Любовь под прицелом. Рикошет (СИ) - Корк Ольга
Тихий короткий свист, и небольшая группа из девяти человек собралась рядом с нами.
– Всё, парни, пора выбираться отсюда. Выдвигаемся.
Двигаясь слаженно, словно единый механизм, «парни» встали клином: трое впереди – головной дозор, по бокам от меня – четверо парней, по двое с каждой стороны, включая медика, Серый за спиной задавал мне направление железной рукой, и ещё трое замыкали отряд, прикрывая тыл. Едва мы успели выбраться из неглубокого оврага, снова началась гонка на выживание, но теперь, в компании тренированных бойцов, бежать было намного легче и не так страшно. Да и Серый не давал мне расслабиться, заставляя сосредоточиться на его чётких приказах, которым подчинялись все без исключения.
– Почти на месте, – подал голос один из тех парней, что до этого хранили молчание.
– Повезло, что они тут мин не понатыкали, – порадовался ещё один – очевидно, сапёр. – Иначе туго пришлось бы.
Я уже собиралась было спросить, куда именно мы идём – тут ведь нет ничего, сплошной лес, – но меня неожиданно вывели на небольшую полянку, в центре которой я рассмотрела вертолёт. Глаза сами закатились к нему: ну, с вертолётом-то я и сама могла бы себя вытащить, – и подала руку спецу, который втянул меня внутрь. Специально отвернулась от окна, потому что меня мутило от одного только вида деревьев, и мысленно молилась, чтобы это всё скорее закончилось: наверно, я теперь долго в парке гулять не смогу.
Бойцы, что были со мной, быстро занимают свои места, и звучит новый приказ.
– Поднимай птичку, быстро! На шум мотора сейчас эти шакалы сбегутся!
Пилот был явно привычен к недовольству командира, поэтому лишь молча кивнул и запустил винты. Взлетели мы под звуки автоматных очередей, которые с дробным звуком отскакивали от поверхности кабины; я мёртвой хваткой вцепилась в ремни, которыми меня кто-то оперативно успел пригвоздить к сиденью, и зажмурилась.
Только бы всё обошлось…
Через пару минут почувствовала, как меня легонько постучали по колену, и знакомый голос с бархатными нотками привлёк моё внимание.
– Можешь расслабиться – мы успели вовремя, уже всё в порядке.
Я распахнула глаза и благодарно улыбнулась в ответ, потому что на большее меня не хватило, и позволила себе, наконец, упасть в спасительное небытие.
– Эй, проснись! – тормошил меня кто-то за плечо.
Еле разлепила веки и наткнулась взглядом на наушники, которые протянул мне Серый; сейчас, когда всё было позади, он и члены его отряда стянули повязки с лица, и я могла рассмотреть резкие черты. Какое-то время я просто заторможено всматривалась в них, не понимая, чего от меня хотят, а потом приняла и надела, прижав плотнее к ушам: наверно, это отец, который хочет убедиться в моей безопасности.
Но услышала я вовсе не облегчённые выдохи.
– Какого хрена тебя вообще туда понесло?! – буквально разорвались динамики. За окном громыхали лопасти вертолёта, немного заглушая его крик, но отряд спецназа однохренственно всё слышал – вон, как улыбаются. – Сегодня вечером ты должна была помогать матери с организацией благотворительного вечера, а вместо этого я узнаю, что тебя занесло в самое пекло! Твоё счастье, что я твой GPS по привычке проверил!
Пришлось немного оттянуть наушники от ушей и позволить папе выплеснуть беспокойство за меня тонной нравоучений. В общем и целом, каждая моя журналистская вылазка заканчивалась практически одинаково: его упрёками и вечными обещаниями запереть меня где-нибудь до конца жизни, – но я всегда находила способ улизнуть от отряда своих телохранителей. Правда, сегодня всё воспринималось иначе, потому что я вспомнила остекленевший взгляд Вадима, когда вынимала камеру из его рук, и решила, что в этот раз было бы лучше, если бы моя попытка сбежать провалилась. Я покрепче сжала пальцами флешку как единственную память о жертве друга и почувствовала её непомерную тяжесть.
Кусок чёрного пластика теперь весил целую жизнь.
