Памела Инграм - Фрак для ковбоя
— Представляю. А какого цвета?
Он, нахмурившись, напряг память:
— Синие с золотом узоры на красном фоне.
— Прекрасно. А блузка?
— Блузка напоминает жилет. Вроде вашей, — добавил он. — Но у той большой вырез, и шея видна.
— Из какой же ткани блузка?
— Про ткань не скажу, а цветом она синяя.
— Темно-синяя или голубая наподобие ваших джинсов?
— Голубая, как джинсы.
— Хорошо, в таком случае у меня есть идея. Завтра по дороге к вам я заеду в магазин и куплю рубашку и ремень. Какой у вас размер талии?
— Тридцать четыре, но к чему мне новая рубашка? Чем плоха эта?
— Да ничем. Галстуки у вас есть?
— Есть один, но я не ношу…
— Можно мне их — точнее, его — посмотреть?
Он распахнул вторую дверцу стенного шкафа, и ее глазам предстал висящий на вделанной в стену вешалке одинокий галстук — голубой уродец, купленный лет десять назад. Но зато, как она и думала, в шкафу обнаружилось несколько красивых ножей. Серебряная резьба на ножнах одного из них привлекла внимание Ли, и она извлекла его на свет Божий.
— Красивая вещь.
— Куплена в тот день, когда Майра Джо окончила школу.
— Она вам подходит.
Уэйд покраснел, что случалось с ним чрезвычайно редко.
— Еще бы, ее ведь выбирала Майра Джо.
— Значит, у нее на вещи вкус не хуже, чем на отцов.
Не давая ему опомниться от комплимента, Ли подошла к кровати и приложила ножны к строгой белой рубашке. Их несовместимость бросилась в глаза. Но если рубашка будет особая, а ремень с тиснением и серебряной пряжкой, ансамбль, безусловно, будет хорошо смотреться.
— Замечательно, Уэйд. Джинсы и ботинки оставим эти, а рубашку и ремень я привезу.
— Ли!
Она схватила его за кисть и одарила самой чарующей из своих улыбок.
— Майра Джо будет так гордиться вами! И вы будете самым красивым из присутствующих мужчин.
Медленно расцветшая на его лице улыбка обдала ее с головы до ног. Он выпростал свою руку из-под ее ладони и нежно схватил ее локоть.
— Значит, по-вашему, я красивый, а?
Ли, к своему огорчению, залилась краской смущения, выдавшей ее с головой.
— Я… Я хотела сказать… Я хотела сказать…
— Да ладно, не смущайтесь, я ничего не имею против, — проговорил он, осторожно отодвигая пряди волос с ее лица.
Внезапно комната показалась ей маленькой. Она не заметила, каким образом легкий, шутливый тон перешел в страстный, а строить предположения на этот счет не могла, ибо в голове у нее все смешалось. Вопросы вдруг утратили какое бы то ни было значение. Осталось только желание, чтобы он ее поцеловал.
Он медленно склонил к ней голову, обдавая запахом мяты.
— Уэйд! — шепнула она.
— Что?
Не дожидаясь ответа, он заключил Ли в стальное кольцо своих рук и властно завладел ее ртом. Долгий, горячий поцелуй проник до глубины ее существа. Она смутно сознавала, что надо остановить его, запротестовать, но у нее кружилась голова. Оторвавшись от ее рта, Уэйд отвел ее голову назад и стал нежно прикасаться губами к шее.
— От тебя так хорошо пахнет, — пробормотал он, водя носом по ее подбородку. — Теплый свежий аромат. Так пахнут под лучами весеннего солнца луговые цветы, только что политые дождем.
Ковбой-поэт? Она решила больше ничему не удивляться.
— Уэйд, мы…
— Ш-ш-ш… — Он приложил палец к ее губам, затем мозолистая ладонь скользнула по гладкой поверхности ее шеи и дерзко проникла в вырез блузки. Ей показалось, что колени сейчас подогнутся и она упадет, но он, словно зная это, увлек ее за собой на кровать, прямо на тщательно отглаженные вещи, которые она только что так придирчиво рассматривала.
Уэйд уложил ее на себя, грудь к груди, бедра к бедрам, и у нее от волнения перехватило дыхание. Еще одно движение, и она оказалась под ним, на спине, а он впился в ее рот поцелуем, не оставившим ни капли сомнений в силе его страсти.
Сознание Ли отключилось. Он покрывал ее лицо поцелуями, заставляя поворачивать голову то влево, то вправо. Она чувствовала его рот на губах, на лбу, на щеках, на глазах, опять на губах. Вот он стал поспешно расстегивать пуговицы блузки, и ее охватило небывалое сладострастие. Прохлада из потолочного кондиционера коснулась ее вмиг набухших грудей, которые, казалось, уже не помещались в лифчике. Он тронул сосок, и тело ее содрогнулось от невероятного желания, он поводил большим пальцем по кружеву над соском, и Ли выгнулась дугой, прижавшись к нему.
Уэйд подложил руку ей под спину, еще ближе притянув к себе ее тело, а второй рукой продолжал ласкать сосок. Она хотела было сказать, что не надо, что пора остановиться, но, пока его пальцы боролись с застежками лифчика, из уст ее вырывались нечленораздельные звуки, скорее означавшие: «Еще! Еще!»
И он, послушный, повиновался. Ощущая прикосновения его пальцев, зубов, языка, Линда вцепилась руками ему в плечи…
— Папа!
Их как ветром сдуло с кровати.
— Папа! — вторично донесся из коридора голос Майры Джо.
Ли, испуганная сверх всякой меры, стала поспешно оправлять на себе одежду.
— Быстро, в ванную.
Едва она успела захлопнуть за собой дверь, как услышала:
— Привет, милая. Ты так быстро управилась?
Ли понадеялась, что Майра Джо не обратит внимания на взволнованный голос отца и другие признаки, выдающие их с головой. А если и обратит, то не разгадает причины.
— А где Ли? Я видела на улице ее машину.
Ли разгладила руками помятую блузку, щеткой Уэйда смахнула с лица волосы. С небывалой быстротой заплела косу и закрепила ее на шее.
— Она в ванной. Сейчас выйдет. Мы… м-м-м… Она захотела взглянуть, что я завтра надену.
Ли ополоснула лицо холодной водой и взялась за полотенце.
— О, замечательно, — услышала она голос Майры Джо. — Полагаю, она отговорила тебя надевать эту рубашку, которая в два счета превратится в жеваную. А джинсы, по-моему, вполне подходят.
Осмелевшая Ли вышла в комнату.
— Добрый день, Майра Джо. Ну, купили что-нибудь?
— Да, прекрасные туфли и новое платье для медового месяца. Хотите взглянуть?
— Безусловно. Теперь пойдемте в вашу комнату.
— Я только принесу покупки.
Уэйд и Ли, глянув друг на друга после ухода девушки, дружно расхохотались, и неловкость, чуть было не сковавшая их, растаяла, как льдинка под лучами солнца.
— Ли, вы не так жестоки, вы не покинете меня в этом состоянии!
Она опустила взгляд на его бросавшееся в глаза «состояние», закусила губу и насмешливо подняла бровь.
— А что же я могу, интересно, сделать? Ваша дочь дома. Или вы предложите мне ночью забросать ваше окошко камешками, чтобы вызвать вас и пригласить на лужайку под орехом?
