Он опасен для меня (СИ) - Мар Ясмина
— Я так и знал, что тебе понравится мой подарок. Что там тебя учила говорить мамочка? — сделал вид, что думает, и затем прогнусавил: — Надо сказать "прости" и быть как можно более милой. Ха-ха-ха.
Поджала губы и, стараясь не расплакаться, произнесла:
— Я понимаю тебя, тоже потеряла маму, но…
Не успела договорить. Лицо братца словно окаменело, а зелёные глаза похолодели — от былой ухмылки не осталось и следа.
— Ты. Ничего. Не. Понимаешь, — прошипел. — Не смей пытаться меня жалеть. И отвали, я на доступном языке объяснил, что не желаю с тобой пересекаться.
Марк смерил меня ледяным взглядом, развернулся и захлопнул за собой дверь, оставив меня, растерянную и обиженную, стоять у порога.
Но не с этого момента началась его ненависть ко мне. Тогда брат меня еще "видел", я не была пустотой для него, потому он зло шутил и устраивал шалости. Ему явно нравилось манипулировать и выводить меня на злость, будто мои негативные эмоции — лучший десерт для него.
Наши отношения всегда походили на хроническую болезнь. С каждым днем они портились, становились хуже, а перед самой точкой перелома началась короткая ремиссия.
В пятнадцать Марк впервые напился. Его дружки притащили его до дома и бросили у крыльца. Я боялась, что они ему что-то так сломали, но нет, кроме царапин и синяков, ничего не обнаружила.
— Марик, миленький, потерпи! — я тащила его наверх одна. К счастью или несчастью сегодня у всех был выходной, и я не могла попросить помощи ни у садовника, ни у водителя с экономикой.
— Куда ты меня… неженка? Ответь, черт подери!
— В постельку. Куда еще-то? — ворчала я в ответ, пыхтя.
Отдыхая каждые пару метров, я все же дотащила Марка до его комнаты. Хуже всего оказалось на лестнице, где брат на несколько минут вырубился и я его едва не уронила, но справилась.
Ему было плохо: тошнило, знобило, поднялась температура. Мне стало так страшно, хотела вызвать скорую, но… Но понимала: отец тогда узнает, и Марку достанется. Папа и так держится из последних сил, а если узнает про эту выходку, то боюсь представить, что случится.
Мне пришлось прятать его от отца и сидеть у его постели всю ночь, не смыкая глаз. Я поила его водой, потратила на него весь активированный уголь из аптечки и безумно обрадовалась, когда его состояние хоть немного улучшилось. Спал он беспокойным сном: просыпался каждые полчаса, в полубреду звал маму, говорил, что любит ее или же наоборот, ругался матом. Убегал от кого-то во сне, плакал и просил остановиться.
— Мамочка, это ты? — хриплым от слез голосом говорил он, ловя мою ладонь и целуя сухими губами. — Мамочка…
Я смотрела на бледное красивое лицо и отчаянно думала, что же могло произойти с подростком, чтобы его… сломить. У Марка не было сил держать свою ледяную маску и плотную оборону из колючих фраз, и я видела его настоящего. Мальчика с кошмарами, со странным шрамом на ребре, который он даже в полубреду пытался скрыть от меня ладонью, и с кучей тараканов в голове.
В тот день я оставила его лишь раз, чтобы приготовить ужин и встретить папу. Конечно, он задал закономерный вопрос:
— Где Марк? Позови его, Поля.
Прикусив губу, замялась и осторожно ответила:
— Он спит.
— В половину восьмого? — не поверил мужчина. — Даже если и спит, то разбуди его. Нам надо поговорить.
Естественно, не пошла будить, села рядом с отцом и мягко спросила:
— Что-то произошло?
— Меня пятый раз за последние две недели вызывают в школу, — устало ответил родитель. — Снова отвратительное поведение, несколько драк и хамское отношение к учителю. Разбуди его, я сказал.
Я вдохнула побольше воздуха и впервый раз солгала отцу:
— Марк сегодня заступился за меня. Я гуляла, ко мне подошел какой-то парень и требовал отдать телефон, а тут брат и… И вот. Марку тоже немного досталось, — вспомнила синяк на скуле. — Он сейчас отдыхает.
