Марина Полетика - Однажды была осень
Стало быть, они приехали на его машине. Приехали вместе, чтобы погулять в осеннем парке. А потом, вполне возможно, отправятся куда-то еще — в ресторан или… Лина почувствовала, как внутри ее поднимается волна такой обжигающей злости, что в голове зазвенело, а лицо вспыхнуло жаром. По-прежнему не отрывая взгляд от серебристой башенки, она стала рыться в сумке и наткнулась на ключи от дома. Достала, перехватила половчее — и старательно провела самым большим, от двери калитки, по сверкающему боку «Лексуса» длинную черту. От зеркала заднего вида через всю переднюю дверь. Она ожидала ужасного скрежета, воя сигнализации, конца света — чего угодно. Но ничего такого не произошло. Звук получился неприятным, но негромким, сигнализация не включилась. Закусив губу, Лина смотрела на черту: ровная, уверенная. Такую подводят под списком покупок или счетом, чтобы внизу написать «итого». И поставить окончательную цифру.
Когда, обойдя парк по улице, Лина вернулась к своей машине — тоже «Лексус», только седан и цвет не серый, а бежевый, — пробка ничуть не стала меньше. Она забралась в машину и вдруг почувствовала, что теперь ее колотит, как будто она долго пробыла на морозе: даже зубы постукивали и руки тряслись так, что она едва смогла включить зажигание. Посидев насколько минут с включенным на максимальное тепло кондиционером, Лина немного пришла в себя. Надо было ехать, не оставаться же в этом дворе до ночи! Она с трудом втиснулась в нужный ряд. Послушный автомобиль медленно пополз в караване машин к ближайшему перекрестку, где поток распадался на несколько более проворных ручейков. Спешить не было ни возможности, ни смысла. Какой смысл торопиться домой, где никто не ждет, — особенно теперь? И хорошо, что пробка. Зато можно спокойно подумать над этим самым «итого».
Она даже мысленно представила себе чистый лист бумаги, по которому бегут аккуратные буквы, перечисляя самые важные слагаемые, из которых должна была сложиться сумма: четырнадцать лет брака, семья, которую она привыкла считать идеальной. Дом, достаток, сложившийся круг общения. Казавшийся незыблемым уклад жизни, в котором она — жена, мать, хозяйка дома. Самоуважение и ответное уважение окружающих. «Кажется, все», — удивившись своему странному спокойствию, больше похожему на ступор, кивнула Лина. И опять подвела черту.
И что в итоге? У мужа есть другая женщина.
Лина никогда не была наивной. В конце концов, она прекрасно понимала, что чем выше поднимается мужчина по социальной лестнице, тем больше рядом с ним женщин, готовых разделить с ним «бремя удачи», если не в роли жены, то в роли любовницы. Но она никогда не примеряла этот шаблон к своему мужу. И уж тем более, как выяснилось, совершенно не была готова увидеть вот так воочию, своими глазами… За все годы их совместной жизни Лина никогда не видела мужа таким легкомысленным и таким счастливым, как сегодня. Ее память впитала все его жесты, все его движения, реакции — но было совершенно невообразимо, чтобы ее сильный, жесткий, целеустремленный, властный и черт-знает-еще-какой муж мог вот так смеяться, по-щенячьи гоняться за листьями и прислушиваться к кому-либо так, согнувшись, будто в поклоне. Он всегда был — негнущийся. А она, Лина, — мягкая, гибкая — приспосабливалась, и это было правильно! Потому что она признавала за мужем право сильного и главного. В густой пелене перед ее глазами всплыл силуэт уходящей пары: женщина говорила, он — слушал. Ее, Лину, муж так не слушал никогда.
«Лучше бы он умер, — так же спокойно подумала Лина. — Можно даже сегодня. Авария, например. Тогда бы я его жалела, оплакивала и любила. Было бы все просто и понятно». И на этот раз она даже испугалась своей невозмутимости. Наверное, всю злость она вложила в ту царапину на дверце ни в чем не повинной машины.
Но раз он не умер, а продолжает жить и радоваться жизни (поцарапанный «Лексус» все же не повод для уныния), то ей, Лине, надо немедленно решить, как жить рядом с ним дальше. Не в далекой перспективе, а хотя бы сегодня вечером. И ночью. И завтра утром. И днем. И следующей ночью. «Если не знаешь, что делать, — не делай ничего», — вдруг насмешливо прозвучала в голове любимая поговорка Сергея. Он часто так отвечал на ее вопросы, которые не казались ему достаточно серьезными, чтобы их обсуждать. Поскольку других предложений так и не поступило, а машина уже выскочила на Кольцевую дорогу и до коттеджного поселка Чистые Ключи оставалось десять минут езды, Лина приняла решение, достойное мудрой женщины, — молчать. Пока молчать. До принятия собственного решения. Тем более что один необдуманный поступок она сегодня уже совершила — вообще-то он и ее саму немало удивил.
Сергей вернулся домой около десяти — как всегда. Конечно, директор крупнейшей в городе строительной корпорации не может уходить с работы в восемнадцать ноль-ноль. Лина вышла ему навстречу поздороваться, спросить, как дела, — тоже как всегда. Любящая жена встречает главу семьи с работы.
— Хреново, — с порога пожаловался муж. — Какой-то козел поцарапал мне машину. Причем не то чтобы цапанул, выезжая, а нарочно чем-то острым саданул. Двух месяцев не проездил. Вот ведь народ, твою мать!
— А где ты машину оставил? — сочувственно поинтересовалась Лина.
— В аптеку заскочил, голова болела. У входа припарковался. И не было меня всего минут пять-семь, — пробурчал муж из глубины гардеробной. — Андрюха хоть дома?
— Дома. Кажется, на компьютере играет — на весь дом стрельба слышна. Есть будешь? — задала Лина обязательный вопрос, на который не ждала ответа — муж никогда не ел после восьми, и даже ужин их «домоправительница» Елена Степановна всегда готовила только для Андрея.
«Получается, что он почти никогда не ужинал дома», — осенило Лину. И вовсе не оттого, что заботился о своем весе. Наверное, он ужинал где-то в другом месте и в другой компании. Как все просто.
— Хоть бы показался, охламон. Нет, есть не буду, чаю попью.
Они озвучивали свои привычные реплики, почти не слушая друг друга, лишь соблюдая очередность. Вопрос — ответ. Чашка чая перед сном тоже была традицией, как и то, что Лина всегда сидела рядом, молчала, если чувствовала, что муж не хочет говорить, слушала, если он готов был о чем-то что-то рассказать, или говорила сама — если он не очень устал за день и соглашался слушать. Лину этот милый семейный ритуал никогда не раздражал, более того, она очень ценила эти моменты общения. Но сегодня, глядя на мужа, она вдруг подумала, что ему, вполне возможно, неприятно ее присутствие, и он с куда большим удовольствием выпил бы свой чай в одиночестве, не отвлекаясь на дирижирование отлаженным оркестром в составе одного опытного музыканта.
