Подари мне жизнь (СИ) - Шах Ольга
- Хорошо, экстубируем. Но пока дыхалку не отключай, мало ли.
Чуть неприятно, и я вздохнула. Сама. Но говорить не могла, только невнятный сип вырывался из моего горла. Врач все понял и мягко сказал:
- У вас пока что связки растянуты, вот и не можете говорить. Вам сейчас сделают ингаляцию со смягчающими маслами, и все потихоньку восстановится.
Но я упрямо качнула головой и едва слышно просипела:
- Свет, пусть включат свет! Не хочу в темноте!
Тишину, наступившую после моих слов, можно было резать ножом, такая она была густая. Так я узнала, что теперь я слепая.
Мама, бывшая моей сиделкой весь месяц, что я была в коме, многое мне рассказала. А про то, о чем она умолчала, рассказала медсестра, болтушка Таня. Да, я месяц была в коме. Никто уже не давал положительных прогнозов. Пару раз маме предлагали отключить меня от аппаратуры, поддерживающей жизнь в моем переломанном и измученном болью теле. Но мама плакала, в прямом смысле слова, валялась в ногах у зав.отделением реанимации, вымаливая мне ещё пару недель жизни. И вот такое чудо - мало того, что я вышла из комы, так ещё и в своем уме и памяти. Но бочка дегтя на эту ложку мёда все-таки была.
Томография показала, что моя слепота связана с повреждением зрительного нерва. Видимо, длительное сдавливание во время отека мозга и комы так повлияло. Но перспективы были - я все таки реагировала на свет. В таких случаях тьма из темно-серой превращалась в светло-серую. Необходима была операция не только офтальмологов, но и нейрохирургов одновременно. Как честно сказал нейрохирург, обследовавший меня, у нас за такую операцию не возьмутся, результат может быть непредсказуем. Лучше это делать за границей.
Не лучше дело обстояло и с переломами. Нет, я не была парализована, перелома позвоночника не было. Но переломы таза и раздолбаные в хлам тазобедренные суставы ничего хорошего мне не сулили. За месяц, что я лежала, переломы головок бедренных костей успели "схватиться" и срослись неправильно. Операция была нужна в первые же дни после травмы, но никто не стал бы оперировать больного в коме. И теперь мне необходимо ставить протезы в суставы. А пока я прикована к инвалидной коляске. Я могу стоять и даже делать несколько шагов, но это причиняет мне такую боль…
Рассказала мама и о самой аварии. К сожалению, водитель дядя Коля умер от обширного инфаркта ещё во время движения. Несколько из моих подопечных из делегации получили синяки и ушибы, и более ничего серьезного. Пострадала серьезно я. Водитель лесовоза вызывал и скорую, и полицию. Монтировкой открыл заклинившую дверь в минивэн. Вытащил меня из водительского кресла, освободив от двигателя мои ноги. Он почти въехал в салон от удара. Да ещё и ухитрился водитель запихнуть практически всех корейцев в кабину своего лесовоза, благо она большая, чтобы не мёрзли на дороге. Нормальный мужик оказался.
Корейская делегация вместе с моим начальством и директором по социальным вопросам навестили меня в больнице. Но я пребывала тогда в своем, отдельно взятом мире. Корейцы, в знак благодарности за их спасённые жизни, пообещали помочь с моим лечением, оставили свои номера телефонов и заведующему, и маме. Со своей стороны, наш директор, хоть и кисло, но тоже пообещал принять участие в моем лечении.
В универе мама от моего имени написала заявление на академический отпуск на год, в ректорате ей, конечно же, пошли навстречу. Очень переживала за меня моя профессор, госпожа Чи Сон. Она же и посоветовала моей маме везти меня в сеульскую клинику, предварительно списавшись с ней и позвонив по тому номеру, что ей оставили.
После этого мама развила бурную деятельность, не посвящая меня во все проблемы. Сама списалась с клиникой, получила их приглашение, позвонила по заветному номеру. Переводчиком выступила госпожа Чи Сон. Корейская компания была готова оплатить одну операцию, вторую обещал оплатить холдинг.
