Людмила Молчанова - Просто судьба
Тишина.
— Поздравляю, Лён, — сказала она. — Или тебе надо посочувствовать? — на мгновение Куцова задумалась, а потом серьезно произнесла: — Ты когда узнала?
— А я и не знаю еще. Как бы.
— Она тебе не сказала?
— Нет, я случайно услышала.
— А Игорь?
— Он рад.
— А ты?
— Тебе честно?
— Как всегда.
— Мне больно. Мне больно от того, что она мне не говорит. Мне больно от того, что я теперь чужая здесь. Наверно, правильно мать сказала, что я эгоистка. Я должна радоваться. И я радуюсь. За Игоря. Он давно хотел ребенка.
Я понимала, как это звучит. Дети — это цветы жизни. Я всегда любила детей. Всегда хотела вырасти и родить девочку. А теперь понимала, что моя жизнь рушится. Я привыкла, что, несмотря на все мои "выкрутасы", как говорит мать, я все равно буду любимым ребенком в семье. Потому что я единственная. В моей семье меня любили только поэтому. Бабушка любила меня как единственную внучку, мать — как единственную дочь. И я чувствовала это. И все это чувствовали.
А теперь…я не знала, что будет дальше. Чем старше становился этот малыш, тем быстрее я умирала. Хотя я уже любила этого ребенка. Его ребенка. И ненавидела его. Ее ребенка.
— Лён…
— Что?
— Я рядом.
И мы просто молчали. Где-то я прочитала о том, что если тебе приятно разговаривать с человеком, это не значит, что вы друзья. С Натой я могла просто молчать, и она всегда понимала меня. Как и я ее. Мы во многом были похожи.
— Не повезло нам с родней, Лён, — очень часто повторяла она. — Особенно с отчимами, — подумав, она всегда добавляла: — Хотя тебе не повезло больше. Своего я всего лишь ненавижу.
Многие считали нас избалованными папенькиными дочками. Особенно Нату. Я же была просто тихой и странной. А она нет. Если ей было плохо, то она улыбалась. Всегда улыбалась и радовалась жизни.
— Клин клином вышибает, — говорила она о своем поведении.
Возможно. Но очень часто этот клин попадал по ней.
— Что будешь делать?
Я вздрогнула от ее голоса.
— Пытаться жить, — честно ответила ей.
— А когда они тебе скажут?
— Я не знаю.
— Ну что ж, — преувеличенно бодрым голосом произнесла Куцова, — тогда и будем думать. А сейчас быстро спать. Все понятно?
— Да, — улыбнулась я. — И вечно ты норовишь командовать.
— Я старше, — отрезала Наташка. — И ты должна меня слушаться.
Ну да, как же. На два месяца.
— Спокойной ночи, Нат.
— Спокойной ночи, Лён.
Я чувствовала, что моя жизнь завтра измениться. Но это будет завтра. А пока…пока я просто буду спать.
Глава 3
— Алена, вставай. Уже семь. Ты сколько будешь спать? Опять же проспишь.
Я открыла глаза. Утро. Школа. Последний класс. Ну да, помню-помню. А так неохота. Я медленно потянулась. На улице мороз. В комнате не очень холодно, но под одеялом все-таки теплее.
"Еще две минутки, — сонно подумала я. — И я встану".
Проснулась я через двадцать минут и даже смогла это сделать самостоятельно. Больше меня никто особо не трогал. Мама всегда считала, что у нее есть определенный список того, что делать с ребенком. И как это делать. Ничего лишнего. Одел, обул, накормил, выучил. Тот минимум, который должна выполнять каждая добропорядочная мать, чтобы казаться заботливой. Добропорядочная, а не любящая.
Я встала, убрала постель, собрала сумку, оделась. Потом пошла умываться. Я никогда не ходила в домашней одежде по дому. Мама запретила. Еще лет в четырнадцать. Никаких халатов, пижам, комбинаций, ночных рубашек. Все только в своей комнате. Хотя мне это даже нравилось. Свое личное пространство, куда семья старалась не вторгаться без особых на то причин.
Игорь и мама сидели на кухне и завтракали. Отчим читал газету, а мама смотрела телевизор. Обычная семья. Обычное утро.
— Доброе утро, — произнесла я.
— Доброе, — ответил Игорь.
— Опять проспала? — мама опять начала ругаться. — Я же сказала, вставай пораньше. Посмотри на улицу. Ты по такой погоде не успеешь доехать. И я не пойду в школу, если меня вызовут из-за того, что ты прогуливаешь.
— Вик, я ее довезу. Все равно мне перед работой надо к Олегу заскочить, а он рядом с ее школой живет.
— Нет, пусть идет сама. Сама проспала, сама пусть и идет. Ты не таксист, в конце концов.
— Вика, на улице холодно. Успокойся, я ее подвезу и все.
— Раньше надо было думать…
— Вика! — повысил голос Игорь. — Я ее подвезу.
Я стояла и наблюдала за этой сценой. Все будет как обычно. Мама промолчит. Пока. Но когда отчима не будет дома, мне за все влетит.
— Ты когда домой придешь? — мать решила не замечать повышенный тон Игоря и снова переключилась на меня.
— Поздно. Я у Славика буду.
Это был единственный аргумент, против которого мама никогда не возражала. Славик так Славик.
— Постарайся не особо задерживаться, ладно? — ее голос смягчился. — Погода все-таки плохая, да и на улице темно.
— Да, конечно, — я безразлично пожала плечами. — Вечером буду дома.
Игорь нахмурился и отложил газету.
— Я буду ждать тебя в машине, — сказал он мне и ушел.
Вот так просто.
Я уже обувалась в прихожей, когда ко мне подошла мама.
— Видишь, что ты натворила? Не дала человеку поесть спокойно. Он теперь до вечера на работе голодный будет.
Я промолчала. Я привыкла пропускать ее слова мимо ушей. Так проще.
— Ты мне ничего не хочешь рассказать, мама? — тихо спросила я у нее.
Мама напряглась. И даже испугалась, хотя я задала простой вопрос.
— Алена…давай не сейчас? Я уже опаздываю, у меня дела, к тому же Игорь тебя ждет. Вечером, ладно?
— Да, мам. Конечно. Я в школу. Люблю тебя.
"Вот и поговорили, — подумала я, спускаясь с лестницы. — Мама с дочкой, блин".
Игорь курил. Он всегда курит, когда нервничает.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, готова. Поехали?
Он не ответил. Мы молча сели в машину. Отчим завел мотом, пристегнулся, включил печку.
— Ты будешь Наталью ждать?
— Нет, она своим ходом.
Наташка не любила с нами ездить. Как-то раз попробовала, а потом вспоминала об этом месяц.
— Чтобы я еще раз с вами осталась в замкнутом пространстве? Да я с ума сойду через десять минут. С вами ж рядом находится невозможно, не то что жить. Ты себя со стороны видела? А его? Вот и не нужно. Мне еще дорога моя психика.
И слово свое она держала. Не знаю, замечал ли Игорь такое отношение или нет, но он не обращал на это внимание. Так проще.
— Ты надолго сегодня задержишься? — минут через пять поинтересовался он.
— Уроки в три заканчиваются.
