Джудит Крэнц - Звездная пыль
После получения Терезой «Оскара» за первый же фильм средства массовой информации словно сошли с ума, и Тереза — нет ей за это прощения — стала расцветать с каждым днем. Она весело признавалась, что считает такое поклонение нормальным, оправданным и заслуженным. Блеск славы и трубный глас фанфар, которые киноиндустрия приберегла для новой королевы, покорили ее.
Лимузин с шофером находился теперь все время в ее распоряжении. Фиона Бриджес работала вовсю, чтобы Тереза могла появляться на премьерах и других мероприятиях, выбирала ей сопровождающих, руководила девушками, отвечающими на письма поклонников, следила за расписанием, чтобы оставалось время для репортеров и фотографов со всего мира. Все было подчинено рекламе, как рекомендовал Родди Фенстервальд.
И вот теперь Тереза уезжает. Ее ждет Англия и еще более шумный успех. Роль Марии Стюарт, королевы Шотландской, самой стойкой из всех католических королев, страстной и набожной. Одно только ее имя вызывает самые романтические ассоциации. Агнес тяжело вздохнула, не в силах вынести гнета собственной постылой жизни.
— Мамочка, мы просто умираем с голода! — воскликнула Тереза, ворвавшись на кухню. — Есть что-нибудь перекусить? Сбор вещей пробуждает волчий аппетит.
— Вы уже закончили? Но ведь ты уезжаешь надолго!
— Все готово! Фиона решила, что моя одежда никуда не годится. Я куплю все необходимое там. Я ведь буду проводить большую часть времени в костюме, а для вечернего выхода все необходимое пришлют дизайнеры.
— Как удобно, — Агнес метнула убийственный взгляд в Фиону, которая не обратила на это ни малейшего внимания. Она всегда оставалась хладнокровной, деловой и никогда не теряла чувства юмора. Фиона заняла место, по праву ей не принадлежавшее. Агнес могла бы делать то же самое и намного лучше. В сердце матери словно вонзился холодный клинок.
— Мамочка? Как насчет еды? В холодильнике ничего интересного, только какие-то остатки и продукты для сегодняшнего ужина.
— Попробуй позвонить в службу обслуживания номеров, — резко бросила дочери Агнес и вышла из кухни.
— Агнес, что произошло между тобой и Терезой? — спросил вечером Шандор, когда они уже уложили Мэгги в постель.
— Ничего. Я ее почти не видела.
— Тереза сказала мне, что ты рассердилась на нее, потому что они с Фионой явились к тебе на кухню и стали требовать еды. Она считает, что ты совершенно права. Ты не обязана закупать продукты в расчете на нее, ведь ее почти никогда не бывает дома. Тереза просила меня передать тебе, что просит прощения за то, что была такой легкомысленной. После съемок этой картины она собирается снять квартиру и жить отдельно.
— Давно пора, — с каменным лицом ответила Агнес, не желая показать своего разочарования.
— Я с тобой не согласен. Я считаю, что до замужества молодая женщина должна жить под родительским кровом, это прилично и достойно. Так я ей и сказал.
— И что?
— Ну, во-первых, она сказала, что ей уже двадцать лет и она может жить в собственном доме, а Фиона составит ей компанию. А во-вторых, она считает, что мы в этом маленьком домике зря мучаемся от ее вечных телефонных звонков. В-третьих, ей нужны шкафы побольше, гостевые апартаменты для Фионы и место для секретаря. Ей нужна гостиная, где она могла бы давать интервью, и кабинет для деловых встреч. Совершенно очевидно, что они с Фионой уже все обговорили. В конце концов, я понял, что Тереза права, хотя мне это и не нравится. Мы просто не можем жить по графику кинозвезды.
— Интересно, кто ее надоумил? Уж не этот ли извращенец Родди Фенстервальд?
— Агнес! Перестань! Я совершенно не одобряю его образа жизни, но он искренне желает Терезе добра. Могла ли она получить «Оскар», если бы он не дал ей роль Джо?
— Без меня ее карьера вообще бы не состоялась, — резко бросила Агнес. — А что касается Фенстервальда, то разве не он в ответе за ту порнографию, что мы видели вчера вечером?
— Теперь ты понимаешь, Агнес, почему я не разрешал тебе везти девочку в Нью-Йорк, когда ей было только двенадцать? Ты обижалась на меня тогда, но я знал, что красоту всегда эксплуатируют, даже в двенадцать лет. Я старался оттянуть этот момент.
— Значит, тебе понравилось «Лето Джемини»?
— Разумеется, нет! Но с этим мы бороться не в силах. Нам остается только смириться.
— Будь ты проклят, Шандор! Всю жизнь ты внушал мне правила нашей католической церкви. Ты проповедовал так, словно сам только что сошел с кафедры. А теперь, когда ты видишь, что Тереза становится богатой и знаменитой, ты вдруг превращаешься в философа! Она грешница, Шандор, страшная грешница! Неужели ты забыл об этом? И она будет грешить и дальше, а ты говоришь, что мы не должны ее останавливать.
— Агнес, раз церковь ее простила, раз она получила отпущение грехов, кто мы такие, чтобы отказывать ей в прощении? — спросил Шандор, стараясь держать себя в руках. — С тех пор Тереза ни разу не оставалась наедине с молодым человеком, во всяком случае, насколько нам известно. Все ее «свидания» устраивают агенты по рекламе, и она всегда бывает на них в сопровождении других людей. Тереза ни разу не целовалась вне съемочной площадки, где на нее смотрят десятки людей. Я считаю ее целомудренной, даже если ее наряды в фильме показались мне отвратительными. Но ты ничего не забыла и не простила, верно? — Его голос дрожал от гнева. — Ты растишь свой гнев, не давая ему угаснуть. Агнес, это куда больший грех в глазах господа.
— Только не начинай снова учить меня жить по божьим законам! — крикнула Агнес, выведенная из себя его спокойным, размеренным голосом. — Это я спасла нашу семью от позора. Это я придумала, как поступить с Мэгги, и теперь забочусь о ней. Что бы она стала делать без меня, оставшись одна с ребенком в четырнадцать лет?
— Так ты еще и гордишься собой, Агнес. Ты постоянно совершаешь грех самонадеянности. Ты полагаешь, что можешь спасти свою душу без помощи господа. Ты хоть раз молилась о том, чтобы перестать гневаться на собственную дочь? Ты хоть раз рассказала о своих чувствах на исповеди? Разумеется, нет, потому что ты не хочешь расстаться со своим гневом. Агнес, тебя снедает смертный грех зависти. Ты завидуешь успеху нашей дочери. Зависть и гордыня — два смертных греха, Агнес. Можешь ли ты сказать, что не совершаешь их?
— Ты ничего обо мне не знаешь и никогда не знал, — ответила Агнес, вся во власти гнева и презрения. — А ты, Шандор, где теперь твои великие духовные ценности? Они сгинули в пучине греха алчности, вот где они. Ты хочешь денег пусть не для себя, а для своей дочери. Ты согласен, чтобы она снималась в любом дрянном фильме, только бы ей за это хорошо платили.
