Джоан Пикарт - Семейные тайны
– Хватит слез, Линдси, – мягко сказал он. – Хватит. Джейк не заслужил такой печали по себе.
– Мне будет так не хватать его, Бен, – сказала сестра, прижимаясь щекой к его груди.
– Но ведь ты его видела за последние десять лет пару раз в году, не больше.
– Да, конечно. Ты один навещал меня между съемками. Отец не приезжал, мать тоже. Один только ты, и я так благодарна тебе, что ты, пусть изредка, но скрашивал мое одиночество. Но ведь, когда мне разрешалось приехать домой, он всегда находился здесь, и всякий раз было так удивительно и радостно, было столько смеха. Я цеплялась за эти воспоминания и жила ими от каникул до каникул. Я знаю, он тебе не особенно нравился как человек и отец, хотя я никогда не понимала – почему. Наверное оттого, что между отцами и сыновьями, матерями и дочерьми так часто бывает. Бог свидетель, что мать ни разу не помогла мне…
– Неправда! Я уже много лет объясняю тебе, что ты несправедлива.
Линдси откинула голову, чтобы лучше видеть его.
– Я помню все, что ты мне говорил, но факты упрямая вещь, и они говорят сами за себя. Кто, как не она, настаивала на том, чтобы меня отослали в эту школу – я была маленькая и уже такая запуганная! Кто, как не она, противилась тому, чтобы я была здесь. Она же никогда не любила меня, Бен!
– Линдси!..
– Не спорь, – сказала она, выскальзывая из его объятий. – Старая песенка. Все это ни для кого не секрет. Давай не будем в сотый раз из-за этого ссориться.
Она подошла к окну и посмотрела на длинный, аккуратно подстриженный газон за стеклом, потом повернулась и взглянула ему в лицо.
– Ты и отец остановились на середине съемок. Тебе позволят закончить их самому?
– Пока что не знаю. Жду, когда известят. Они там собираются на студии и что-то втихомолку обсуждают.
– Они должны предоставить тебе такую возможность, – горячо сказала девушка.
– Мне всего лишь двадцать пять.
– Ну и что?
– Они об этом ни на секунду не забывают. Ведь речь идет о постановке ценой в двадцать миллионов. Я хочу снять картину, Бог свидетель, как этого хочу, но я буквально вижу, как они качают головами и говорят друг другу, что парень слишком юн, чтобы справиться с таким делом.
– При чем тут возраст? Ты в два раза профессиональнее и опытнее любого режиссера твоего возраста.
Он улыбнулся.
– Ты преувеличиваешь.
– Тебе будет не хватать отца, Бен? – спросила Линдси тихо.
– Работы рядом с ним, его школы – да. Но я не собираюсь остаток дней отсиживаться в его тени, я не хочу, чтобы меня знали только как сына Джейка Уайтейкера. Я буду делать фильмы лучше его и буду куда лучшим человеком, чем он. Господи, иногда я просыпаюсь ночью в холодном поту от одного и того же кошмара – будто я прикован к отцу цепью и, сколько ни пытаюсь, никак не могу освободиться от него. Да, конечно, мне будет недоставать возможности обучаться у него ремеслу, но скорбеть о нем как об отце? Никогда!
– Отчего, Бен? Что такое произошло между вами? Откуда такая непримиримость? – Линдси помолчала. – Может быть, ты и сам не в состоянии этого объяснить, как я, например, до сих пор не понимаю, почему мать услала меня в Швейцарию.
– Она просто чувствовала, что так тебе будет лучше… при тех обстоятельствах.
– Каких обстоятельствах?
– Забудь об этом. Старая песенка, так, кажется, ты только что выразилась. Лучше скажи, какие у тебя планы, Линдси? Полагаю, ты возвращаешься обратно в Париж, чтобы там продолжить обучение?
– И не собираюсь.
– Что?! – Бен напрягся.
– Я устала от школы, Бен. Хочется применить на практике то, чему тебя учат. Я люблю фотографировать, и в этом я сильна. Правда, Бен. Я посредственна в рисовании, но стоит мне взять в руки фотоаппарат… Я посещала в школе все занятия по фотомастерству, и мне есть что сказать в этой области. Я оперилась – пора прыгать из гнезда.
– И куда же? – хмуро спросил Бен.
– Пока не знаю. Я еще не загадывала так далеко.
– Только не здесь, – выпалил он быстро. – Я хочу сказать, здесь полно фотографов. Что ты собираешься снимать: ландшафты, людей, бытовые сценки, а?
Линдси улыбнулась.
– Все. То есть, совершенно все. Потом, вероятно, я на чем-нибудь остановлюсь, но сейчас я люблю все.
– Понятно, – кивнул он. – Прекрасная возможность попутешествовать, взглянуть на мир, вволю пощелкать фотоаппаратом.
– Что ты, Бен. Так я ничего не заработаю на жизнь. Мне нужны не развлечения, а работа.
– Работа? Крошка моя, ты же Уайтейкер, а значит, очень богата. Что за чушь – начинать с нуля в каком-нибудь иллюстрированном журнале или рекламном агентстве? Обретай опыт на досуге, а потом уже можно будет пойти к ним с наработанным материалом, который сразит их наповал. Господи, Линдси! Воспользуйся деньгами Уайтейкеров, ты заслужила право на них, мы оба заслужили.
– Я в жизни не заработала ни цента, – сказала девушка, рассмеявшись.
– Нет, заработала, – все так же серьезно сказал Бен. – Ты столько лет изнывала в одиночестве вдали от нас. Пусть Джейк Уайтейкер вернет тебе этот долг. Деньги не возместят тебе слез, выплаканных в разлуке с родными, но хоть немного сравняют счет.
– При чем тут Джейк Уайтейкер? Меня услала из дому дорогая мамочка, Меридит Уайтейкер.
– Давай не будем снова заводить шарманку. Воспользуйся деньгами. Они здесь. Они твои.
– Бен, ну ты подумай сам. Пока мне не стукнет двадцать один год, я не получу доступа к моему пятимиллионному капиталу, как это было в свое время с тобой. У меня в самом деле не так много денег. Мои средства к существованию входили в плату за обучение, я получала раз в месяц карманные деньги на личные нужды. А сейчас в моем распоряжении громадная сумма – аж целых четыреста долларов! Так-то, милый братец! Мне придется умещать свои потребности в рамках наличного бюджета.
– К черту бюджет! Линдси, ты же Уайтейкер! Полагаешь, что твои фотографии станут еще художественнее, если ты при этом будешь голодать и еле сводить концы с концами?
– Бен, я понимаю, что ты хочешь сказать, но не ты ли сам стал работать сразу после колледжа?
Бен фыркнул.
– Да, я работал, и Джейк Уайтейкер первые два года платил мне жалкие гроши. Мне на это было наплевать, я хотел взять то, что хранилось у него в голове, а не в бумажнике. У меня был свой опекунский фонд, и я использовал его на полную катушку. Поверь мне, Линдси, мы все уладим, только не выкинь за это время какую-нибудь благородную глупость. Деньги, которые мы имеем, полностью наши. Бог свидетель, мы заплатили за них достаточно высокую цену. У меня сердце всякий раз разрывалось, когда я оставлял тебя в этой гнусной школе. Ты была такой мужественной, так старалась не заплакать в моем присутствии, и это еще больше убивало меня. Ну, а сейчас ты хозяйка своей жизни, и куда бы ты ни двинулась, везде будешь себя держать, как подобает Уайтейкеру. Поняла?
