Луиза Бэгшоу - Фабрика грез
Да сколько угодно! Сама она не могла бы кончить с ним, даже если бы он был последним мужчиной на земле, а мастурбация находилась под запретом.
— Пожалуйста. Пожалуйста.
Он умолял, и его напряженная плоть вздрагивала от ее прикосновений. На головке выступили светлые капельки.
Он не выдержал бы и десяти секунд, не говоря уж о десяти минутах.
— Я должен кончить. Иначе я умру, — задыхаясь, пробормотал он.
До умопомрачения медленно Роксана поднялась над ним, распростертым на спине, и приняла в себя его вздыбившуюся плоть. Он почти не заметил, каким образом оказался не в ее руках, а в ней самой. Говард Торн вскрикнул от наслаждения.
— Ты не умрешь, дорогой мой, ты вознесешься на небеса, — прошептала Роксана.
А потом с удивлением и удовольствием Говард почувствовал, как внутренние стенки ее сжимаются, ласкают, увлажняют и нежат так, как это только что делали ее руки. Он видел, как она раскачивается над ним и ее маленькие груди подпрыгивают, плоский живот покрылся потом, а небесной красоты лицо исказилось от оргазма, охватившего ее.
И он разрядился в нее. Его тело сотрясалось в экстазе. Он испытал невероятное блаженство, ничего подобного до сих пор не было в его жизни.
— О Боже, — слабым голосом простонал Говард.
Она улыбалась томной и удовлетворенной улыбкой, как только что наевшийся котенок. И Говард Торн, этот мультимиллионер, расчетливый финансист, почувствовал, что его сердце перевернулось, будто у влюбленного подростка.
— Ты так хорош, дорогой. Что ты только со мной делаешь, — прошептала Роксана Феликс.
Торн почувствовал, что весь разбухает от гордости. Он ощутил себя пещерным мужчиной, который за длинные черные волосы притащил в свою берлогу самую известную в мире супермодель, а потом показал, что значит по-настоящему заниматься любовью. В его узколобую мужскую голову не могло прийти, что Роксана способна изображать страсть. Мысль о том, что самая потрясающая женщина в его жизни вовсе не сходит с ума по его немолодому телу, глазам-щелочкам и довольно заметной плеши, просто не возникала у него.
— Дорогуша, ты умеешь вдохновить мужчину, — похвалил Говард, глупо ухмыляясь. Складки на щеках поползли вверх.
— Если бы только ты был свободен. — Она тихо вздохнула и бросила печальный взгляд на его обручальное кольцо.
— Рокси, Рокси… — Говард похлопал ее по колену, как будто она была его любимой дочкой-школьницей.
Черт, его и самого мучило искушение пообещать ей бросить Банни, сухую фригидную суку, и взять с собой в Даллас горяченькую, с перчиком. Эту. Но он женился в пятидесятые годы, Банни вырастила с ним троих детей, она была рядом, пока он воплощал в реальность «Кондор ойл».
Была с ним жена и в последние пять лет, когда он расширял бизнес, распространив его на радиовещание и на недвижимость. «Кондор индастриз», американский колосс, компания, в которой Банни имеет право претендовать на пятьдесят процентов. Во всяком случае, так объяснили ему юристы. Это чертово «женское движение» с его проклятыми законами общей собственности.
Кроме секса, больше всего на свете Говард Торн любил деньги. Он снова похлопал Роксану Феликс по стройной ножке.
— Понимаешь, я бы очень этого хотел, но не могу так поступить с Банни.
С явным разочарованием она отвернулась от него и стала одеваться.
— Но зато я сделал кое-что другое. Что ты хотела, — поспешил успокоить девушку Торн. — Все сделал. Я позвонил Тому Голдману. Вечером. Насчет твоих проб. Мои ребята поговорили с предпринимателями и с прессой. Даже с «Нью-Йорк тайме». Тебе обеспечена шумиха. Как только сойдешь с трапа самолета, на тебя накину гея…
Роксана уже оделась, непрозрачное яркое платье скрывало роскошное тело. Она повернулась к любовнику, и шоколадные глаза засверкали от удовольствия. У него снова перехватило дыхание.
