Его (ЛП) - Сноу Дженика

Мэдисон посмотрела на нее, процедив, что это чушь собачья, и громко вздохнула.

— Нет, не думала, но я понимаю, что ты имеешь в виду, несмотря ни на что. ‒ Мэдисон наклонилась вперед и положила руки на стол. Она перебирала пальцам свой жемчужный браслет, и Бетани было понятно, что ее мысли слишком далеки от всего этого. ‒ Тебе нужно думать о своей семье, своем статусе, а не о том, что ты получишь от этой свадьбы.

Бетани в ужасе уставилась на Мэдисон.

‒ Ты себя слышишь?

Мэдисон откинулась на спинку своего кресла и поморщилась.

‒ Что я должна услышать?

В двадцать два года они обе знали, о чем говорила Бетани. Они жили одной и той же жизнью, ходили в одну частную школу и на одни и те же скучные приемы и знали, что статус и репутация ‒ это все.

‒ Ты понимаешь, что я имею в виду, Мэдисон. Как насчет того, чтобы выйти замуж по любви, а не потому, что брак принесет пользу семье или необходим по политическим причинам? Как ты посмотришь на то, что не замечаешь, о чем говоришь, какую одежду носишь, и всегда ведешь себя так, будто живешь чужой жизнью?

Мэдисон хмыкнула и вместо того, чтобы ответить, подняла руку и щелкнула пальцами, подзывая официанта. Невысокий мужчина в идеально выглаженной черно-белой униформе с руками за спиной и вздернутым подбородком подошел к столу.

‒ Мадам, чем я могу вам помочь?

‒ Пожалуйста, упакуйте дюжину таких пирожных.

Официант кивнул, повернулся к Бетани, и когда она покачала головой, он, поняв, что ей ничего не нужно, исчез в служебной части ресторана.

Мэдисон снова направила свой взгляд на нее, а затем достаточно раздраженно выдохнула.

‒ Послушай, я понимаю, к чему ты клонишь. Ты думаешь, что я хочу, чтобы меня выдали замуж за случайного парня, особенно если он намного старше меня? ‒ Она пожала плечами. ‒ Но мы родились в этом статусе, и из-за этого должны соблюдать определенные правила и стандарты. И ты это знаешь.

Бетани молчала. Было глупо мечтать о том, что ее размышления произведут на подругу желаемый эффект.

‒ Все так стремительно развивалось. Я только закончила университет, едва успела начать жить, как мой отец осознанно топит меня в этом болоте. ‒ Она закрыла глаза и потерла их пальцами.

‒ Нужно просто плыть по течению. По крайней мере, ты собираешься выйти замуж за Стивена. Будь благодарна судьбе за этот шанс.

‒ На днях я могу просто исчезнуть, Мэдисон.

Мэдисон закатила глаза. Она взяла свою салфетку и аккуратно промокнула уголки губ.

‒ Ну, и кто из нас излишне драматизирует события? Мы же обе знаем, что просто так ты не исчезнешь. Что ты будешь делать без денег? Работать? Твой отец предоставляет тебе все блага от своего влияния в обществе, заботится о тебе до тех пор, пока ты готова выйти замуж за Стивена, отказаться от этого будет не только катастрофой, но и глупой затеей. Ты все потеряешь.

Мэдисон не знала или не понимала, что Бетани не заботили ни деньги, ни власть, ни даже ее социальное положение. Она пошла работать в школу социальным работником, к большому неудовольствию отца. Но он, Роберт Максимус Стерлинг, никогда не получал удовольствия от того, что не помогало бы ему получить власть, деньги или повысить свои социальные позиции. Она родилась не в той семье.

‒ Все будет отлично. Ты думаешь, что люди должны быть безумно влюблены друг в друга для того, чтобы пожениться? ‒ Мэдисон щелкнула пальцами руки. ‒ Я уверена, что ты будешь в восторге от того, как замечательно быть женой Стивена вскоре после свадьбы.

‒ Сомневаюсь.

‒ Давай пойдем к Анджело и сделаем маникюр.

Мэдисон подняла руку и посмотрела на свои аккуратные ногти с французским маникюром. И именно так разговор, который был очень важен для Бетани, закончился, как будто никогда и не начинался.

