Развод. Да пошёл ты! (СИ) - Ясенева Софа

— И зачем так кричать? Я не глухая. Да и чего стесняться-то? Вон, показывать зад своей любовницы вам было очень даже комфортно.

— Она не моя любовница! — теперь он почти шипит, злоба в голосе с трудом сдерживается.

— Так просвети меня, как я могу ещё назвать женщину, с которой ты считаешь нормальным зажиматься прямо во дворе нашего дома?

— Это Кристина, моя… секретарь, — говорит он, будто выдавливая из себя это слово, неохотно и натянуто. А у меня сразу в голове всплывает огромный знак вопроса.

Десять лет брака — и вдруг у него секретарь? Я впервые об этом слышу. Вот так сюрприз!

— Ты меня за дуру держишь, Жень? Не было у тебя никакой секретарши никогда.

Я бросаю взгляд в сторону машины. Кристина, не скрываясь, смотрит прямо на меня, глаза в глаза, с прищуром. Явно прикидывает, на сколько баллов по её шкале тяну. С собой сравнивает. Интересно, какие истории он ей наплёл про меня.

— Вообще-то… была.

— И я об этом узнаю только сейчас? А в чём проблема была рассказать?

— Так надо было! Чтобы вот этого избежать, — рявкает он и с силой машет рукой в сторону машины.

— Знаешь, мне что-то расхотелось разговаривать с тобой. Тем более в таком тоне. Надеюсь, Кристина тебя приютит у себя. Потому что дома я тебя видеть не хочу.

Я разворачиваюсь, решительно направляясь к подъезду. Ключи уже в руке, но не успеваю поднести таблетку к домофону — он опять хватает меня за руку. Так сильно, что возможно останутся синяки.

— Малышка, не дуйся, я всё тебе объясню. Ты себя накрутила, придумала себе невесть что, но это была полностью её инициатива.

На секунду закрадывается мысль — а может, я и правда накрутила? Может, это и правда какое-то недоразумение? Но тут же всплывает довольное лицо Кристины, его руки на её талии. Нет. Не накрутила. Я просто наконец увидела всё, что раньше отказывалась замечать.

— Мне что, радоваться этому? Что взрослый мужик ведёт себя, как телок на привязи? У кого поводок в руках, за тем и идёт?

Женя резко меняется в лице. Вежливость испаряется, как вода на раскалённой сковородке. На её месте — тот самый командный тон, с которым он разговаривает с менеджерами, когда те косячат с бюджетами.

— Иди домой и жди меня. Я отвезу Кристину, потом вернусь. Поговорим. Заканчиваем с выступлением перед соседями. Всё.

И прежде чем я успеваю хоть слово вставить, он с невозмутимым лицом шлёпает меня по попе. Будто у нас всё в порядке. Будто это милый, игривый жест, а не издевательская точка в этом фарсе.

От неожиданности я застываю. А потом медленно поворачиваюсь, чувствуя, как по щекам начинает подниматься жар. Но не от смущения. От злости.

В какой момент мы свернули не туда? Это сейчас вообще что было?

Ну нет. Я может и была в браке десять лет, но тряпкой так и не стала. 

3 Саша

Захожу домой и ставлю сумку с вещами у небольшого комода сразу у входа. Разберу потом, сейчас совсем не до того. Стены родной квартиры встречают меня гулкой тишиной, которая давит на уши сильнее, чем все разговоры в палате. Тишина, в которой вдруг слышно слишком многое — предательство, одиночество, разочарование.

Если честно, я ведь по наивности надеялась: приду домой, наберу горячую ванну с пеной, включу плейлист с джазом, закажу роллы, потом завернусь в плед… Сделаю вид, что всё хорошо. Что не было этих стен, пахнущих больничным антисептиком, не было взглядов, полных сочувствия, не было разговоров про то, кто сколько пытался забеременеть и чем это кончилось.

Особенно тяжело было слушать двух девушек с выкидышами. Их горе витало в воздухе, цеплялось за постельное бельё, за тумбочки, за скомканные салфетки, спрятанные под подушкой. А третья, такая же как я, с диагнозом "непонятно почему не получается", была как моё отражение. Мы с ней даже особо не разговаривали — слишком хорошо понимали друг друга и без слов.

Не в последнюю очередь из-за этого я и решила сбежать оттуда пораньше. Хоть немного сохранить здравомыслие.

Нет, соседки были чудесные. Просто каждый раз, когда открывался рот, из него вылетала боль. Не шутка, не сплетня, не обсуждение какого-нибудь фильма — только боль. Как будто мы были не в палате, а в клубе по интересам "Потерянные надежды".

