Эбби Глайнс - Еще один шанс (ЛП)
Отчим Мейса выделил ему землю позади их участка, и Мейс построил там маленькую бревенчатую хижину. К счастью для меня, в его доме площадью одна тысяча триста футов, было две спальни. Никто не знал об этом месте, так как оно было скрыто от чужих взглядов, поэтому, когда журналисты оказались у парадной двери матери Мейса, она просто сказала им, что никого из нас там нет и, если они сейчас же не покинут частную собственность, то она вызовет полицию. Теперь, когда репортеры знали меня, как дочь Киро, мне было труднее спрятаться.
С тех пор было тихо. Мы не ездили в город, и я могла скрыться в деревянном домике Мейса. Кроме посещения гинеколога, к которому меня возила мать Мейса, я постоянно была одна. Папа звонил несколько раз. Я не рассказала ему о беременности, но я и сама узнала только на прошлой неделе. Мейс хотел рассказать Киро. Он был уверен, то папа сможет уговорить меня сделать аборт. Я знала, что это бессмысленно. Мое сердце знало, что я буду делать. Никто не сможет изменить это.
И если моей силы воли будет недостаточно, чтобы выжить, то мой ребенок будет любим. Единственный человек, который меня поддерживает, уверил меня, что будет воспитывать этого ребёнка и любить его, как своего собственного. Мэриэнн Колт была матерью, которую заслуживал каждый ребенок. Когда я была маленькой и приезжала к Мейсу, его мама делала нам печенье и водила нас на пикник. Ночью она укладывала нас спать и, после того, как она целовала Мейса и говорила, что любит его, она делала мне то же самое мне. Как будто я была одной из них.
И Мэриэнн знала, каково это, быть матерью. Она поняла, почему мне необходимо защитить этого ребенка. Она держала меня за руку, когда мне сказали, что я беременна. Ее слезы были не от горя, а от радости. Она была счастлива от того, что была счастлива я. В тот вечер я впервые увидела, как Мейс ссорится со своей матерью. Мэриэнн поддержала меня, когда я сказала, что не сделаю аборт. Мейс был разъярен. Он закончил тем, что попросил меня передумать.
Я знала, что с Грантом будет сложнее. Говорить себе, что он забыл меня, или что ему все равно, было бессмысленно. Он все еще звонил мне каждый день и оставлял сообщения. Он хотел попросить прощения и был готов рискнуть полюбить кого-то такого, как я. Но теперь риск был намного больше. В конце концов, я думаю, что он не сможет выдержать это. Я не могу забыть слова, которые он сказал мне в прошлый раз, когда я видела его. Мы упустили свой шанс.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — голос Мейса вторгся в мои мысли, и я прикрыла глаза от солнца и искоса взглянула на него. Он был одет в выцветшие джинсы и синюю клетчатую рубашку. Большой слой пыли покрыл его от работы, а ковбойская шляпа на его голове съехала назад, когда он вытер пот со лба полотенцем из своего заднего кармана.
— Все хорошо. Просто задумалась, — ответила я.
Он протянул мне руку.
— Вставай, пойдем, поедим. Мама уже накрыла на стол.
Мэриэнн готовила полноценный обед каждый день. Она сказала, что ее парням он нужен для того, чтобы они хорошо работали. Отчим Мейса до сих пор использовал трость после того падения с трактора, не смотря на то, что ему уже сняли гипс.
Мейс замещал своего отчима, и теперь, казалось, он рад освободиться от работы. Его отчим разводил крупный скот, и его работа была тяжелой. Теперь Мейс только обучал нескольких лошадей.
Я подала руку своему брату и позволила ему помочь мне подняться. Я бы не призналась ему, что слаба из-за отсутствия аппетита. Меня не тошнило из-за беременности, но я скучала по Гранту. Прямо сейчас я хотела быть с ним. Я хотела поделиться с ним этим. Видеть, что он улыбается, слышать его смех. Я хотела больше, чем он мог мне дать.
— Ты не улыбалась целый день, — сказал он, отпуская мою руку.
Я пожала плечами и сказала:
— Я несобираюсь лгать тебе. Я скучаю по нему. Я люблю его, Мейс. Я уже говорила тебе об этом.
Mейс пошел в ногу со мной, когда мы подошли к большому белому дому его родителей с большой подъездной дорожкой и цветами на окнах. Мейс рос в совершенном месте. В таком, о котором такие дети, как я, только мечтают. Я хотела бы своему ребенку такой жизни.
— Ответь на его звонок сегодня вечером вместо того, чтобы отправлять его на голосовую почту. Он хочет услышать твой голос. По крайней мере, дай ему хотя бы это. Это заставит тебя почувствовать себя лучше, — сказал Мейс. Это уже не первый раз, когда он просит меня ответить на звонок Гранта. Я не сказала Мейсу, почему я уехала. Я не могла выдержать мысль о том, что Мейс ненавидит Гранта. Он не поймет, почему Грант отреагировал так. И он никогда не простит его. Однажды онистанут семьей. Этот ребенок сделает их семьей.
И если меня не будет…
— Ты упрямица, Харлоу Меннинг. Т знаешь это? — он толкнул меня плечом.
— Я отвечу ему, когда придёт время. Ещё не время.
Мейс печально вздохнул.
— Ты носишь его ребёнка. Он должен знать об этом. То, что ты делаешь — неправильно.
Я поправила пряди волос, которые упали из моего "конского хвоста" на лицо. Он не поймет, почему я не могу рассказать Гранту. Я устала с ним разговаривать.
— Никто не убедит меня отказаться от моего ребенка. Я не предпочту себя этому ребенку. Я не могу. Я не буду. Я просто… не спрашивай меня снова, я просто понимаю, что должна это сделать.
Мейс напрягся около меня. Любое напоминание о том, что я играю в азартную игру со своей жизнью, расстраивало его. Но это моя жизнь, и мне выбирать. Я не заставляю его соглашаться. В тишине мы зашли в дом.
Мэриэнн стояла у плиты в синем в белый горошек фартуке, на котором, я знала, была монограмма спереди. Я подарила ей его, когда мне было семнадцать лет. Когда дверь позади нас захлопнулась, Мэриэнн обернулась через плечо и улыбнулась.
— Почти готово. Накроете пока что на стол? — спросила она, затем повернулась обратно к плите.
Мейс пошел за приборами, а я взяла тарелки. Это уже стало традицией. После того, как мы поставили четыре прибора на стол, я пошла налить в кувшины сладкий чай со льдом.
— Сегодня на пять персон. Майор будет здесь к обеду. Он звонил этим утром, чтобы сказать, что уже едет. Папа согласился принять его на следующие шесть месяцев. Он нуждается в отдыхе от его семейной драмы, а нам нужна еще одна пара сильных рук.
Все, что я помнила о Майоре, это что он был хулиганом. Тощий, скверный хулиган. Но так как я не видела кузена Мейса с тех пор, как ему было десять, то, может быть, все изменилось. Он должен быть выше четырех с половиной футов и уже снять подтяжки.
— Дядя Чап до сих пор планирует развестись? — спросил Мейс, наморщив лоб. Мы никогда не говорили о его кузене, потому что каждый раз, когда он упоминал о нем, он жил в другой стране. Дядя Чап был морским пехотинцем и был очень строгим. Также, целью его жизни было пожениться на стольких молодых красавицах, на скольких он только сможет. У Майора постоянно менялись мамы. Это то, что я помнила.
