Уитни Гаскелл - Настоящая любовь и прочее вранье
Я ответила тем же: в этом «видеоспорте» я могла бы выиграть золотую медаль на олимпиаде. Миссис Острый Локоть сразу присмирела, или испугалась, не могу сказать точно. Мне давно твердят, что мой фирменный убийственный взгляд способен устрашить кого угодно. Я взяла за основу реакцию Джека Николсона в фильме «Несколько хороших парней» («Правда обязательно выйдет наружу!») и Хиллари Клинтон, когда та думает, что никто за ней не наблюдает, с намеком на Клинта Иствуда в роли Грязного Гарри для придания некоторого колорита. Так или иначе, миссис Острый Локоть отвела глазки, заткнула фонтан жалоб – на минуточку – и принялась суетливо собирать вещи: нелегкий труд складывания книги, газеты, сумочки, подушки и одеяла длился бесконечно, и все это время услужливый тип терпеливо стоял в проходе, ожидая, пока она освободит теперь его законное место. К моему удивлению, тип оказался довольно симпатичным, правда, в несколько неряшливом стиле. Я не заметила его в зале ожидания аэропорта, но, с другой стороны, женщины к его ногам тоже не падали. Высокий, долговязый, хотя, слава Богу, не костлявый (не могу общаться с мужчинами, у которых бедра тоньше моих). Овальное угловатое лицо, растрепанные светло-русые волосы, давно нуждающиеся в стрижке, слишком длинный кривоватый нос, словно так и не вправленный после перелома. Судя по едва заметным морщинкам, веером расходившимся из уголков глаз, он был не так уж молод: лет тридцать шесть или тридцать семь, определенно (как и я) ближе к сорока. И только когда он улыбнулся женщине, поблагодарившей его за любезность, меня как громом поразило, насколько он привлекателен: открытая улыбка осветила лицо, глаза весело заискрились. И хотя обычно блондины не в моем вкусе, – слишком уж по-калифорнийски, слишком по-киношному, слишком в стиле Джефа Спиколи в «Беспутных деньках в риджмонтской школе», – но этот парень был скорее ближе к Оуэну Уилсону, чем к Шону Пенну.
А его выдающийся рост – тоже плюс, да еще какой! Мужчины ниже меня автоматически вылетают из сферы моего внимания по правилам, установленным в Официальной книге свиданий Клер Спенсер. Не то чтобы я имела предубеждения против коротышек, просто, когда я в последний раз согласилась пойти с таковым в ресторан, мой спутник весь вечер изрекал вещи вроде: «Bay, хорошей женщины должно быть много, верно ведь?», а затем вовлек меня в состязание по армрестлингу. К тому времени, когда мне исполнилось двадцать пять – я как раз перестала сутулиться в тщетной попытке казаться миниатюрной, – я решила, что больше не встречаюсь с коротышками, и эта линия поведения спасла меня от бесконечных унижений. Теперь из всех коротышек я общаюсь только с хорошим другом, Максом Леви, который даже в ковбойских сапогах не дотягивает до пяти футов шести дюймов и вечно пытается уговорить меня потанцевать с ним, чтобы он смог воспроизвести сцену из «Шестнадцати свечей», где Дак Донг кладет голову на пышную грудь своей «сексуальной американской подружки». Незачем упоминать, что я в отличие от него не нахожу это таким уж забавным. Мой новый сосед умостил свой длинный костяк на сидение и, сгорбившись, как тинэйджер, и, к моему полному позору, заметил, что я его рассматриваю.
– Похоже, мы обречены терпеть друг друга, – учтиво улыбнулся он.
– Угу, – промычала я. И, чтобы как-то выпутаться из неловкого положения, ответила вежливой улыбкой, давая понять, что беседа окончена, прежде чем спрятаться за экземпляром «Эль декор».
Но сосед, похоже, не собирался отступать.
– Я Джек, – объявил он, протянув руку.
– Клер, – кивнула я, пожимая его руку. Места было мало, и получилось не так уж ловко. Но на самом деле я была втайне польщена вниманием. И хотя не верю в Единственную Истинную Любовь, все же не против безобидного легкого флирта… при случае. Жаль, что я не нарядилась во что-нибудь пороскошнее любимых джинсов и черной водолазки и не вставила линзы вместо очков в роговой оправе. Но я собиралась немного подремать в самолете, вот и оделась как удобнее, не рассчитывая на присутствие симпатичного соседа. Хорошо еще, что хоть волосы чистые и уложены феном, и я была почти уверена, что макияж в относительном порядке.
«О Господи, о чем ты? Даже не думай! – строго велела я себе. – Кроме того, я наверняка не в его вкусе. Он такой моложавый и спортивный и скорее всего, увлекается тощими девицами, из тех, кто любит марафоны, походы и жизнь в палатках. И уж конечно, не такими, как я».
Дело в том, что я – особа крупная. Очень высокая, для женщины, разумеется: пять футов десять дюймов от макушки до стоп, – и вряд ли соответствую современному идеалу красоты, выражающемуся в худобе а-ля Гвинет Пэлтроу. Во мне же нет ничего изящного: большие руки, большие ноги, большие сиськи, широкие бедра. Из одной моей ляжки, наверное, можно выкроить всю Гвинет Пэлтроу. Не то чтобы я была жирной, нет, благодаря регулярным посещениям тренажерного зала вес у меня вполне нормальный, хотя я не собираюсь расхаживать в бикини на людях. И хотя я определенно привыкла не стыдиться своего тела… ну, почти не стыдиться… все же трудно жить в обществе, где последними двумя склонными к полноте и при этом добившимися некоторой известности женщинами были Моника Левински и Анна Николь Смит.[1]
Правда, некоторые типы питают пристрастие к женщинам с формами, но поскольку всем известно, что они к тому же и фетишисты, обожающие лизать пальцы ног и нюхать трусики своих дам, легче от этого не становится.
Я сделала вид, что читаю журнал, пока Джек занялся какими-то извлеченными из портфеля бумагами. Только когда стали разносить обед и предлагать на выбор морепродукты или курицу с пастой, он снова сложил свои файлы и сунул в карман на переднем кресле.
– Думаю обойтись курицей. А вы? – спросил он.
– То же самое. Заказать лососину – значит напрашиваться на пищевое отравление, – согласилась я.
Стюардесса, только что сиявшая очаровательной улыбкой, когда протягивала Джеку поднос, метнула на меня злобный взгляд и почти бросила поднос на мой столик.
– По-моему, упоминание о лососине ее немного задело, – театральным шепотом заметил Джек, когда стюардесса отошла.
– Не понимаю почему, ведь не она ее готовила, – пожала я плечами.
– Кто знает, кто знает! Это они нам раздают заранее расфасованное дерьмо, зато кормежка в первом классе – совсем другое дело. Не удивлюсь, если где-то здесь есть крохотный шеф-повар, надрывающийся в крохотной кухоньке.
– А вы обычно летаете первым классом?
– Как правило. Я почти всегда путешествую по делам, платит компания.
– В таком случае, почему вы здесь, в трюме?
– В трюме? – улыбнулся он, по достоинству оценив мою шутку. На редкость обаятельная улыбка! Обезоруживающе теплая и открытая.