Все это мама рассказала мне уже постфактум, когда готовились последние документы. Но лететь я должна была одна. Отпуск маме больше не хотели продлевать, да и в Сеуле надо было бы ей снимать жилье, а при наших невысоких зарплатах это было бы весьма проблематично. И я убедила маму, что великолепно обойдусь сама. В самолёте помогут стюардессы, а в аэропорту меня встретит представитель клиники.
Глава 2
Глава 2
Перед самым отлётом мама ещё раз расчесала мои волосы, заплела косу, велела обязательно два раза в день расчёсываться, иначе опять буду реветь, как после выхода из комы, когда расчёсывали меня от свалявшихся волос. Дело в том, что природа наградила меня двумя необычными вещами. Внешность у меня самая обычная рост тоже самый средний метр шестьдесят восемь см. Худощава немного, но все вторичные признаки имеются - вполне приличная двоечка, без силикона, попа и все дела… Но вот коса до пояса и цвет волос. Я, хоть и блондинка, но оттенок моего блонди был не белоснежный, не платиновый, а теплого, золотистого оттенка. Девчонки мне жутко завидовали, пытаясь добиться такого же цвета окрашиванием, а у меня натуральный цвет. И глаза. Радужка у меня необычного, глубокого синего цвета. Не голубого, не бирюзового, а именно синего. Первое время все были уверены, что я ношу цветные линзы и все не верили, хотя я сто раз показывала, что не ношу линзы никакие вообще.
И вот, все готово, документы в сумке, вещи в чемодане. Последние поцелуи, объятия, слезы. Обещания видезвонков.
Стюардессы помогли выкатить коляску со мной по специальным накладкам на трап. Вообще, молодцы девочки, все время полета заботились обо мне. А теперь-здравствуй, Сеул! Я приехала к тебе, чтобы вновь обрести жизнь!
Старая травма голеностопа все чаще стала о себе напоминать. После репетиций по хореографии он тайком глотал обезболивающее, туго бинтовал спортивным бинтом сустав, но особого эффекта это не приносило. Наоборот, раза два он валялся по полу в раздевалке, пытаясь унять рвущую ногу боль. Немного помогали массажисты с их волшебными руками и мазями. Но долго так все равно продолжаться не могло, и в один, далеко не прекрасный день его приперли к стенке. Против него объединенным фронтом выступили лидер группы, менеджер группы и врач, уполномоченный наблюдать за их драгоценным здоровьем.
Ему поставили ультиматум - или он идёт в клинику, или лидер Джун идёт к Председателю компании. Всегда сдержанный и доброжелательный Джун сказал:
- Пойми, мы же хотим одного - чтобы ты был здоров и был с нами! Ты и так слишком затянул с визитом к врачу! Ты пройдешь обследование и тогда будет ясно, что делать дальше. А мы будем перестраивать нашу работу так, чтобы ты тоже участвовал в ней, но не перегружался. Запомни - мы всегда будем на твоей стороне! Помнишь, как Юн после операции на плече отсутствовал некоторое время? Как ему было плохо, и нам морально тяжело? Вот больше мы так не хотим, и ты будешь с нами! А пока завтра же идёшь в клинику.
Все он понимал, конечно. Но боялся признаться даже себе в том, что боится того, что ему предложат оперировать сустав. Настолько боится, что предпочитает терпеть боль. Боится того, что придется после операции выпасть из жизни группы. А в этом и был смысл его существования. Друзья, даже скорее братья, репетиции, записи, гастроли, фанаты, любовь и восторг публики… все это так затягивало, что порой казалось, все это будет вечно. Но теперь все это оказалось под угрозой. И он, сцепив зубы, и подгоняя себя едва ли не пинками, поехал в клинику.
Врач, принимавший его в отделении травматологии, немного успокоил. Внимательно рассмотрел его анализы, результаты томографии, рентгеновские снимки и сказал:
-Конечно, качественное новое обследование вам необходимо. Но показаний к операции я у вас не вижу. Будем лечиться консервативными методами. Займет это определенное время, не менее двух-трех недель, но мы сможем купировать все воспалительно-дегенеративные процессы в суставе. Так что завтра приходите в отделение, проходите обследование, и приступаем к курсу физиотерпии. Занимать это у вас будет не более двух часов в день. Думаю, что сможете найти это время в своем графике. Жду вас завтра.