На него мои слова произвели впечатление. Марк и встал на мою защиту! Па всполошился, хотел чуть ли не врача вызвать, но я уговорила дать брату поспать и заверила, что все хорошо.
— Ладно, значит, отложим разговор, — заключил Довлатов-старший. — И я рад, что вы с ним нашли общий язык, Поля.
Нервно улыбнулась. Когда Марк спит, то мы действительно находим общий язык. Язык обоюдного молчания.
Впервые мы с братом находились настолько близко столь продолжительное время, при этом не поругавшись. Он, успокоившись, крепко заснул, а я просидела еще немного, глядя на него, но затем и мои глаза закрылись. Совсем не помню, как перебралась в постель Марка, но проснулась я рядом с ним и укрытая одеялом.
Если бы кто-то еще неделю назад сказал, что мы с ним будем спать на одной кровати, я бы ответила, что у шутника больное чувство юмора. Серьёзно. А если бы кто-нибудь сообщил мне, что после этого случая между нами возникнет дружба, то я послала бы уже прямиком в Аркем*. Однако, как бы нереально это звучало, мы действительно внезапно сблизились. Медленно, по чуть-чуть, преодолели ту пропасть, что разделяла нас. Оказалось, что у нас с Марком немало общего: он любил читать и с ним всегда было интересно разговаривать, он фанател от тех же комиксов, что и я, интересовался астрономией, неплохо знал математику и начал изредка помогать мне с трудными задачами.
Марк стал моим другом. Возможно, даже кем-то больше, чем друг, потому что… Сложно объяснить, подобное только чувствуется. Когда сжимают твою руку, выражая поддержку, улыбаются — нежно, ласково, обнимают, будто пряча от всего мира, с интересом слушают, как прошел день, и дают советы.
А как-то он подошел ко мне после ужина и, походив вокруг да около и немного помявшись, спросил:
— Поля, а ты не можешь, пожалуйста… со мной поспать?
При этом он выглядел несколько смущенным, что для Марка совсем не типично. Да, он, конечно, поменял ко мне свое отношение, но сам абсолютно не изменился. Я его и не пыталась изменить, лишь просила быть более мягким и поменьше грубить.
— Мне иногда снятся… неприятные сны, — продолжил Марик. — А рядом с тобой мне всегда лучше.
"Рядом с тобой мне всегда лучше" — наверное, это самые милые и трогательные слова, что мне говорили.
— Могу, конечно, — я широко улыбнулась. — И мы будем сегодня смотреть…
— Никаких девичьих соплей! — предупредил меня брат.
Я закатила глаза:
— Я всего лишь раз захотела посмотреть подростковую драму, а ты уже перечислил меня к сентиментальным девам.
— Угу, — хмыкнул он. — Только забыла одну маленькую деталь: ты приобщаться к киношедевру пожелала со мной, и я терпел два часа концентрированную розовую чепуху.
— Да ну тебя, — отмахнулась я. — Ладно, сам тогда выберешь фильм.
— Я люблю выбирать, — ухмыльнулся Марик, явно задумав показать мне какой-нибудь ужастик.
— Только не… — начала я, уже понимая, что крупно попала.
— Поздно, Поля, поздно!
Потом мы не раз ложились вместе. Мое розовое одеяло уже привычно смотрелось на черном постельном белье Марика. Мне тоже с ним спалось спокойно и уютно, а его запах стал родным.
***
Я сидела на лавочке в кладовой школы и сквозь слезы смотрела на тетрадь с огромной двойкой. Моей первой двойкой.
Шлеп!
И большая капля упала на линованную поверхность, размазав красную пасту. Мгновенно стерла ее и отложила тетрадку, чтобы не портить еще сильнее.
Все плохо, все просто плохо…
Дверь скрипнула, заставив меня вздрогнуть, я резко повернулась, но выдохнула: это Марк.
— Эй, маленькая, ты чего сырость развела? — взгляд ярких зеленых глаз остановился на плохой оценке. — Из-за такой ерунды?
Я лишь всхлипнула.
Марик подошел ко мне, устроился рядом, обняв за плечи.
— Хочешь, мы вместе сегодня сделаем это задание, и ты завтра покажешь учителю? Обещаю, что он дар речи потеряет от твоего безупречного сочинения. Зуб даю… Хотя он мне самому нужен, потому дам зуб Алексея Михайловича, он учитель, ему и страдать.