Наталья Батракова - Волшебный свет любви
– Ты куда? – вдруг услышала она голос. – А кофе?
– Спасибо, я… Забыла предупредить: с некоторых пор по утрам я пью исключительно чай.
Обувшись, она одну за другой одернула штанины, отодвинула дверь встроенного шкафа, коснулась рукой куртки.
– Чай так чай. Куда ты? Не спеши… – как-то неуверенно предложил он.
– Ну что ты! Мне давно пора, – насмешливо отказалась Катя. – Извини, что посмела посягнуть на твои холостяцкие покои. Не исчезла, как положено, ни свет ни заря, позволила себе понежиться в твоей постели. Не обучена. Ты бы предупредил, как принято от тебя по утрам уходить: я бы тихонечко, по стеночке.
– Катя, ты… Что с тобой? Ты неправильно все понимаешь, – Вадим в растерянности замялся, затем, словно собравшись с духом, признал: – Если уж на то пошло, в этой квартире действительно никогда не ночевали женщины.
– Ай-яй-яй! Бедолага! – посочувствовала она, набросила на плечи куртку, просунула в нее руки, застегнула молнию и подхватила стоявшую рядом сумку. – Как же тебе было неуютно в собственной спальне. Мог бы мне и в кабинете постелить, чай, не принцесса. И исчезла бы ранехонько, не шурша… Так что все я правильно поняла, Вадим. Хорошего тебе дня! Дверь только помоги открыть, чтобы я ненароком твои замки не сломала.
– Подожди, не уходи. Успокойся. Наверное, я в чем-то не прав…
– Ты всегда и во всем прав, так что не оправдывайся. Открой, я спешу. У меня встреча с мужем.
– Понятно… Теперь решила пойти на мировую? – Вадим бросил на нее изучающий взгляд.
«Ага, именно для этого я с тобой и переспала! – по-своему истолковала она его вопрос. – А что, теперь квиты! Он хотя бы понимает, на что намекает? – разозлилась Катя. – Может, послать его?»
– Как знать! В свете последних событий, возможно, имеет смысл помириться. Как говорила моя бабушка, надо хорошо подумать, стоит ли менять быка на индыка, – язвительно добавила она, что, несомненно, бросало тень на некие мужские достоинства Вадима.
– Тебя подвезти? – тем не менее, следуя правилам хорошего тона, предложил Вадим, поворачивая замки.
– Спасибо, сама доберусь. Не царское это дело – развозить по домам заспавшихся подружек. Бывай! – бросила она, решительно шагнула на площадку, быстро пересекла общий с соседней квартирой тамбур и поспешила к лифту.
Торопливо шагнув в раскрытые двери, она нажала кнопку, прислонилась к зеркальной стенке и закрыла глаза.
«Дура, какая же я дура! – принялась она себя ругать. – Ну почему я уродилась на свет такой дурой?»
Только она успела так подумать, как сверху что-то заскрежетало, лифт, спустившись на пару этажей, неожиданно дернулся и остановился.
«Застрял, – поняла Катя. – Только этого мне сегодня не хватало для полного счастья!» – и в сердцах принялась нажимать все кнопки подряд.
Никаких признаков жизни. Наконец в кабине раздался щелчок, и усиленный динамиками женский голос недовольно спросил:
– Что случилось?
– Лифт застрял.
– Адрес?
Катя замерла. Точного адреса, как и номера подъезда, она не знала.
– Сторожевская… Извините, но я не знаю номер дома. Это пристройка к «Панораме», – сбивчиво попыталась объяснить она.
– Подъезд?
– Тоже не знаю… Он ближе к основному дому! Я здесь в гостях, – словно оправдываясь, пояснила она.
– Понятно. Ждите, – насмешливо «успокоила» диспетчер.
Сколько ждать, как водится, она не сказала. Раздосадованная, Катя ткнулась лбом в зеркальную стенку и глаза в глаза встретилась со своим отражением.
«Так тебе и надо! – мысленно пожелала она стоявшему напротив двойнику. – Вот и подарила тапочки!.. Позвонить кому, что ли? – в поисках телефона принялась она шарить в сумочке, висевшей на плече. – Излить горе? Вот только кому? Ленке с Людкой?.. Нет, только не им… Дожила, уже и поплакаться некому… А где же телефон?» – так и не обнаружив его в сумочке, Катя принялась изучать содержимое карманов.
Не было не только мобильника, но и перчаток. В придачу ко всему сумка соскользнула с плеча и глухо шмякнулась на пол. И, как специально, вниз незастегнутой молнией.
«Да что ж это за утро такое!» – Катя, присев на корточки, стала собирать выпавшие вещи.
Внимание тут же привлек косметический набор с просыпавшейся из щели то ли пудрой, то ли румянами. Какая жалость! Она распаковала его только вчера и специально взяла с собой: вдруг пришлось бы носик припудрить, губы подкрасить. Быстро раскрыв коробочку, Катя печально вздохнула: все, набору крышка! Даже блеском для губ не воспользуешься – весь в налипших крошках теней. И зеркало разбилось… А для полного счастья еще и палец поранила, пытаясь очистить его от косметической пыли…
Захлопнув набор, она забросила его и остальные вещи в сумочку, сунула в рот кровоточащий палец и внимательно осмотрелась, не осталось ли чего на полу. Так и есть, сложенный вдвое маленький листок бумаги с двумя цифрами.
«Дата ЭКО, – вспомнила Катя. На глаза опустилась пелена слез. – Давно прошла… И за что мне все это? За что??!» – смяла она записку и, даже не пытаясь себя сдержать, разрыдалась…
Двери лифта раскрылись внезапно. Выглянув на площадку и никого не обнаружив, Катя отыскала лестницу и побежала вниз. Пулей промчавшись мимо консьержа и людей, дожидавшихся работающего лифта, она выскочила во двор и, размазывая по щекам слезы с бившими по лицу снежными льдинками, торопливо зашагала в сторону улицы Богдановича…
…Упершись рукой в дверной косяк, Вадим слушал, как стихли шаги и в глубине тамбура закрылись двери лифта.
«Как с цепи сорвалась… Догнать? И что дальше? Ребята вот-вот нагрянут, – тяжело вздохнул он, закрыл замки, прошел к барной стойке, взял чашечку с остывшим кофе, вылил его в раковину и включил воду. – Хотя… с ее точки зрения, было на что обидеться. К примеру, кофе в постель не принес. Полный мерзавец, – усмехнулся он. – Но наверняка дело здесь не только в кофе…»
Поставив ополоснутую чашку в шкафчик, он подошел к окну, по привычке сложил руки на груди и, провожая рассеянным взглядом пробегавшие мимо машины, продолжил размышления.
То, что произошло сегодня ночью, с одной стороны, представлялось вполне закономерным финалом встречи мужчины и женщины. С другой… Наверное, он слишком долго мечтал именно о такой ночи: желание плоти как следствие желания души, а не наоборот. Это было как награда – сладкая, манящая, еще совсем недавно такая нереальная.
Тогда что же он делает? Почему так легко отпустил от себя эту женщину? Более того, всем своим видом дал понять, что не ценит этой награды, воспринимает ее как обыденность. Что это? Защитная реакция? Или он струсил, потому что, согласно дальнейшей логике тайных желаний, придется что-то кардинально менять в своей жизни?
