Взаперти (ЛП) - Харт Шоу

Два года я женат на любви всей моей жизни, и все это время она дистанцируется от меня. Я смотрел на ее рыжеватый блонд, восхищаясь тем, как локоны чуть разных оттенков обрамляют ее лицо во время завтрака.

Как и до этого, ели мы в полной тишине. Спустя несколько минут я поставлю тарелку в мойку и скажу, что увижусь с нею вечером, а потом отправлюсь на работу. В ответ она лишь кивнет, даже не подняв головы, когда я направлюсь к двери. Мне следует быть благодарным, что она вообще проводит со мной время, но по правде говоря, я хочу большего.

Я бы давным давно применил технику давления, но боюсь, что это только оттолкнет ее еще больше. Почему она не может любить меня так, как я ее? Почему она не видит, что единственная для меня? Никто кроме меня не будет так беззаветно любить ее, заботиться и ухаживать. Я положу к ее ногам все, что она пожелает. Все, что ей нужно сделать, — лишь попросить. Я весь мир предоставлю ей, если она того попросит.

Девушка размазывает по тарелке яичницу-болтунью, вздыхает, когда накалывает кусочек дыни и отправляет его в рот. Сердце сжимается, когда я замечаю, что уголки ее губ опущены вниз. Хотелось бы, сделает ее счастливой. Все, к чему она проявляет интерес, я приношу ей на блюдечке, но кажется, что этого не достаточно.

Правда в том, что я совсем не знаю свою жену. Безусловно, я знаю ее биографию, любимый цвет, любимое занятие, но не знаю, что ее вдохновляет. Сотни раз я жалел, что не могу читать ее мысли, чтобы знать, о чем она думает.

Беру тарелку и несу в мойку, последний раз глядя на жену, а потом хватаю ключи от машины и пальто.

— Увидимся вечером, — говорю я, чуть задержавшись на выходе из кухни.

Она кивает, не поднимая взгляда от тарелки, по которой размазывает еду. Я немного колеблюсь, желая что-то сказать, чтобы она подняла на меня свой взгляд, улыбнулась мне, но в голове пусто. Вместо этого, я делаю два шага по направлению к ней и целую макушку ее головы. Жена замирает, и прежде чем она может сделать мне замечание, я направляюсь к двери.

Сегодня у меня весь день встречи с потенциальными клиентами и возможными инвесторами, но ничто из этого не занимает мои мысли по дороге в офис. В них только Хейзел. Не знаю, на долго ли меня хватит. Где-то долна пойти трещина. Надеюсь, это спадут оковы сердца моей жены.

Глава третья

Хейзел

На цыпочках пробираюсь по коридору, прижав к себе сумку-тоут, когда тянусь к дверной ручке. В центре города проводится мастер класс по декоративно-прикладному искусству, и я очень хочу на него попасть. Там научат вязать плед из толстой нити. Я уже представила, какой он будет. Мы с другими участницами будем смеяться, когда будем пытаться сделать его ровным. Более того я жажду побыть в кругу людей и с некоторыми даже подружиться.

Я пробираюсь в гараж, медленно закрываю за собой дверь. С облегчением выдыхаю, когда понимаю, что никто не кричит мне в след и не бежит за мной. С крючка снимаю ключи от машины и направляюсь к моему маленькому черному Саабу. Я уже открыла пассажирскую дверь и почти положила сумку на сиденье, как ворота в гараж поднимаются и мой муж заезжает на своем Рендж ровере, паркуясь рядом со мной.

Он смотрит на меня, подмечает отсутствие охраны, видит, что в руке у меня сумка, поэтому быстро выходит из машины и направляется ко мне.

— Ты рано вернулся, — выдавливаю из себя, а он хмурится еще больше, выхватывая из моих рук сумку и хватая меня за свободную руку.

Силком ведет меня в дом и наверх в спальню. Я семеню за ним, пытаясь подстроится под его широкий шаг. Когда мы заходим в спальню, он с грохотом закрывает дверь и поворачивается ко мне. Он выглядит разъяренным, но что-то еще есть в его взгляде. Страх. Чего ему бояться?

Он опускает взгляд к моей сумке и открывает ее, обыскивая внутреннее содержимое. Его брови изгибаются, когда он достает моток мягкой толстой пряжи зеленого цвета.

— Пряжа? — спрашивает муж, поднимая на меня свой недоумевающий взгляд.

— Да.