Десять минут спустя они покинули ресторан, но Бетани была не в настроении для похода в маникюрный салон. До свадьбы оставалось всего несколько месяцев, и она чувствовала напряжение и стресс от того, что все слишком давили на нее. Конечно, профессиональный организатор свадеб позаботился практически обо всем, но самым сложным было понимание того, что она совсем не знала Стивена. Они были рядом, беседовали, ходили на свидания, но она так и не узнала его ближе. Он много говорил о делах, о том, что она много слышала, когда была дома.

Но что-то было в Стивене такое, от чего волосы шевелились на макушке, и учащалось сердцебиение, и совсем не в хорошем смысле. Что-то сродни шестого чувства, которое всегда возникало, когда он был рядом. Она отмела неприятные мысли, пытаясь сосредоточиться на собственной жизни и прилагая усилий убедить себя, что, в конце концов, все получится. Да, она была уже достаточно взрослой и сама могла решать, что ей нужно в жизни, но также страшилась и своего будущего. Если после свадьбы дела пойдут плохо, сможет ли она остаться невредимой и при этом получить поддержку от своей семьи? Она была уверена, что поддержки не получит.

Бетани села в свою машину и, захлопнув дверь, просто сидела там несколько минут. Все то, чем она могла пользоваться в данный момент, было любезно предоставлено отцом, и, поскольку она только что закончила учебу, у нее не было постоянного дохода. Боже, да у нее еще даже не было работы, и, несмотря на то, что ее отец пытался настоять на выборе профессии, которая бы обеспечивала не только еду на вынос, она устала от его тотального контроля над своей жизнью. Бетани завела машину и выехала со стоянки. Дом больше не манил гостеприимством и теплотой… если такое хоть когда-то и было.

В течение следующих двадцати минут Синнерстаун остался позади. Ирония была в том, что смысл названия города, который был назван в честь греха и всего отвратительного, не был для нее утерян, и она видела, как отец и его единомышленники творили этот грех во имя благополучия их семей. Прямо перед ней появились закрытые ворота, ведущие в особняк ее семьи. Почему-то в этот раз она отреагировала на данный факт болезненно, такого она раньше не ощущала. Бетани всегда чувствовала пустоту в душе, когда ей приходилось плыть по течению и выполнять что-то ожидаемое. Она считала себя бесхребетной и определенно тряпкой, и потому ненавидела себя еще больше, если б только кто-то мог знать насколько. После того как она набрала код безопасности, ворота открылись, впуская ее. Она проехала по длинному подъезду к дому, миновала охрану, расположенную по периметру, и остановилась перед входом.

«Ты должна выдержать все это, либо заткнуться. Все, что ты делаешь, ‒ это приводишь себя в болезненное состояние». Закрыв глаза, она вдохнула, выдохнула и прислушалась к окружающим звукам: разговорам, которые были слышны неподалеку, звуку стрижки садовых кустов по периметру дома, и даже плеску воды в фонтане. Когда она открыла глаза и подняла голову, ее взгляд остановился на мужчине, от вида которого ей стало не по себе. Она уже не впервые ловила на себе его тяжелый взгляд.

Эйб Спароу был наемником, он обеспечивал охрану ее отца, но всегда смотрел на нее так, будто мог читать ее мысли. Он был красив, но какой-то холодной мрачной красотой и это раздражало ее. У него были черные коротко стриженые волосы, а темные глаза всегда были сосредоточены на деталях вокруг. Она не была в курсе дел отца и не понимала, к чему нужны такие серьезные меры безопасности. Но слышала, что Эйб был профессиональным убийцей, а не обычным охранником. Она была уверена, что он знает, как убить человека голыми руками и без угрызений совести.

Она первая отвела глаза, но все еще чувствовала на себе его взгляд. Бетани схватила сумку и вылезла наружу, но не смогла удержаться. Она подняла глаза, а он все еще смотрел на нее. Боже, даже на расстоянии он был огромным и внушительным, а темная одежда только подчеркивала его сходство с машиной смерти.

‒ Бетани, дорогая.

Она стиснула зубы, когда услышала голос Стивена, и только потом увидела его машину, припаркованную в нескольких футах от нее. Ее мысли были настолько далеко, что она даже не поняла, что он был в доме. Когда Бетани оглянулась на то место, где стоял Эйб, то увидела, что его там больше нет.