Жаклин Сьюзанн - Долина кукол
– У кого в жилах латинская кровь, те всегда немного сумасшедшие, – поддакнула тетя Эми, – Папа вовсе не был сумасшедшим! – Анна вдруг пожалела, что не знала своего отца лучше. Казалось, что это произошло так давно… тот день, когда он вдруг пошатнулся прямо здесь, на кухне; Ей тогда было двенадцать лет. Не сказав ни слова, он тихо осел на пол и так же тихо умер, прежде чем успел приехать врач.
– Ты права, Анна. Твой отец отнюдь не был сумасшедшим. Для мужчины он был вполне приличным человеком. Не забывай, Эми, девичья фамилия его матери была Бэннистер. Элли Бэннистер в свое время училась в школе с моей мамой.
– Но, мама, разве ты никогда по-настоящему не любила папу? Я хочу. сказать, что, когда мужчина, которого любишь, обнимает и целует тебя, это должно быть восхитительно, разве нет? Разве с папой тебе никогда не было восхитительно?
– Анна! Да как ты смеешь задавать такие вопросы своей матери? – воскликнула тетя Эми.
– К сожалению, мужчина после женитьбы не ограничивается поцелуями, – сухо проговорила мать. И осторожно поинтересовалась:
– А ты уже целовалась с Вилли Хендерсоном?
Анна поморщилась.
– Да… несколько раз.
– И тебе нравилось? – спросила мать.
– Ни капельки. Губы у. него какие-то дряблые, липкие, и запах изо рта противный.
– А больше ни с кем не целовалась? Анна пожала плечами.
– Ну, несколько лет назад, когда; мы с Вилли только начали встречаться, на вечеринках мы играли в бутылочку. Я перецеловалась, наверное, с большинством парней нашего города, и, насколько помню, каждый последующий! поцелуй был еще отвратительнее предыдущего – Она улыбнулась. – Я думаю, на весь наш Лоренсвилл не найдется ни одного парня, который умел бы классно целоваться.
К матери вернулось хорошее «настроение.
– Ты – настоящая леди, Анна. Вот почему тебе не нравится целоваться. Настоящей леди это не может нравиться.
– Ах, мама. Я еще сама не, знаю, что мне нравится и что я собой представляю. Потому-то мне и хочется поехать в Нью-Йорк.
– Анна, у тебя есть пять тысяч долларов. Отец оставил их специально для тебя, чтобы ты израсходовала их по своему усмотрению. После моей смерти тебе останется намного больше. Мы не богаты, по крайней мере, не настолько богаты, как Хендерсоны, но мы достаточно обеспечены, и наша семья занимает заметное положение в здешнем обществе. Мне бы хотелось, чтобы ты вернулась сюда и жила в этом доме. Здесь родилась моя мать. Конечно, вполне возможно, что Вилли Хендерсон захочет пристроить к дому еще одно крыло – земли у нас вполне достаточно, – но, по крайней мере, это все равно будет наш дом.
– Но я же не люблю Вилли Хендерсона, мама!
– Любви вообще не существует в том смысле, какой ты вкладываешь в это понятие. Такую любовь можно встретить лишь в дешевых кинофильмах да в книжках. Любовь – это товарищеские отношения, общие интересы, друзья. Говоря «любовь», люди часто имеют в виду прежде всего секс, но позволь заметить тебе, моя юная леди, такая любовь, если даже она и существует, очень быстро затухает после свадьбы или когда девушка узнает, что это такое на самом деле. Однако в Нью-Йорк ты съезди. Я не хочу тебе мешать. Я уверена, что Вилли будет ждать тебя. Но попомни мои слова, Анна: через неделю-другую ты примчишься оттуда домой и будешь только рада, что сбежала из этого грязного города.
* * *Он действительно оказался грязным, а к тому же – раскаленным от жары и наводненным людскими толпами. Солдаты и моряки фланировали по Бродвею, и в их жадных горячечных взглядах сквозила праздничная беззаботность и лихорадочно-радостное возбуждение: ведь война только что окончилась. И, несмотря на грязь, влажную липкую жару и незнакомый город, Анне передалось это возбуждение, и она ощутила полноту и биение жизни. По сравнению с замусоренными и растрескавшимися тротуарами Нью-Йорка, деревья и чистый воздух Новой Англии казались холодными и безжизненными. Небритый хозяин снял с окна табличку «Комната сдается внаем» и взял с Анны плату за неделю вперед. Он был похож на мистера Кингстона, лоренсвиллского почтальона, только улыбка у него была теплее. «Комнатенка так себе, – признал он, – зато потолки высокие и много воздуха. И я всегда рядом, на тот случай, если понадобится что-то починить или наладить». Она почувствовала, что нравится ему, а он, в свою очередь, понравился ей. В Нью-Йорке о человеке судят по его внешности, словно все вокруг родились только вчера, а прошлые заслуги в счет не идут, и их не нужно ни признавать, ни утаивать.
И вот теперь, стоя перед толстыми стеклянными дверьми с внушительной крупной надписью «Бэллами и Бэллоуз», она лелеяла надежду, что точно так же о ней станет судить и Генри Бэллами.
* * *Генри Бэллами не верил своим глазам. Невероятно, что такая девушка действительно стоит перед ним – одна из самых красивых девушек, которых он когда-либо встречал, а уж красавиц в своей жизни он повидал немало. Вместо типичной модной девицы с вызывающе взбитой прической «помпадур» и в туфлях на платформе перед ним стояла девушка с длинными, свободно ниспадающими на плечи волосами того ненавязчиво светлого оттенка, который делал ее естественной блондинкой. Но по-настоящему его выводили из равновесия ее глаза. Они были действительно голубыми, небесно-голубыми, но холодными.
– Зачем вам нужна эта работа, мисс Уэллс? – Он почему-то нервничал. Черт возьми, это любопытно. И хотя одета она была в простое темное платье без намека на украшения, если не считать изящных часиков на руке, ее облик явственно говорил, что ни в какой работе она не нуждается.
– Я хочу жить в Нью-Йорке, мистер Бэллами. Вот так. Что ж, ответ прямой. Но почему у него такое чувство, будто он сует нос не в свои дела? Ведь задавать вопросы – его обязанность. И если он будет вести себя слишком просто, она еще, может, и не пойдет к нему работать. Но это уже тоже идиотизм. Ведь это она сидит перед ним, так или нет? Она же не просто забежала сюда на чашку чая. Тогда почему он чувствует себя так, словно это он пришел наниматься и пытается произвести на нее благоприятное впечатление?
Он взглянул на заполненный бланк, выданный ей в бюро по найму.
– Ого, двадцать лет, и уже степень бакалавра по английскому языку и литературе! Рэдклифф! Но без стажа канцелярской работы. Ну, скажите на милость, что вам тут делать с таким мудреным образованием? Оно что, поможет мне держать в руках какую-нибудь стервозу, вроде Элен Лоусон, или заставить такого запойного пьяницу, как Боб Вульф, представлять еженедельный сценарий на радио вовремя? Или убедить какого-то гомика-певца распрощаться с услугами фирмы Джонсона-Гарриса и предоставить вести его дела мне?
