Вайолет Уинспир - Терракотовые пески
Милдред до сих пор выглядела шикарно, особенно когда была уже готова для похода в казино или прогулки на яхте богатых друзей. Она любила яркие кричащие тона и считала, что Жанна выглядит простушкой в своем светлом платьице или в вельветовых брюках и белой блузке.
Как-то раз за обедом Жанну по ошибке приняли за родственницу Милдред и тоже пригласили на яхту.
— Это моя секретарша, — резко сказала Милдред, и теперь Жанна ела отдельно, в то время как Милдред вкушала в компании друзей и поклонников.
Нельзя сказать, чтобы Жанну это очень огорчило. Сидеть одной было даже приятно — можно спокойно смотреть в окно или развлекать себя догадками, вспоминая красавца испанца и его прелестную спутницу.
Странно, что эта парочка не появляется в ресторане. Жанна стала относиться к окружающим почти с таким же любопытством, как Милдред, и полюбила придумывать разные истории про всех, кого видела. Ее очень заинтриговало, почему суровый испанец довел ту привлекательную женщину до слез. Она слышала, что любовь причиняет боль. А еще странно, что он чуть не остолбенел, увидев Жанну. Его темные глаза так расширились… Он казался выходцем из гордой аристократической семьи, привыкшим повелевать. Мужчиной, который всегда добивается того, что хочет. Мужчиной, которому плевать, если из-за него рыдает женщина.
Никто никогда не занимал мысли Жанны так, как этот загадочный незнакомец. В Лондоне она пыталась встречаться с молодыми людьми. Но сверстники казались ей примитивными, этим парням нравилось только танцевать под громкую музыку да целоваться в последнем ряду кинозала, вот и все интересы. Они раздражали ее, и, как правило, на следующее свидание девушка уже не соглашалась.
Так что пока не знавшая любви сирота лелеяла в душе тайное желание. Если она влюбится, то влюбится в настоящего мужчину, который будет говорить ей удивительные прекрасные слова и заставит почувствовать себя желанной.
Ранним воскресным утром после тяжелой рабочей недели Жанна решила прогуляться по пляжу — там, где море казалось особенно синим и ласковым. Никого не было, кроме нескольких рыболовов, на лазурной воде тут и там краснели поплавки их сетей. От маленьких лодок исходил солоноватый запах рыбы, а выброшенные на берег водоросли пахли йодом.
Утро выдалось великолепным, и было так славно чувствовать себя молодой и полной жизни, так приятно гулять одной, слушая, как поскрипывает под ногами песок и пронзительно кричат снующие над морем чайки.
Ей до смерти надоело слышать свое имя из уст Милдред. Чем дальше они оказывались от Англии, тем грубее и требовательнее становилась писательница. Она, похоже, твердо уверовала, что за десять фунтов в неделю приобрела рабыню.
Единственным утешением были ласковое солнце, красота моря и пляжа, Великолепие цветущей мимозы и шелест карликовых пальм. Жанна вообразила себя художницей — нарисовать бы вон те лодки! От плоских камешков, которые она бросала в воду, расходились круги. Как жаль, что она пока так и не обзавелась купальником… Плавать Жанна не умела, но ей страстно захотелось побарахтаться в волнах.
Только тут девушка увидела, что этим ранним утром кто-то еще воспользовался безлюдностью пляжа. Над голубой водой виднелась темноволосая голова, загорелые руки ритмично двигались — пловец направлялся к берегу. Мужчина был ловок и мускулист. Что-то в нем было настолько знакомое, что у Жанны перехватило горло и камешки выпали из ее рук. Ближе, еще ближе. Она пришла в себя и быстро пошла прочь с бешено стучащим сердцем. Значит, испанец не уехал из «Лазурного берега», он по-прежнему был где-то рядом. Ему нравилось плавать по утрам, и уж конечно, он не рассчитывал на присутствие восхищенных зрителей.
Жанна впопыхах добралась до лодочного навеса и повернулась спиной к морю, стараясь отдышаться после быстрой ходьбы, но не справилась с искушением и посмотрела через плечо. Совсем недавно он показался ей похожим на пантеру, теперь она понимала почему! Он был гибок, силен и мускулист, как опасные, великолепные обитатели джунглей. По-видимому, испанец не испытывал никакого стыда, потому что, заметив наблюдательницу, не пытался укрыться в воде, а вышел на берег, бронзовый с головы до ног и голый, как античная статуя Аполлона.
Полотенце и одежду пловец оставил где-то за скалами. По-видимому, он привык быстро одеваться, потому что Жанна еще не успела далеко отойти, как услышала голос за спиной.
— Итак, сеньорита, мы вновь встретились, чтобы напугать друг друга.
Жанна с ужасом почувствовала, что от его слов, произнесенных на безупречном английском с едва заметным акцентом, у нее запылали щеки.
— Я… я решила, что одна на пляже, — наконец сумела выдохнуть она.
— Я тоже так считал. — В темных глазах таилась улыбка: испанец, конечно, понимал, что она видела его одетым лишь во влажную бронзовую кожу. Сейчас, в кашемировом свитере и черных брюках, он по-прежнему казался гибким и… еще более опасным. — Вы плаваете, сеньорита? — Черные волосы пловца блестели от воды. С небрежной грацией он достал портсигар и, раскрыв, протянул ей.
— Нет, спасибо, я не умею плавать и не курю.
— О! Старомодная девушка в этой развратной стране? — Не отрывая взгляда от ее лица, он закурил и выпустил дым через ноздри. Вблизи его лицо оказалось еще красивее. Это было великолепное лицо испанца, но ему не хватало доброты. Ослепительная улыбка предназначалась не для того, чтобы очаровать собеседницу. Она чувствовала, что он поддразнивает ее — девушку, которая не курит, не умеет плавать и бежит сломя голову при виде обнаженного мужчины. — Вы обосновались в отеле «Лазурный берег», так? Я видел вас в обществе полной, чудовищно одетой дамы. Не похоже, что это ваша мать. Может, тетка?
Он приподнял темную бровь, и Жанна не могла сдержать улыбку, услышав подобное описание Милдред, которая считала себя неотразимой, особенно в глазах красивых мужчин.
— Я работаю у миссис Нойс, — пояснила она. — Она знаменитая писательница.
Испанец искоса посмотрел на нее:
— Эта особа, по всей видимости, может быть очень шумной.
Жанна подавила смешок. Да, Милдред бы ужаснулась, услышав, как издевается над ней этот удивительный мужчина… Странно, что ей это нравится — ведь совсем недавно Жанну покоробила его жесткость. Разве она не видела, что по вине этого человека плакала женщина?
— Вы так не похожи на эту вашу писательницу, — задумчиво заметил он, дав понять, что знает о Милдред больше, чем кажется. — Боюсь, вам не очень-то весело у нее работается. Она кажется чересчур напыщенной, а вы — милая добрая девочка, которой вряд ли под силу выдержать ее грубость.