А теперь… Честно, не знаю, с чего начать. Собирать Женины вещи и швырнуть ему чемодан под ноги? Или вымыть всю спальню с хлоркой, чтобы выветрить из простыней запах дешёвых духов его Кристины?

Мерзость. Просто мерзость.

И ведь что бесит — он, небось, даже не считает себя виноватым. У него, видите ли, потребности. Секс нужен, как воздух. Я-то в больнице, но это ведь не повод переставать заниматься сексом, правда? С кем — да неважно. Главное, чтобы ему было хорошо. Наверное, он думал, что имеет право.

Да плевать мне, как у них, мужчин, там устроено. Почему, когда у женщины нет секса в браке, никто не говорит: "Ой, бедняжка, найди себе любовника, твоё здоровье дороже!"? Потому что это звучит дико. А у мужчин — пожалуйста. У них, значит, физиология. У нас, выходит, терпение и смирение.

Что это вообще за двойные стандарты? Очень удобно, конечно. Это не он — кобель. Это его гормоны. Это не он предал. Это его инстинкты. Хочется взять и прописать по физиономии всем кто оправдывается таким образом.

Я иду в спальню и на мгновение замираю у двери. Комната встречает меня всё той же картинкой: нейтральный свет, зашторенные окна, привычный запах нашего белья и немного Жениного одеколона. Постель заправлена. Не слишком аккуратно, но я особо и не ожидала от Жени, что не будет ни складочки на покрывале. Подхожу и снимаю его. Не знаю, что ищу... Просто методично осматриваю всё: подушки, одеяла, простыни. Поднимаю матрасный угол, заглядываю между щелями у изголовья. Машинальные движения. Не дай бог, конечно, что-то найти. Но и не найти — тоже невыносимо.

И вдруг — там, у самой кромки кровати, где обычно лежит моя подушка, торчит что-то белое. Придвигаюсь ближе, достаю. Салфетка. Скомканная и сухая, но с явным пятном от помады. Пахнет чужим парфюмом. У меня такого нет. Узнаю теперь из тысячи его. Терпкий, сладковатый, приторный — запах дешёвого соблазна.

Сжимаю эту салфетку в кулаке так, что побелели костяшки пальцев. Хотела бы выкинуть. Или порвать. Или сжечь. Но пока просто стою и смотрю на неё, как на улику. Неопровержимое доказательство Жениной измены, забытое в спешке.

Не просто догадка, не просто случайно подсмотренный поцелуй. А факт, материальный, мерзкий и откровенный. Он привёл её сюда. В нашу спальню. На нашу постель. Пока я лежала в больнице.

Меня трясёт. Каждая клеточка внутри сопротивляется — то ли истерике, то ли ярости. Но слёзы не идут.

Я скидываю подушки, одеяла, срываю простынь с кровати, кидаю всё на пол и просто топчусь на этом, давая выход эмоциям. Бессмысленно, по-детски, но иначе я просто взорвусь. Механически, с яростью, будто хочу раздавить всё, что осталось от их близости.

После этого обессиленно опускаюсь на край кровати. В груди глухо гудит. Такая вдруг слабость накатила... Даже страшно. Только что казалось — ещё секунда, и разнесу весь дом, а теперь вот — полное бессилие. Пустота.

А мне ведь ещё с Женей говорить.

Дрожащими пальцами набираю номер Инны.

— Ты дома? — голос у меня будто чужой, глухой и надтреснутый.

— Дома. Ты уже приехала? Всё в порядке?

— Инн, приходи ко мне с ночёвкой… Пожалуйста.

Она замолкает на пару секунд.

— Ты же только выписалась… У вас должен был быть семейный вечер.

— Ой... Инн… Тут такое, — нервно хихикаю. Смех выходит сорванный, хриплый, почти истеричный.

Инна мгновенно всё понимает:

— Я Ваньку оставлю Денису, как он с работы придёт. Часам к шести буду.

Я киваю, хотя она этого не видит, и отключаюсь. Потом медленно собираю всё с пола, загружаю в стиральную машину. Пока та бодро крутит барабан, я мою полы в спальне с большим количеством специального средства с сильным запахом лимона, потом прохожусь по шкафам, протираю пыль на полках. Движения становятся ритмичными, почти медитативными. Перехожу в гостиную, потом на кухню. Протираю каждую ручку, каждый угол, как будто вместе с грязью могу стереть то, что случилось.