К. А. Такер - Десять маленьких вдохов
– Заткнись, Кейси! – прошипела она и шлепнула меня по плечу.
Ливи терпеть не могла становиться объектом интереса парней. И тот факт, что за последний год она превратилась в ходячий нокаут с волосами цвета воронова крыла, мало ее утешал.
Я усмехнулась, глядя, как она нервно мнет в руках толстовку. Сестра понятия не имела, какой эффект производила на лиц противоположного пола, и меня это вполне устраивало, раз я собралась быть ее опекуном.
– Продолжай в том же духе, Ливи. Моя жизнь будет намного проще, если ты будешь такой же бестолковой в течение следующих, скажем, лет пяти.
– О’кей, мисс «Спортс Иллюстрэйтед»,[2] – она закатила глаза.
– Ха!
По правде говоря, какая-то часть восторженных воплей тех ослов, возможно, предназначалась и мне. Итогом моих двухлетних интенсивных занятий кикбоксингом стало натренированное тело, которое, в сочетании с темной рыжиной волос и акварельно-голубыми глазами, гарантировало массу нежелательного внимания.
Ливи – пятнадцатилетняя версия меня. Те же ярко-голубые глаза, тонкий нос, бледная – как у ирландских предков – кожа. И только одно характерное отличие – цвет волос. Если их замотать полотенцем, нас можно будет принять за близнецов. Свой блестящий черный цвет сестра унаследовала от нашей матери. Помимо этого, Ливи сантиметров на пять выше меня, хотя я и старше на пять лет.
Да, взглянув на нас, любой, у кого есть хоть какие-то мозги, скажет, что мы – сестры. Но на этом наше сходство и заканчивается. Ливи – ангел. Она не находит себе места, когда плачут дети, извиняется, даже если кто-то толкает ее, волонтерствует в бесплатных столовых и библиотеках. Она оправдывает людей, когда те глупо себя ведут. Если бы она была достаточно взрослой, чтобы получить права, тормозила бы перед каждым сверчком. Я же… Я не Ливи. Возможно, раньше я и была больше похожа на нее. Но не сейчас. Я – клубящаяся грозовая туча, а Ливи – солнечный луч, прорывающийся сквозь облака.
– Кейси!
Я обернулась и обнаружила сестру, широко распахнувшую дверь такси и вопросительно вздернувшую бровь.
– Я слышала, что копаться в помойных баках в поисках еды – это не так весело, как говорят.
Ливи нахмурилась и захлопнула дверь автомобиля.
– Снова автобус. – И она раздраженно дернула свой чемодан через бордюр.
– Неужели? Пять минут в Майами, и ты уже начинаешь показывать норов? В моем кошельке тогда ни хрена не останется, а мы должны протянуть до воскресенья. Хочешь питаться отбросами, Ливи?
И я продемонстрировала ей бумажник.
– Прости, Кейс. Ты права. Просто я не в своей тарелке, – покраснела она.
Я вздохнула и немедленно пожалела, что снова сорвалась на нее. В организме Ливи нет отдела, отвечающего за проблемы с поведением. Да, бывает, что мы часто бранимся, но винить в этом надо меня, и я это знаю.
Ливи – хороший ребенок, всегда им была. Серьезная, уравновешенная, у родителей никогда не возникало необходимости повторять ей что-то дважды. Когда их не стало и нас взяла мамина сестра, Ливи делала все возможное, чтобы стать ребенком образцовым. Я же выбрала противоположное направление. Кардинально противоположное.
– Пойдем, нам сюда – я взяла ее за руку и, сжав ее ладонь, развернула бумажку с адресом.
После продолжительной и напряженной беседы с пожилым мужчиной за стеклянной перегородкой, заставленной играми в шарады (а еще на ней висела карта города с обозначенной карандашом схемой транспорта и тремя обведенными кружочком местами пересадок), – мы все же оказались в городском автобусе в надежде, что все же направляемся не на Аляску.
Я была рада, потому что измучилась. Не считая тех двадцати минут короткого забытья в автобусе, я не спала уже тридцать шесть часов. Я устала, волновалась и предпочла бы проехать остаток пути в тишине, но беспокойные руки Ливи, которые она никак не могла сложить на коленях, быстро свели на нет эту идею.
– Что такое, Ливи?
Она заколебалась и нахмурилась.
– Ливи…
– Думаешь, тетя Дарла позвонила в полицию?
Я протянула руку и легонько сжала ее колено.
– Не беспокойся об этом, с нами все будет в порядке. Они не найдут нас, а если и найдут, то копы для начала узнают все, что произошло.
– Но он ничего не сделал, Кейс. Возможно, он был слишком пьян, чтобы сообразить, что не в своей комнате.
– Ничего не сделал? – Я пристально посмотрела на нее. – Ты забыла этот отвратительный стариковский стояк, который упирался тебе в бедро?
Рот Ливи скривился, будто ее вот-вот вырвет.
– Он ничего не сделал, потому что ты вырвалась и прибежала ко мне в комнату. Не защищай этого старого козла.
Я замечала взгляды, которыми на протяжении последнего года дядя Рэймонд награждал мою повзрослевшую сестру. Милую, невинную Ливи. Если бы он только вошел в мою комнату, я бы оторвала ему причиндалы, и он об этом знал. А вот Ливи…
– Что ж, я просто надеюсь, что они не приедут, чтобы вернуть нас обратно.
Я покачала головой.
– Этого не случится. Теперь я твой опекун, и мне плевать на тупые официальные бумажки. Я тебя не отдам. Кроме того, тетя Дарла ненавидит Майами, помнишь?
Ненавидит – это мягко сказано. Тетя Дарла – «возрожденная» христианка[3] проводила все свободное время в молитве или проверяла, чтобы остальные молились, зная, что только молитва убережет их от адской бездны, сифилиса и незапланированной беременности. С точки зрения тети Дарлы, большие города – это благодатная почва для размножения вселенского зла. Назвать ее фанатиком будет большим преуменьшением. Она поедет в Майами, только если Иисус самолично соберет съезд.
Ливи кивнула и понизила голос до шепота:
– Как ты думаешь, дядя Рэймонд сообразил, что произошло? За это мы можем попасть в реальные неприятности.
Я пожала плечами.
– Тебе не наплевать, если он и сообразил?
Было большим искушением не прислушаться к мольбам сестры и позвонить в полицию с сообщением о «визите» дяди Рэймонда в ее комнату. Но Ливи не хотела связываться с полицейскими рапортами, адвокатами, обществом «Помощь детям», а мы, конечно же, получили бы полный набор всего. Возможно, даже попали бы в местные новости. Ни одна из нас не хотела ничего подобного, мы наелись этого «внимания» к нам после аварии. Кто знает, что бы сделали с Ливи, учитывая, что она несовершеннолетняя? Скорее всего, отправили бы в приемную семью. Мне бы ее не отдали, потому что слишком много профессиональных отчетов определили мое психологическое состояние как «нестабильное» и не доверили бы в мои руки чью-то жизнь.
