Она моя зависимость (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"
Андрей подается вперед. Его лицо в паре сантиметров от моего. Я ощущаю его дыхание. Еще немного – и наши губы соприкоснутся. Перед глазами проскальзывает вереница моментов, где нам было хорошо. Где я почти поверила, что он тоже влюблен.
Меня колотит. Я не хочу выглядеть еще более жалкой, поэтому отстраняюсь. Вырываю руку и вжимаюсь спиной в сиденье как можно глубже.
– Всегда знала, что ты слегка того, – парирую и прячу таблетки в карман пиджака.
– К нормальному врачу завтра сходи.
– Разберусь без тебя.
Вся его забота только злит, а еще не лишает повода напомнить, как он подставил меня перед мамой.
– Если бы ты не поперся к моей маме, мне бы не пришлось рассказывать ей про приемный покой, обморок, а теперь, кажется, еще и сотрясение, – подцепляю пальцами ремень безопасности и оттягиваю его в сторону, так, чтобы эта шлейка не впивалась ребром в мое горло.
– Если бы ты не сбежала…
– А… то есть я виновата, да?
Андрей чуть крепче сжимает пальцами руль и ничего не отвечает. Интересно, он так входит в мое полуобморочное положение или ему просто стыдно? У самого-то рыльце еще в каком пушку!
– Конечно, это же так по-мужски – свалить свою вину на девушку, – фыркаю и отворачиваюсь к окну.
Остаток поездки мы проводим в молчании. Панкратов делает вид, будто его вообще не существует, по крайней мере, так кажется мне. А я… я костерю его в своей голове на чем свет стоит. Перемываю каждую косточку, довожу свое сознание до точки кипения, правда, рта при этом не открываю.
Меня дико злит вся разворачивающаяся ситуация, поэтому, как только машина притормаживает у подъезда, я нахожу в себе силы вылезти из салона без помощи Андрея и уйти домой. Точнее, я думаю, что пойду одна.
Но Панкратов, конечно же, прется следом. Пытается взять меня за руку, помочь, но протест во мне настолько велик, что я просто отталкиваю его от себя, вкладывая в этот толчок все оставшиеся силы. Уже на последнем пролете меня слегка ведет, и я едва успеваю ухватиться за перила.
Руки Андрея мгновенно сжимают мои плечи. Он помогает выпрямиться, а еще окончательно лишает возможности от него отделаться. Выдыхаю и, шлепая босыми ступнями по бетонным лестницам, все же добираюсь до двери. Не без помощи, конечно.
Мама встречает меня слезами и раздражающим шепотом. Она что-то бормочет, пытается жалеть, но все, чего я хочу, – это уйти в свою комнату и лечь спать.
Пожалуйста, пусть уже этот день закончится.
– С ней все в порядке, – встревает Андрей.
Мама быстро переключается на него, начиная допытываться о случившемся. Андрей рассказывает в двух словах о произошедшем. Про нашу ссору умалчивает, а вот мое падение и удар головой осветить не забывает.
Он объясняет ей, что я цела и невредима, но мама снова рыдает. Еще громче.
Зажмуриваюсь и просто иду к себе.
Бросаю телефон на стол, а сама падаю на кровать. Раздеваться нет ни сил, ни желания.
Меня ни для кого нет. Веки тяжелеют, сон приходит так быстро. Я вижу яркие картинки, они сменятся друг за другом до самого звона будильника. Нехотя выползаю из-под пледа и щелкаю кнопку «стоп». Мелодия прекращается, а в кухне слышится тихий гул от телевизора.
Пока иду в душ, снова пью выписанные врачом таблетки. В одном Андрей был прав: мне стоит показаться другому специалисту, потому что состояние просто швах. Еще немного – и мой мозг взорвется.
Пока я моюсь, мама готовит завтрак. От запаха еды меня воротит, и в мой адрес летит робкое материнское предположение о беременности. То, что вчера я приложилась башкой об асфальт, наутро она почему-то в расчет не берет.
– У меня легкое сотрясение, – проясняю и делаю большой глоток теплого чая без сахара. — И вообще, как там Катя?
— Еще вчера ревела от боли, а сегодня, радуется, что теперь на больничном.
— Ну, тоже не плохо.
В девять выхожу из дома. Точнее, сбегаю от гиперопеки в виде постоянных вопросов. Леська подхватывает меня по дороге, беспокойно расспрашивая о прошедшей ночи.
