Роберта Джеллис - Вересковый рай
– Относительно вовлечения в политические дела вашего отца, – сказал он, глядя на джентльменов, которые походили друг на друга злорадным блеском в глазах.
Рианнон посмотрела через плечо и поспешно выдернула свою руку из руки Саймона. Возможно, он считал направленные на них взгляды смешными, но она так не думала.
– Я рада снова видеть вас, сэр Саймон, – сдержанно произнесла Рианнон, – но я не одета по-вечернему.
– Вы прекрасны в любом платье, леди Рианнон, даже с репьем в волосах вместо жемчуга, – попытался сделать комплимент Саймон. Когда Рианнон надменно сморщила свой носик и собралась уже повернуться, он продолжил с ложной серьезностью: – Кажется, мне больше нравится репей. Это действительно так. Его сбор обходится не так дорого, что должен учитывать муж, который не слишком богат.
Она не могла удержаться от смеха. Саймон знал, что у нее было достаточно драгоценностей, чтобы не требовать еще больше от мужа, как он знал и то, что ее мало заботило, носила она рубины или шлифованные камни, которые можно иметь довольно просто: сначала их добывали в земле, а затем природные окатыши очищали. Даже в этом случае, по уэльским меркам, Саймон был богат.
– Вы не оставляете мне надежды на то, что эти джентльмены, – Рианнон кивнула на четверых мужчин, стоящих теперь поблизости, – будут обескуражены моим внешним видом? Заверяю вас, что не будут. Они тоже предпочитают репей. Тогда приданое, которое даст мне отец, можно будет использовать на цели, более достойные, чем мои украшения.
– Вам не нужны украшения, – сказал один.
– Есть нечто более достойное, чем ваши украшения! – воскликнул другой.
Двое других, более сообразительные, не сказали ничего, предполагая ловушку. Рианнон подняла свои изящно изогнутые брови, готовясь пронзить неразумных льстецов их же копьем остроумия. Но прежде чем она смогла похвалить экономность одного, который мог предложить красивые слова взамен богатых подарков, или пожаловаться, что другой считал ее такой некрасивой, что приемлемой оказалась бы любая сумма денег, затраченная на побрякушки, с целью скрыть ее истинную внешность, Саймон изменил ее цель.
– Мы все вскоре сможем стать достаточно богатыми, чтобы не беспокоиться о вашем приданом или стоимости богатых подарков, – провокационно предположил он.
Мгновенно внимание четверых молодых людей переключилось на другую тему. Самый старший из них, Оуэн Брогинтон, не попался в ловушку Рианнон, но жадность опрометчиво толкнула его в силки, расставленные Саймоном.
– Как же так, если принц Ллевелин запретил набеги? Вы считаете себя свободным от выполнения его приказа по причине ваших английских связей?
– Вовсе нет, – вежливо ответил Саймон, игнорируя оскорбления в виде презрительно упомянутых английских связей. – Я вассал принца Ллевелина и не имею ни намерения, ни желания не подчиняться любому приказу, который может исходить от него, но у меня есть сведения… – он позволил этим словам прозвучать заманчиво.
– Уверен, сведения от такого заслуживающего внимания источника станут основным побудительным мотивом всех будущих решений принца Ллевелина, – ухмыльнулся другой. Он был самым младшим в группе и первым угодил в ловушку, подстроенную Рианнон.
Энтван, сын Мадога, второй мужчина, который был достаточно умен, чтобы придержать свой язык, положил руку на плечо говорящего. Его отец имел земли в Повисе, который считался одним из оплотов Ллевелина против лорда Марчера. Таким образом, он лучше, чем другие, был знаком с дворянством и политикой Англии и знал, с кем был связан Саймон.
– Его источник может заслуживать внимания, – сказал Энтван. – Его шурин является кузеном короля Генриха. Какие у вас новости, Саймон?
– Полагаю, вы знаете, что король Генрих объявил призыв в армию и собирает ее в Глостере на Успение. Кроме того, в нее привлекли много фламандских наемников.
– Конечно, мы знаем, – резко отреагировал Мадог, сын Саэра. Он вторым попал в ловушку Рианнон и все еще не понял, что это она устроила западню. Он был менее смышленым по сравнению с другими, но вместе с тем более упрямым, склонным упорно придерживаться высказанного им мнения даже при наличии очевидных фактов. – Вот почему нам запрещено устраивать набеги. Однако король скоро направит свою армию в Ирландию, и мы освободимся от него. Это не новости.
– Не думаю, что король двинет свою армию в Ирландию, как этого не сделает и принц Ллевелин, – произнес Саймон с улыбкой.
– Вы осмеливаетесь сказать, что наш принц боится глупого, медлительного саксонца? – сердито заметил Мадог, подавшись вперед.
Энтван перехватил его.
– Не будьте глупцом, Мадог. Я уверен, Саймон не хотел оскорбить принца Ллевелина. Продолжайте, Саймон.
– Я не собираюсь оскорблять принца Ллевелина, называя его трусом, но я не оскорблю его, сказав, что он был бы достаточно глуп, желая, чтобы такая огромная армия напала на Уэльс.
– А если бы они это и сделали? – презрительно ухмыльнулся младший. – Тогда они медленно перемрут от голода, как и другие до них.
– Да, но тогда мы тоже будем умирать от голода в течение всей зимы, поскольку еще не заполнены закрома зерном и не заготовлен корм для скота, – заметил Оуэн, и его глаза сузились. – Если мы должны страдать, то можем пойти на это. Но я согласен с Саймоном, что принц Ллевелин не предложит саксонцу войти в этот момент.
– К сожалению, вопрос заключается не в приглашении их вступить в войну, а в удержании их от этой войны, если только они не собираются в Ирландию, – сказал Энтван. – В сообщении с требованием явиться говорилось о необходимости «заставить повиноваться людей графа Кентского в Ирландии». Вот все, что мне доподлинно известно. Вы считаете, что это уловка, которая должна одурачить нас? Если так…
– Смысл не в этом, – быстро произнес Саймон. Англичан и так ненавидели, поэтому он не хотел подливать масла в огонь. – По-видимому, в самом начале вызов преследовал частные намерения, но положение изменилось. Гилберт Бассетт теперь высказывает открытое неповиновение. Он бросил вызов королю, и граф Пемброкский знает, что справедливость на стороне Бассетта. Он не хочет вступать в борьбу с королем Генрихом, но и палец о палец не ударит, чтобы обуздать Бассетта. Если Генрих воспользуется этим в качестве предлога, чтобы атаковать замки Пемброка на юге…
– Кого волнует, что Пемброк или король саксонцев делает на юге? – прорычал Мадог. – Вы можете держать свои новости при себе, мы…
– Но, Мадог, – перебил самый младший, заметивший выражение ликования на лицах Оуэна и Энтвана и сделавший определенный вывод из этого, – если армия Генриха будет задействована на юге…
