Ребекка Пейсли - Сердечные струны
— Но… но мы думали, что преследуем вас, — сказал Красная Повязка, нахмурившись. — Он, леди, постоянно обеспечивал вашу безопасность, уводил нас от вас — не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Вы, должно быть, туговато соображаете, хотя это не важно. Мы охотимся не за вашими прелестями — подавайте ваше золотишко, и лошадь Длинноволосого мы тоже заберем: умеющая так бегать, она стоит немалых деньжат.
Теодосия вскинула темную бровь.
— В самом деле. Ну так вы не можете взять ни мое золото, ни жеребца мистера Монтана. Мистер Монтана, сделайте что-нибудь.
— Да, мистер Монтана, — сказал Коричневая Повязка и рассмеялся. — Сделайте что-нибудь.
Что, черт побери, он должен был сделать, кипятился Роман. Одно движение с его стороны могло стоить жизни Теодосии, да и ему тоже.
Возможные решения проносились у него в голове, но неожиданное движение в повозке прервало его мысли.
Иоанн Креститель, просунув голову между прутьями клетки, вытягивал шею, чтобы увидеть, что происходит.
Роман, забыв о птице, снова искал решения. За неимением лучшей идеи он, в конце концов, решил прибегнуть к одному из самых старых трюков, которые знал.
— Бросайте свои пушки, — предложил он. — Мой компаньон позади вас и не станет раздумывать, прежде чем выстрелить вам в спины.
Братья Повязки рассмеялись.
— Ты думаешь, мы дураки, Монтана? — спросил Красная Повязка. — У тебя нет никакого компаньона.
Иоанн Креститель, продолжая вытягивать шею, издал пронзительный клич.
— Еще одно твое слово, и я разнесу тебе башку! — заорал он.
Грабители остолбенели, затем побросали оружие и подняли руки высоко над головой.
Теодосия расправила юбки и повернулась, сердито глядя на попугая.
— Иоанн Креститель, где, скажи на милость, ты слышал такое грубое выражение? Ты…
— Ради Бога, садитесь в повозку, мисс Уорт! — Прежде чем она успела объявить, что его так называемый компаньон не кто иной, как попугай, Роман выбежал из-за кустов и отшвырнул ногой пистолеты воров и забрал все остальное оружие. — Идите!
Теодосия взглянула на него.
— Мистер Монтана, эти люди должны быть взяты под стражу и отданы в руки справедливого правосудия. Мы должны доставить их в Темплтон.
— Да, Монтана, — согласился Черная Повязка. — Мы имеем право на справедливый суд. Кроме того, мы ведь ранены!
Роман рассмеялся, но его улыбка не предвещала ничего хорошего. Он медленно взвел курки кольтов.
— Ваши ранения несерьезны, и вам это чертовски хорошо известно. Что же до справедливого суда… согласен. Если пробежите через поле и вокруг кедровой рощи меньше чем за пять минут — вы оправданы и я вас отпущу; затратите больше, значит, виновны и умрете.
Иоанн Креститель щелкнул семечко подсолнуха.
— Ради Бога, слушайте! Черт побери, делайте, как я говорю! — Он спокойно ел семечки. — Мистер Монтана, сделайте что-нибудь.
С поднятыми руками бандиты направились к своим лошадям.
— Пешком, — объявил Роман. — Хотя нет, лучше бегом.
С перекошенными от злости лицами они начали подниматься по склону, Роман позади них. Только когда достигли дальнего конца поля и исчезли за деревьями, подступающими к реке, он взял поводья Секрета и вернулся к Теодосии.
— Вы не пострадали, да?
Теодосия взобралась на повозку и взяла поводья.
— Пережила чувство испуга, а все остальное хорошо. А с вами? — Она изучала его глазами. — С вами ничего не случилось, мистер Монтана?
Ее вопрос заставил его задуматься: никто и никогда прежде не спрашивал его об этом, никому не было дела.
И, черт возьми, для нее это тоже не имело большого значения — он нужен был ей целым и невредимым, чтобы доставить в Темплтон.
— В полном порядке, — он прорычал эти слова, заставив ее гадать, что такое она сделала, чтобы рассердить его.
— Как вы узнали, что эти люди…
— Они преследовали вас от самого Оатес Джанкшен. Я советовал вам не выставлять напоказ золото. — Он ловко привязал двух лошадей грабителей к повозке. Третью мог повести сам и продать всех трех в Темплтоне за приличную сумму.
— Вы знали, что они следуют за мной и не сказали мне?
Некоторое время он наблюдал за двумя ласточками. Они летали низко, скользя над самой землей. Он прислушался. Звуки, которые раздавались, были громче, чем обычно, и казались ближе, чем были на самом деле, чувствовался запах реки и кедровой рощи так явственно, словно где-то рядом с ними.
Он вскочил в седло, крепко держа поводья третьей лошади.
— Не выношу слез, мисс Уорт.
— Но с чего бы мне плакать? Я бы не испугалась.
Он усмехнулся.
— Да? Так позвольте сказать вам кое-что: вы можете знать дюжину иностранных языков, а также всю эту психологическую чепуху, быть ходячим словарем длинных слов и помнить названия каждой дурацкой звезды на чертовом небе, но у вас нет обычного здравого смысла, чтобы испугаться трех вооруженных грабителей, преследующих вас.
Его резкость обидела ее.
— Я бы не испугалась, мистер Монтана, — сказала она мягко, — потому что вы со мной. Если вы думаете, что я не оценила по достоинству ваши умения, значит, вы ошибаетесь. Мое уважение к вам истинное, и я говорю правду, что чувствую себя с вами в безопасности.
Он напряженно изучал ее лицо, найдя ее веру в него отраженной в глубинах ее пьянящих глаз. Она, едва зная его, уже доверяла.
Это была первая женщина, верящая в него.
Что-то нежное проникло в него, но затем внезапная мысль этому помешала.
— Если вы так доверяете, почему нужно было приходить мне на выручку с ворами? Вы не думали, что я справлюсь с ними один?
— Я видела, как они помчались по полю, но не придала этому значения. Как вы мне и сказали, целую вечность ждала, а потеряв терпение, села на вашего скакуна — хотелось проехать на нем по лесу, но буквально через несколько секунд ему вздумалось припустить галопом и выскочить на луг. Я хорошая наездница, но никогда не ездила на таком коне, как ваш: крепкий, как мустанг, которого вы купили в Оатес Джанкшен, и в то же время обладает скоростью и грацией английской чистокровной. Что вы скажите о его наследственности?
— Ничего, — ответил он, не собираясь выдавать дорогой секрет. И черт бы ее побрал за то, что она так близко подобралась к разгадке! — Поехали. Мы можем преодолеть еще, по крайней мере, миль пять-шесть, прежде чем начнется дождь.
— Дождь? — Теодосия вгляделась в небо. — Его не будет — облака перисто-слоистые, что указывает на ясную погоду.
Он пустил Секрета и третью лошадь вверх по склону, размышляя, как же быстро потеряла она веру.
