С. Стивенс - Влюбленные
Келлан медленно подошел к микрофону. Может быть, впрочем, он шел обычным шагом, просто для меня все замедлилось. И почему-то мне казалось, что он идет навстречу своей судьбе. Он вскинул руку, приветствуя наэлектризованную толпу, выкрикивавшую его имя, а другой рукой провел по густым светло-каштановым волосам, которые растрепались от жары и пота больше, чем обычно. Келлан выглядел так, что его хотелось съесть.
Я прикусила губу, когда он остановился у микрофонной стойки и, подгоняя для себя ее высоту, стал всматриваться в толпу. По собственному опыту я знала, что чувствуют зрители в первом ряду, когда по ним скользит взгляд этих томных темно-синих глаз. Келлан умел посмотреть так, что ты вдруг чувствовал себя единственным существом во всем мире, даже стоя в окружении людей. И на лице его при этом играла столь сексуальная полуулыбка, что он воспламенял одним лишь взглядом. Меня он зажег, еще даже не успев заметить.
Когда он обернулся, надеясь отыскать меня в толпе, я всмотрелась в линию его подбородка – сильную, мужественную и такую чертовски сексуальную, что становилось не по себе. Девчонки за моей спиной явно думали о том же. Сквозь общий шум я расслышала:
– Черт, этот парень ужасно сексуален! Сегодня я иду домой с ним!
Удержавшись от того, чтобы обернуться и сообщить им, что он уже занят, я сосредоточилась на Келлане. Я понимала, что мне не следует ревновать его к поклонницам или сердиться на них, но их замечания были уже не такими невинными, как недавняя болтовня девочек-подростков.
Осмотрев половину толпы, Келлан повернулся в мою сторону и мгновенно, как по волшебству, заметил нас. Дженни махнула ему рукой, а потом свистнула, вложив пальцы в рот. Я покраснела и улыбнулась, когда его пронзительный взгляд встретился с моим. Келлан кивнул мне и одними губами произнес: «Я люблю тебя!»
Безмозглые фанатки за моей спиной тут же застонали, решив, что слова были адресованы им. Я снова преодолела желание повернуться и сообщить девицам, что этот парень – мой. Но мое заявление ничуть не изменило бы их чувств по отношению к нему, зато вызвало бы массу вопросов о моей личной жизни. Вопросов, которые я совсем не хотела обсуждать с абсолютно посторонними людьми. Я достаточно наслушалась их в университете, когда мы с Келланом еще даже не начали встречаться.
Вместо этого я отчетливо произнесла одними губами, что тоже люблю его, и подняла вверх большие пальцы. Келлан рассмеялся над моим жестом, а потом весело покачал головой, явно уверенный, что полностью овладеет публикой. Само собой, так и будет. Иначе он просто зря потратил свою жизнь, играя во всяких мелких барах и клубах Лос-Анджелеса и Сиэтла, чтобы подготовиться к этому моменту.
Накинув на плечо ремень гитары, он обхватил ладонью микрофон. Визги усилились, когда стало ясно, что Келлан хочет что-то сказать. Из динамиков раздался его теплый смех, а затем:
– Привет, Сиэтл!
Девицы вокруг меня подпрыгивали, выкрикивая его имя. Я рассмеялась и попыталась отстраниться от особо активных фанаток, но двигаться было некуда, и в итоге я просто натолкнулась на пару ребят передо мной.
Они сердито посмотрели на меня, и, бормоча извинения, я снова услышала Келлана:
– Мы группа «Чудилы», на случай, если вы не знаете… – Он сделал паузу, позволяя прокатиться очередной волне воплей. – И мы готовы кое-что представить вам… если вы того хотите.
Он вскинул одну бровь и одарил какую-то женщину в первом ряду взглядом, как мне показалось, чересчур похотливым. Но я знала, что это игра. И хотя на лице Келлана отчетливо читалось: «Не позабавиться ли нам попозже?» – он об этом не думал. В его сердце была только я. Черт, да я была вытатуирована на его сердце! Во всяком случае, мое имя. Я улыбнулась, наслаждаясь тем, что ни одна женщина здесь не знала об этом. Разве что Дженни.
Келлан поднял палец, чтобы утихомирить толпу. Как ни странно, это сработало.
– Так что, хотите? – кокетливо спросил он.
Толпа отчетливо дала понять, что только об этом и мечтает. Дженни заорала во все горло, приложив ко рту ладони, и я поддержала ее.
Я заметила, как Мэтт покачивает головой и улыбается, разминая пальцы. Эван уже сидел за своими барабанами, его тело двигалось в неслышном пока что ритме, а в руках он вертел палочки. Пока Келлан общался с толпой, я видела, как Гриффин пытается уговорить двух девчонок задрать футболки, но не стала смотреть, согласились ли они.
Келлан поднес ладонь к уху:
– Что ж, если вам и вправду того хочется, пожалуй, стоит попросить.
Публика взвыла, а девушки за моей спиной стали выкрикивать совсем уж непристойные предложения, но меня это не беспокоило. Я вообще никого больше не замечала, потому что Келлан смотрел прямо на меня, и той радости, что светилась в его глазах, было достаточно, чтобы сделать счастливыми всех страждущих женщин, дерзких мужчин и разгоряченных подростков на свете.
Когда он улыбнулся мне со сцены, я как будто заглянула ему в душу. Он наслаждался происходящим. Это было единственным, ради чего жил Келлан, если не считать меня. Он, конечно, вел себя так, словно все это не имело значения, словно он занимается музыкой просто потому, что надо чем-то заполнить вечера, но я, проведя с ним так много времени, давно начала понимать, что это всего лишь один из его защитных механизмов. И какая-то его часть боялась, что он может всего этого лишиться. Он вырос далеко не в лучших условиях. Как раз наоборот, его детство было ужасным, после такого большинство людей спились бы или подсели на наркотики. Но Келлан нашел для себя музыку, и музыка, вместе с его немалым сексуальным аппетитом, спасла его от жизни отупевшего наркомана.
Он коротко взмахнул рукой, и Эван, только и ждавший этого знака, тут же начал играть.
Песня была живой, захватывающей, и я начала приплясывать от возбуждения, хотя и слышала ее миллион раз. Было нечто электризующее во всей этой толкотне и гомоне толпы, в оглушительных вибрациях усилителей и обжигающих лучах солнца, заливавших все вокруг. Это заряжало меня невероятной энергией, и я могла лишь вообразить, что чувствовал в тот момент Келлан.
Его голос всегда вовремя вливался в мелодию инструментов. Неважно, как складывалась закулисная жизнь Келлана, на сцене он был настоящим профессионалом. Бесконечные репетиции и выступления сделали свое дело: его голос очаровывал. Едва прозвучали первые слова, в толпе раздались женские визги и стоны. Песня была старой, «Чудилы» уже давно ее исполняли, и несколько человек неподалеку от меня стали подпевать. Я не раз наблюдала за тем, как Келлан сочиняет песни, а теперь видела, как его стихи возвращаются к нему, повторяемые такой огромной толпой, и это вызывало у меня благоговение.