– …как-то так, – заканчиваю свой длинный и максимально эмоциональный монолог. И, честно говоря, мне становится легче. Все же выговориться в сложившейся ситуации – лучшее лекарство.
– Ну она и тварь, – Олеся фырчит и припарковывает машину на стоянке универа. – Я могла что угодно ожидать от его мамаши, но такого… Хотя сыночек недалеко ушел.
– Давай закроем тему, ладно?
Леська кивает и стреляет глазами на вход.
Андрей бросил свою тачку прямо у ступенек, сам же стоит, опершись на капот. Почему-то в том, что ждет меня, не сомневаюсь.
Набираюсь сил и с каменным лицом иду мимо. Не хочу его видеть и слышать нелепые оправдания – тоже.
– Есь, стой, – он хватает меня за руку, и мы с Леськой мгновенно ощетиниваемся.
2
Подруга бьет его по предплечью, я же тем временем пытаюсь высвободить запястье.
– Панкратов, корявки свои от нее убери!
– Бережная, захлопнись и иди, куда шла.
Олеся сглатывает и еще раз ударяет его по плечу.
Андрей отталкивается от машины и делает шаг в ее сторону. Мою руку при этом не отпускает. Олеся пятится, нервно осматриваясь вокруг себя.
– Лесь, иди, я сама. Правда.
– Я не оставлю тебя с этим психом.
– Олесь, – улыбаюсь, и подруга кивает.
Все время, что Леська поднимается по ступеням, она не отрывает от нас глаз. В какой-то момент спотыкается и просто налетает на Кострова, который не позволяет ей упасть.
Появление Женьки явно отвлекает ее от моих проблем. И это к лучшему.
– Чего ты хочешь, Андрей? – выдыхаю, стараясь выглядеть максимально отстраненной. И неважно, что мне адски больно, перед глазами до сих пор стоит эта омерзительная картинка – он и эта его Ира.
– Еся, давай поговорим. Пожалуйста.
– Я не хочу. Считай, что я тебе верю и мы все забыли. Абсолютно все, и то, что мы вместе – тоже. Устроит?
– Нет.
Он поглаживает мое запястье, и я немного теряюсь. По венам расползается предательское тепло. Я не могу избавиться от этих ощущений. Стою как дура, смотрю на него, впитывая эти чертовы прикосновения. Таю, как мороженое в сорокоградусную жару.
– Пропусти, мне нужно на пары. Я тебя умоляю…
– Тебе нужно к врачу.
Андрей открывает пассажирскую дверь и заталкивает меня в машину. Я не успеваю удержаться на ногах и просто падаю на сиденье. Панкратов щелкает замком ремня безопасности и закидывает мои ноги в салон авто.
Дверной хлопок бьет по нервам. Я на пару секунд прикрываю глаза, ощущая дикую боль в области затылка. А когда возвращаюсь в реальность, чтобы отстегнуть ремень и вылезти наружу, Панкратов уже сидит за рулем.
– Прости, но на учебу ты сегодня не идешь. Я уже предупредил, что тебя не будет.
– Что? Ты не имеешь права! – повышаю голос и сразу хватаюсь за голову.
– Возможно, – он ведет плечом и выжимает педаль газа.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему, – собираю всю волю в кулак и просто на время мирюсь с обстоятельствами.
Демонстративно отворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Разговаривать я с ним не буду. Если ему принципиально притащить меня к врачу, то пожалуйста. Я и сама собиралась. Только это его уже не спасет. Я сделала все выводы, которые могла.
Из кабинета врача я выхожу с кучей бумажек. Мне сделали капельницу, осмотрели с ног до головы и даже выписали направление на МРТ. Сделать его нужно через пару недель.
Сотрясение у меня все же присутствует. Поэтому и тошнит.
Бросаю бумажки на диванчик в приемной, а после медленно опускаюсь на него сама. Панкратов сидит рядом. Сбегать от него сейчас – дурость, все равно далеко не выйдет, так что и пытаться не стоит.
– Что сказали?
– Все в пределах нормы. Я не умираю. Дали больничный ненадолго.
– Я отвезу тебя домой?
Мне кажется или его слова прозвучали как вопрос?
Поворачиваю голову, впервые за все это время сталкиваясь с ним взглядами. Нет в его глазах больше этой наглой искорки. Он, кажется, и правда в растерянности. А еще заметила, что он до меня больше не дотрагивается. Ну за исключением финта на пороге универа.
