Максин Барри - Драгоценная паутина
– Какая красота! Сколько же такое может стоить? – спросила потрясенная Флик.
Джастин пожал плечами.
– Я не скажу, – тихо проговорил он. Потом выпрямился, в лице ни кровинки. – Надеюсь, ты примешь его в подарок.
– Что? – ахнула Флик. – Я не могу принять такой… такую фантастическую вещь. – Флик покачала головой, безмолвно глядя на ожерелье. – Джастин, я просто не могу.
– Даже как свадебный подарок, Флик?
Она быстро подняла глаза, забыв о бриллиантах. Флик увидела, как напряглись его плечи, как руки вцепились в стекло витрины. Казалось, он с трудом держится на ногах. Другие видели в нем только надменность, самоуверенность, дерзость, а сейчас, глядя на бледное красивое лицо Джастина, она обнаружила боль, неуверенность, страх и едва сдерживаемую страсть. Второй раз за день Флик пожалела, что пришла. Но не в ее натуре было трусить. Другая на ее месте обошлась бы письмом, но Флик Мейнвеаринг предпочитала выдержать разговор лицом к лицу.
– Джаззер, ты всегда все усложняешь, – вздохнула она наконец, прикусив губу и опустив плечи.
Джастин покачал головой, не отрывая глаз от ожерелья.
– Я должен понять это как отказ?
– Да, я и пришла, чтобы сказать тебе это.
Джастин кивнул, во рту стало так сухо, что ему показалось, он уже никогда не сможет разжать губы. Но он смог и услышал свой собственный голос.
– Я что-то сделал не так или чего-то не сделал?
Флик вздохнула. Так плохо она никогда себя не чувствовала. Ей казалось, она бьет раненое животное. Ее доброе большое сердце кровоточило, но здравый смысл твердил: она поступает правильно. Джастин Сирамор-Форбс похож на бриллиант с изъяном, который ей показал один из рабочих. Он блестел и был твердым, как любой алмаз, но в любую минуту мог рассыпаться… Починить его было под силу только опытному мастеру. Она не смогла бы. Она вообще не была уверена, что его можно починить…
Потерянный, страдальческий взгляд его был невыносим. Она наклонилась над витриной, мягко коснулась руки Джастина, и ее обожгло холодом. Рука была ледяная.
– Джастин, – сказала она ласково. – Ничего плохого ты не сделал. Я думаю… Я думаю, ты так прячешь себя от других, что спрятался сам от себя. Я думаю… – В первый раз Флик почувствовала, что не в силах прямо и честно высказать свои мысли. – Давай посмотрим правде в глаза, Джастин. С самого начала мы оба знали, что это был… ну, деловой контракт. Тебе нужны деньги, а мне мужчина, с которым я могла бы жить.
С несчастным видом Джастин кивнул.
– Да, ты совершенно права, – согласился он, стараясь не выдавать сдавившей грудь боли от предательства и отчаяния. – Ну так… если не я, то кто же?
Он выпрямился и захлопнул шкатулку. Пальцы его ничего не чувствовали, он продолжал действовать автоматически, радуясь тому, что Флик не видит, что делает с ним. Сейчас в его жизни нет ничего дороже «Альционы». Он никогда не подведет ее, никогда не разобьет ее сердце никогда, дав надежду, не лишит ее.
Флик испытала большое облегчение от спокойствия Джастина и слегка расслабилась.
– Так уж получилось – твой старый друг, – сказала она ласково. – Джордж Кэмпбелл-Бин.
Джастин был уверен, что улыбнулся, по крайней мере губы его дрогнули…
– Да, значит Джордж. Но почему именно он?
Флик пожала плечами.
– Джордж подходит мне больше всех, если подумать. Он шотландец и понимает истинную цену денег. Но самое главное, я смогу его убедить, что именно я должна стать во главе отцовской компании. – Флик подняла руку и коснулась холодной щеки Джастина. – Знаешь, в общем-то из меня получится ужасно занудная жена, Джаззи. Через месяц ты бы почувствовал себя со мной совершенно несчастным.
– Выходит, я должен радоваться спасению от судьбы, которая хуже смерти?!
Сейчас ему хотелось убить Джорджа!
– Конечно, – засмеялась Флик, – ты ведь на самом-то деле не представлял себе нас вместе? – спросила она с надеждой.
Джастин покачал головой.
– Да нет, конечно нет.
Он представлял себе их в Равенскрофте, Флик превратила бы старинное строение в настоящий дом – впервые за его долгую и несчастливую историю. Джастин мечтал, как он будет приезжать домой, в котором тепло и сытно. Он видел Флик, большую, беременную. Он думал о ночах в огромной постели с балдахином, в которой больше не будет холодно и одиноко, он согреется возле теплого тела, положив голову на пышную грудь жены. Ее смехом наполнится дом, разговоры с ней успокоят и поддержат.
– Нет, – сказал он спокойно. – Я никогда не думал о нас вместе. Правда.
– А как же мои деньги для «Альционы»? А? – шутливо спросила она. – Правда, замечательное место! Ты сможешь сделать ее своей, ты ведь просто принадлежишь ей. Я вижу этот день!..
– Да как-нибудь обойдусь, – глухо бросил Джастин. – Сейчас это все, что у меня есть. Ну и Равенскрофт, конечно.
Флик импульсивно потянулась к нему, обняла. Его руки оказались на ее широкой спине. Он как бы впитывал ее тепло…
– Флик, – сказал он внезапно дрогнувшим голосом, но сразу же испугался и передумал. – Ну, удачи тебе с Джорджем. Он позаботится о твоих деньгах, подарит шестнадцать детей, а потом убежит с местной барменшей.
– Не беспокойся, я буду держать его на коротком поводке. Обращайся с ними, как с собакой, и они замяукают, как кошка!
– Звучит здорово, – потрясенно согласился он, чувствуя, как кружится голова и подкашиваются ноги. – Ну что ж, я тебя провожу. – Он быстро пошел к двери, боясь упасть.
– Торопишься избавиться от меня? – насмешливо спросила Флик, выходя на тротуар и направляясь к машине. – Бьюсь об заклад, у тебя на очереди следующая наследница, да? – Она села в машину. – Я пришлю приглашение на свадьбу! – крикнула она, отъезжая.
Джастин смотрел ей вслед, пока она не пропала из виду, а потом пошел к маленькому автомобилю, стоявшему с другой стороны магазина. Он поехал в Равенскрофт. Там он сразу прошел в спальню, упал ничком на кровать и разрыдался. Сперва тихо, потом громче. Дядя Роджер услышал и спустился из своей пристройки.
Стоя на пороге, Роджер смотрел, как плачет племянник. Этот бедолага – добрая душа – любил Джастина. Джастин не заставлял его безвылазно сидеть в пристройке, как Малколм, не ругал за развешанные по дому рисунки. Джастин, конечно, не Франческа: та – ангел! Он готов был ждать сколько угодно и знал, что дождется ее возвращения. Но ему не нравилось, что Джастин плачет. Он понимал: если плачет, значит мальчику плохо.
Джастин потянулся к подушке, прижал ее к животу и свернулся в позе эмбриона, плечи его тряслись. Но даже в таком отчаянном состоянии он знал, что не побит и не повержен. Малколм не победил его. Флик тоже. Даже потаскуха-мать не возьмет над ним верх. А тем более сука-сестра. Он их всех достанет! О да, он их достанет! Всех!
