Джоконда Белли - В поисках Эдема
Находясь под впечатлением от силы и магнетизма видений, Мелисандра не могла себе представить, что произошло бы, если бы Рафаэль не помешал ей взглянуть на центр водоворота. Отойдя после гипнотического воздействия, которое притягивало ее, она испытала большое облегчение оттого, что осталась жива, но ощутила щемящую грусть и пустоту.
Она растянулась на навесе, думая о дедушке и Хоакине. Ей вдруг показалось, что распрощалась она с ними не каких-то три дня назад, а очень давно. Ее удивило, с какой быстротой растворялись воспоминания, и настоящее, словно водоворот, поглощало звуки и образы самого недавнего прошлого.
Рафаэль, потрясенный, подошел к ней. Перед его глазами все еще стоял образ Мелисандры, готовой броситься с лодки. Он даже не поддался искушению взглянуть на запрещенный объект, когда вскочил, чтобы остановить ее. В первый раз за столько времени его страсть к неизведанному отступила на задний план.
— Пришла в себя? — спросил он девушку.
— Не знаю, был это рай или ад, — восхитилась она. — Но я уверена, что увидела дверь в один из них. Нельзя прийти в себя после такого видения… Спасибо, — добавила она, с нежностью глядя на него. — Ты спас мне жизнь.
— Ах, Мелисандра, Мелисандра! — воскликнул он, притягивая ее голову к своей груди.
Она с силой отстранилась и снова растянулась на навесе. Рафаэль принялся гладить ее по голове, пока она не уснула.
На лодке пассажиры погрузились в молчание. После трех дней плавания нетерпеливое желание скорее прибыть в порт и усталость в пути отчетливо читались на их лицах и в их движениях.
Когда в сумерках показался силуэт порта Лас-Лусес, Рафаэль рассеянно смотрел на сияние огней видневшегося вдали ночного города. Этот городишко походил на зеркало, в котором круглый и красный образ солнца разбивался на тысячу осколков, словно подобие калейдоскопа. Про себя журналист подумал, не был ли Лас-Лусес построен из алюминия, но отказался от этой мысли из-за ее нелепости и дороговизны алюминия. Он повернулся к Моррису, пытаясь выразить свое замешательство. Ученый, лицо которого освещал отблеск от металлической руки, улыбнулся и жестом показал невозможность объяснения этой загадки.
Каракола Педро своим звучанием проводила бонго до причала и привлекла, подобно флейте Гамелина, толпу людей, в которой преобладали дети и подростки, оборванные и чумазые. Они дрались между собой за право первым подойти к прибывшим путешественникам.
Душевное состояние Морриса способствовало тому, что он очень остро на все реагировал. Традиционные жесты приветствия жителей порта; старик, который всегда трубил по этому случаю в горн; крупные женщины с широкими ладонями и круглыми лицами, подносившие к ним свежий душистый хлеб в корзинах; таможенник, молодой и педантичный, раздающий им формы налоговой декларации, скорее ради собственного удовольствия, так как никому больше они не были нужны, — просто ему нравилось читать адреса далеких стран и представлять себе улицы, которые он никогда, наверное, не узнает. От всего этого Моррису захотелось расплакаться. И он растроганно похлопывал по плечу детей и всякого, кто подходил к нему с предложением своих услуг, но вовремя остановился. Ему не нравилось испытывать жалость, и он ненавидел патернализм тех, кто относился ко всем этим людям, вне зависимости от их возраста, как к наивным и беспомощным младенцам.
Моррис смотрел, как аборигены толпились, суетились, обсуждали между собой переноску тюков в гостиницу. Энергично потрепал по голове пару мальчишек, которые увязались за ним.
Рафаэль шел следом за Мелисандрой с широко раскрытыми от удивления глазами. Моррис вспомнил свою собственную реакцию в первый раз, когда высадился здесь. Одно дело была река и совсем иное — центральная часть страны. У отправляющегося вверх по течению путешественника после знакомства с дедушкой и внучкой появляется ощущение, что он по ошибке забрел в Страну чудес с рыжеволосой Алисой и Сумасшедшим Шляпником, почтенным и рассудительным. А Лас-Лусес на самом деле был первым оконцем, через которое можно увидеть истинное лицо Фагуаса.
Группа путешественников двинулась по улице в сопровождении оравы оборванных детей и носильщиков, которые тащили тюки. Макловио отделился от всех, бравируя тем, что его пригласили остановиться в доме его друга алькальда.
Из-за дождя и отсутствия мало-мальски качественного покрытия на главной дороге образовались выбоины наподобие кратеров, заполненных каменными глыбами. Какие-то старые модели джипов ЗАМ проезжали на черепашьей скорости, но излюбленным видом транспорта были повозки, запряженные лошадьми. Рафаэль видел также людей на велосипедах, а еще встречались такие, что катили впереди себя поломанные тележки из супермаркета, которые, как объяснил Моррис, были частью трофеев, прибывавших в Фагуас в мусорных контейнерах.
В домах, стоящих вдоль дороги на пути к гостинице, старые ванны служили поильней для лошадей, старые экраны компьютеров выполняли функцию окон, широкие двери из небьющегося стекла служили крышей в гостиных самых больших домов. Двери все были из алюминия: в дело шли крылья самолетов, старые кузова, даже тяжелый люк от подводной лодки.
— В этом весь Лас-Лусес, — улыбнулся Моррис.
— Гораздо логичнее использовать эти материалы, а не древесину, — сказала Мелисандра. — Это важно, ведь деревья производят кислород.
— А что придает домам такой землистый цвет? — спросил Рафаэль.
— Это кирпич-сырец — антисейсмическая смесь. Город грязи и алюминия, подумал Рафаэль. Что-то среднее между средой обитания людей и складом металлолома. Поднимаясь по улице от причала, они дошли до гостиницы «Астронавт», маленькой и оригинальной постройки. Ее крыша состояла из трех старых и огромных тарелок спутниковых антенн, превращенных в купола. Хозяин, мистер Плат, вышел навстречу гостям, спрашивая, есть ли новости от дона Хосе. Мистер Плат приехал в Фагуас много лет назад молодым и робким коллекционером бабочек. Это было в те далекие времена, когда иностранцы еще осмеливались колонизировать поселения на реке.
— Как я рад вас видеть! — повторил он, провожая путешественников внутрь гостиницы, обходя груды разнообразных предметов.
Голландки, Моррис и Эрман увлеченно беседовали, а Рафаэль с Мелисандрой отправились в комнаты. Девушка не раз приезжала в эту гостиницу, но постоянно терялась среди странного имущества мистера Плата, которое он накапливал годами, скупая его у мусорщиков или у рыбаков, некогда ловивших в Атлантическом океане лангустов. Рафаэля поразила коллекция начищенных до блеска подзорных труб, на каждой из которых висела табличка с указанием даты и места ее находки. Мелисандра подозвала его, чтобы показать свой любимый предмет — кресло-качалку, которое было устроено таким образом, что, вместо того чтобы качаться вперед-назад, оно раскачивалось из стороны в сторону, имитируя движение корабля.
