Фреда Брайт - Маски. Карнавал судеб
— Ну, вы же знаете женщин… Большинство из нас взбалмошные и непостоянные натуры!
Но правда заключалась в том, что она просто никому не хотела платить комиссионные. За год, пошедший с того момента, как она открыла свою тайную мечту совершенно незнакомому человеку в казино Лас-Вегаса, она добилась своего: Миранда купила место на бирже.
Лондон
Первым его впечатлением от нее был смех.
Он донесся до Питера с другого конца комнаты, перекрывая звон бокалов и голоса свадебных гостей, и нашел мгновенный отклик в его душе.
Смех был заразительным и имел множество оттенков: и серебристость, и гортанность, и воздушность, и глубину, а главное — он был счастливым. Питер оставил свою рюмку и попытался найти его обладательницу, но это ему не удалось, и он снова вернулся к бару за новым бокалом шампанского.
Используя любые предлоги, Питер обычно отвергал приглашения на свадьбы: на этих церемониях он чувствовал себя неловко по той простой причине, что они вели к браку, а даже мысль о подобной перспективе для него лично обращала его в бегство.
Разумеется, Питер понимал, что когда-нибудь и ему придется жениться — скажем, лет в пятьдесят: вполне достойный возрастной рубеж для такого судьбоносного решения. А до этого рубежа его холостячество было священно.
Но только для него, не для других. В этом-то и была проблема. Свадьбы же давали родственникам и друзьям прямой повод для бесконечных упреков в его адрес, словно его одиночество являлось каким-то вселенским бедствием. Еще хуже было то, что в атмосфере свадебных торжеств даже у здравомыслящих и не слишком эмоциональных женщин глаза подергивались влажной мечтательной поволокой, а в их головах определенно начинали бродить необоснованные надежды… Короче говоря, мероприятий такого рода разумнее всего было избегать.
Питера и сегодня здесь не было бы, не будь невестой Салли Трэвис. Для нее он сделал исключение: Салли была его близким другом, коллегой по работе — как же можно было не пожелать ей счастья? Она совершила поступок, достойный самого Дон Кихота, выйдя замуж за «цивильного», как в их кругу иронически называли людей, не связанных с индустрией развлечений. Потому-то, кроме парочки парней из их труппы, Питера окружали незнакомые, чужие лица. А теперь еще и этот смех…
Через несколько минут он снова услышал его: смех зазвучал из того угла, где обосновался Тэд Нортрап. И что там происходило такого смешного?..
Идя на звук, он пересек комнату, где его приятель давал мини-представление, облокотившись на рояль. В качестве публики выступала хорошенькая молодая женщина, лицо которой порозовело от смеха.
Ну, не такая уж и хорошенькая, решил Питер. По крайней мере, по канонам классической красоты. Но привлекательная. И не такая уж молодая: скорее всего, ей около тридцати. Невысокая, смуглая, с черными струящимися волосами, лукавой улыбкой и темными глазами, в которых светилась готовность к любой выходке… На ней было платье из мягкой шерстяной материи абрикосового цвета, в ушах висели хрустальные сережки, которые позвякивали, когда она смеялась. Тэд разыгрывал перед ней сценку «Французский официант», которая была гвоздем их последнего шоу.
Питер вмешался, прервав последнюю фразу на полуслове:
— Этот официант еще не наскучил вам, мисс? Мне кажется — да. Его просто нельзя подпускать к гостям!
Она хихикнула и приложила к глазам шелковый носовой платочек. Тогда Тэд сделал то, что и должен был сделать:
— Питер, познакомься с Энн. Энн, это Питер. А теперь, если позволите, я должен найти свою жену… или с кем там я пришел… Берегитесь этого человека, юная леди! Известный совратитель детей.
— Это правда? — повернулась она к нему с сияющей улыбкой.
— Только в рабочее время, — протянул он. — А вы?
Оказалось, что она доводится жениху кузиной, приехала в Лондон специально ради его бракосочетания и прекрасно проводит время. Питер понял, что причина ее удивительного смеха кроется не столько в чувстве юмора, сколько в потрясающем умении просто радоваться жизни. Они поболтали минут десять-пятнадцать — так, о ерунде, после такой беседы и не вспомнишь, о чем шла речь, — после чего она присоединилась к остальным гостям, а Питер отправился за очередной порцией выпивки. Когда он вскоре попытался снова отыскать ее, оказалось, что она уже ушла.
Он почувствовал себя слегка обиженным, даже вроде бы брошенным, но тут же успокоил себя мыслью, что мир полон других хорошеньких женщин. Он допил свое шампанское и отправился домой.
Однако, к своему удивлению, в ту ночь он так и не смог уснуть. Хуже того: он не мог ни читать, ни думать, ни выбросить из головы ее смех… Локти чесались. В носу свербило. В животе урчало. Раз шесть он вставал, включал свет, смотрел на часы, потом снова ложился.
Он пытался считать овец, перепрыгивающих через ограду, потом гончих собак, занимающихся тем же… Он перебирал в уме названия английских графств, станций лондонского метро, песен, в названиях которых встречается слово «любовь», — все было напрасно.
К черту! У него даже не хватило соображения записать номер ее телефона или хотя бы фамилию! А теперь эта простая оплошность казалась ему почти трагедией… Она приехала в Лондон, припомнил он ее слова, но откуда? У него создалось впечатление, что в названии этого места была буква «г». Гилфорд? Гластонбери? Глазго? Джон-О-Гротс-Хаус? Да уж, если она и вправду из местности с таким названием, он может никогда больше ее не увидеть…
Но если он ее не разыщет, то велика вероятность того, что ему вообще больше не придется спать по ночам! Все-таки в этот самый Джон-О-Гротс-Хаус должны же ходить поезда!
«Я влюбился! — внезапно осенило его. — Причем даже не в женщину, а в смех… Но это же совершенный абсурд!..» Однако здравый смысл — или Оскар Уайльд? — утверждает, что единственный способ избавиться от навязчивой идеи — реализовать ее. Он позвонит девушке, пригласит ее поужинать — и все пройдет!
Это, конечно, было бы прекрасно, если бы он знал, как связаться с Энн Как-ее-там из города, в названии которого есть буква «г»…
На рассвете он заварил себе чай покрепче и дождался часа, когда, по его мнению, было прилично позвонить Тэду — в надежде, что тот сможет восстановить недостающие звенья.
— Да, ты знаешь, который час?! — взвыл Тэд.
— Семь?
— Шесть пятнадцать! А на твой вопрос я могу сказать только, что видел ту девушку впервые в жизни!
В восемь утра, не в силах оставаться дольше в подвешенном состоянии, он разбудил Салли, в девичестве Трэвис, а ныне — Флейшер, проводящую первую брачную ночь в одном из парижских отелей.