Но сейчас у меня есть возможность предоставить полученную информацию отцу, а он разберётся, что с ней делать. Не знаю, кто дал наводку на то, что эти нéлюди будут сегодня обсуждать очередной теракт, письмо было анонимным, но нам с Вадимом удалось заснять всё на плёнку, а теперь, возможно, получится предотвратить и само действие: в кадр попали лица всех, кто присутствовал в той хижине. Думаю, теперь они тысячу раз подумают перед тем, как что-то провернуть.
Но надолго ли этой передышки хватит, и не сделала ли я хуже, вмешавшись во всё это? Вдруг, не реализовав этот план, они придумают что-то пострашнее?
– Я больше так не буду, – в очередной раз соврала, но папа и так мне не поверил.
– А больше и не надо, – раздался громогласный ответ. – С завтрашнего дня я приставлю к тебе целый отряд нянек, которые глаз с тебя не спустят. И это будут не те идиоты, от которых ты умудрилась сбежать уже трижды, так что о своих миссиях можешь забыть.
Меня затопило возмущение, но я не успела его выказать, потому что отец отключился. Я бросила мимолётный взгляд в сторону Серого, лицо которого выглядело совершенно бесстрастным – очевидно, согласен с отцом, – и обхватила себя здоровой рукой. С одной стороны я понимала, почему родитель так поступает, но с другой... Я ведь уже не пятилетний ребёнок, в конце-то концов, чтобы носиться со мной, как с писаной торбой!
От нечего делать выглянула в окно; пока я была в отключке, вертолёт уже успел пересечь лесополосу и теперь летел над небольшими деревушками, расположившимися у подножия гор. Проплывающую мимо местность я знала неплохо – частенько пролетала здесь, когда возвращалась после очередной миссии к отцу в часть. Эта новость пролилась бальзамом на израненную душу: значит, до полной безопасности недолго осталось. Буквально через пару минут я увидела знакомые серые стены с колючей проволокой наверху, и вот вертолёт уже приземлился на взлётной площадке. Самой приметной фигурой здесь был, естественно, отец; я пыталась подготовить речь в свою защиту, но не успела и рта раскрыть, как меня сгребли в медвежьи объятия. От удивления я даже про раненое плечо забыла, но с каждой секундой тиски становились сильнее, и мне пришлось пискнуть, чтобы меня отпустили.
– Здравия желаем, товарищ генерал, – вмешался командир отряда. – У вашей дочери «боевое» ранение – Лютый сделал, конечно, что смог, но ей бы в медчасть...
В глазах отца вспыхнул недобрый огонёк.
– Порка ей нужна хорошая, а не помощь медиков! Так, ладно. Насколько я знаю, ты в той дыре не одна была – где твой напарник?
Смерть Вадима с новой силой навалилась на плечи, и я почувствовала непомерную вину за то, что не послушала его; глаза застили слёзы, и я просто покачала головой, потому что слова застряли в глотке. Брови отца сошлись на переносице, и я поняла, что сейчас разразится буря – только в этот раз меня не за съеденную без спроса конфетку отчитывать будут...
– Ну что, допрыгалась, дорогая? Мало тебе было того, что я переживал, и мать твоя себе места не находила, – на острые ощущения потянуло? Ты хоть понимаешь, что у него двое детей сиротами остались? Его жене-вдове теперь их в одиночку поднимать! Эх, Лера, Лера... Когда же ты, наконец, поймешь, что тебе всего двадцать три, и ты не готова к серьёзным операциям? Может быть – только может быть! – ты и будешь отличным журналистом, но до сегодняшнего дня тебе просто везло. Вам везло. А что теперь? Ради чего?! Не предупредив, не попросив помощи, полезли в самое пекло! Ты видела, сколько парней я отправил за тобой в этот район?! А они тренированные бойцы, Лер! Парни, привыкшие работать в той местности! И вы – девчонка с непомерным упрямством и пацан с камерой... Это того стоило, дочь, ответь мне?!
Я молча протянула отцу флешку на раскрытой ладони. Сил оправдываться не было, да и не помогут тут никакие объяснения. Он прав. Во всём.
– Это то, из-за чего мы туда отправились. О чём говорили эти сволочи, я не знаю, но в анонимном письме речь шла о теракте. Вадик успел заснять лица всех, кто там был – до того, как... как нас заметили.