— Почему ты пытаешься тайно уехать с кучей пряжи?

— В центре проводится мастер класс по декоративно-прикладному искусству. Хотела сходить.

Муж смотрит на меня, а я переминаюсь с ноги на ногу.

— Связать плед. Такой из толстой пряжи.

— Если хочешь плед, я куплю.

— Нет, хочу связать сама, — настаиваю я.

— Могу нанять кого-то.

— Нет! Вся суть в том, что я могу вырваться отсюда и…

— Ты хочешь уйти? — спрашивает Арчер, полное опустошение на миг отчетливо проявляется на его лице, но он быстро берет себя в руки, и его лицо вновь становится непроницаемым. Он делает шаг назад, блокируя дверь спальни.

— Что? — вопрошаю я, озадаченная выражением его лица.

— Ты уходишь от меня?

— Нет, просто хотела на время выйти из дома. Познакомиться с новыми людьми, подружиться. Я здесь словно в клетке.

Не могу сказать точно, но клянусь, что услышала, как он пробормотал "клетка", когда повернулся и поставил сумку на пол у двери. Он все еще одет в костюм, черная ткань облегает его атлетическую фигуру, но волосы в каком-то беспорядке, словно что-то его напугало.

— Ты почему так рано вернулся домой? — спрашиваю его.

Он никогда не приходит домой рано. По нему можно сверять часы — он всегда вовремя переступает порог, уезжая на работу и возвращаясь обратно.

— Тебе это не понравится, — бормочет он, а мое тело цепенеет, меня переполняет тревога, пока я жду дальнейшего объяснения.

— Кое-что произошло, — отвечает он, ослабляя галстук и опять поворачиваясь ко мне лицом.

Глава четвертая

Арчер

Я испытал неимоверное облегчение, когда обнаружил нитки в ее сумке, а не вещи, отчего у меня аж закружилась голова. Но до той поры, когда она сказала, что хочет уйти и что находится здесь, как в ловушке. Это моя вина? Сейчас мне не до этой проблемы. Нужно рассказать, что происходит в мире.

— Появился вирус. И он быстро распространяется. В Калифорнии и еще нескольких штатах выявлены случаи заболевания и поэтому сейчас принято решение о полном карантине. Мы должны оставаться в доме. Я собираюсь распустить работников по домам, чтобы они могли позаботиться о своих семьях.

— Мы останемся только вдвоем? — спрашивает она с небольшой ноткой обеспокоенности. — И нам нельзя будет выходить или ходить куда-либо?

— Можно покидать дом только для покупки средств первой необходимости. Например, в магазин или аптеку. Такого плана.

Жена кивает, поворачивается и идет к окну спальни, всматриваясь в воды океана.

— Мне жаль, что какое-то время тебе придется побыть взаперти, — говорю я, наблюдая за ее действиями.

Она совсем не рада тому, что придется сидеть дома вместе со мной, но совру, если скажу, что и я был не рад. По крайне мере, две недели вдвоем в доме.

— Пойду распущу персонал, — информирую ее я.

Она все еще стоит у окна, поэтому не уверен, что она меня слышала. Кинув на нее последний взгляд, ухожу на поиски начальника охраны и повара. Быстро рассказываю им о новостях и отправляю в бессрочный отпуск. Они уже знают о вирусе и пандемии, но моя жена редко смотрит новости и совсем игнорирует социальные сети.

Сердце болезненно сжимается, когда я осознаю, что реально отрезал ее от всего мира. Просто хотел обезопасить. И хотел чтобы у нее не было возможности познакомиться с кем-то еще. Я тряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок, но это правда.

Возможно, я женился на Хейзел, поскольку любил, и знаю, что никто другой больше мне не подойдет, но для нее все совсем не так. Одна даже никогда не говорила мне о любви и никогда не пыталась поцеловать. Единственный раз, когда мы целовались, был по время свадьбы, и она была не рада этому.

Что если она выйдет из дома и познакомиться с другим мужчиной? С кем-то, в кого влюбится? Нет, я не могу допустить этого. Воспользуюсь грядущими двумя неделями, чтобы влюбить ее в себя, а когда карантин закончится, то съездим туда, куда она пожелает. Она хочет в спортзал или на какой-то мастеркласс? Без проблем. Она меня любит, и знаю, что вернется. Вечер только для девочек? Отпущу, поскольку в конце вечера она вернется ко мне домой.