— Правда? Ты позвонил Тому Голдману?
— Да, — подтвердил Торн. — Велел проследить, чтобы все посмотрели твои пробы, и посоветовал отнестись к ним положительно. — Говард Торн надеялся, что говорил с Томом достаточно сурово. — Я приказал ему взять тебя на роль, но он ответил, что это так просто не делается.
Роксана удержалась от злого упрека. Говард Торн не Боб Элтон. С ним надо играть осторожно.
— А почему не делается? — спросила она, разочарованно надув губки, словно обиженная девочка.
Говард посмотрел на нее и вдруг разозлился. Безмозглая кукла!
— Боже мой, дорогуша, я знаю, о чем ты думаешь. Том руководит этой чертовой студией, но там назначен новый президент. Женщина, Элеонор Маршалл. Похоже, это ее первый проект, и он не может не принять во внимание ее право на контроль за отбором творческой группы. — Мысленно он поставил в кавычки слово «контроль», потому что единственный вариант контроля, который, по мнению Говарда Торна, чего-то стоит, — это состояние его счетов. Как они влияют на дела компании.
— О Говард! Но мне так хочется. Я просто не знаю, что делать, — беспомощно сказала Роксана, и на длинных ресницах блеснули бриллиантики слез.
Торн взглянул на нее и разозлился на Тома Голдмана. Ведь если Роксана чего-то хочет, видит Бог, она свое получит. К черту Элеонор Маршалл. К черту всех, кто стоит на пути!
— Ты просто поезжай в Лос-Анджелес и делай свое дело, дорогая. Я добуду тебе этот фильм.
— Обещаешь, Говард?
Роксана стояла перед ним с видом маленькой девочки, взирающей на Санта-Клауса. Маленькая девочка, чьи роскошные соски-изюминки таращились на него сквозь атлас платья.
Внезапно Говард Торн подумал о том, на какой серьезный риск он идет, влезая в подбор артистов для фильма. финансист его уровня, имеющий огромную долю в прибыли «Артемис студиос», вообще не должен утруждать себя подобными мелочами. Когда Роксана Феликс еще ходила пешком под стол, он уже торговал с лотка на улице.
Но потом он вспомнил про ее умелые пальцы, про ее ласки, про собственное возбуждение, которое позволяло ему чувствовать себя суперменом. Роксана Феликс показала ему такое, о чем он не мог мечтать ни с одной проституткой. А она к тому же не проститутка, а самая известная в мире супермодель. Первоклассная профессионалка. Великолепная женщина.
Для жирного некрасивого Говарда Торна она была воплощением мечты.
— Я обещаю, — коротко сказал он.
Сидя в удобном кресле первого класса, Роксана Феликс напряженно думала.
Обычно она вела себя не так. Размышлять она привыкла в личном самолете. А к полету первым классом обычного рейса относилась как к шоу. Каждое движение тщательно отработано. Яркое появление, с небольшим опозданием. Но никогда настолько поздно, чтобы отложили полет. Она решила, что образ примадонны — дело прошедших дней. Поэтому она выбрала для путешествия чувственный стиль. Ее экипировка никогда не переходила грань. У нее были маленькие темно-зеленые чемоданы на заказ с Бонд-стрит, более шикарные, чем наскучившие Гуччи или Луис Вуттон. Ласковая вежливость с обслугой. Вежливое, но твердое требование не беспокоить, если какой-нибудь несносный бизнесмен захочет попросить автограф. Такое же милое, вежливое, но молчаливое согласие, если четырехлетний малыш просит поставить подпись. В конце концов, у нее есть какие-то обязательства перед людьми. Она больше чем модель. Она Роксана Феликс.
