Эмеральд Бакли - Стань моей судьбой
Валери подняла цирковой вагончик, создание которого отняло столько времени и сил, и поставила его на рельсы, проложенные по периметру детской под потолком.
– Будь я маленьким мальчиком, умер бы от зависти к тому, у кого есть такой вагончик, – сказал Шелдон у нее за спиной. – Впрочем, у большого мальчика тоже глаза разбегаются.
Валери не слышала, как он вошел. Не оборачиваясь, она поправила кроватку.
– Ты о себе говоришь. Шелдон? Я и не знала, что тебе так нравятся игрушки.
– Ты многого обо мне не знаешь, – бесстрастно заметил он.
Валери благоразумно перевела разговор на другую тему:
– Что нового? Ты был там?
– Был. Ничего хорошего. – Шелдон пододвинул стул и уселся рядом с ней. – Комната просто чудесная.
Валери критически оглядела свое творение.
– Тебе не кажется, что все уж слишком опрятно и чисто? Ведь в ней же живет маленький мальчик.
– Может быть. И, как мне кажется, немного холодновато. Такое впечатление, что этими чудесными игрушками никто не пользуется. Почему бы тебе не поселить туда кого-нибудь?
– Потому что люди у меня всегда выглядят не по-настоящему. Они какие-то неживые. А неживое способно испортить любую фантазию. Поэтому я притворюсь, что люди только что вошли в дом, но еще не стали персонажами этого мира. – Валери пристально посмотрела на Шелдона. – Что случилось? Я вижу, ты чем-то озабочен.
Ей почему-то показалось, что Шелдон не ответит, но он потер подбородок и после небольшой паузы заговорил:
– Приезжал еще один следователь. Из страховой компании. Дело непростое, Валери. В том, что причиной пожара стал поджог, никто не сомневается, поэтому страховая компания не хочет платить до тех пор, пока не появятся подозреваемые. Я говорил, что мы только вчера утром заключили новый договор на более крупную сумму. Естественно, такое совпадение вызвало подозрения и у страховщиков, и у пожарных.
Это не стало для Валери новостью. Когда ее отец утонул, отправившись на рыбалку, страховая компания тоже отказывалась от выплат, утверждая, что он покончил с собой.
Но ведь тогда удалось все уладить. По крайней мере так сказал ей Шелдон. Конечно, Валери имела основания подозревать, что чек, полученный Камиллой, был выписан не компанией, а самим Шелдоном, но она гнала от себя эти мысли. Тогда все разрешилось благополучно, а значит, и сейчас...
– Хочешь сказать, что тех людей еще не арестовали? – спросила она.
– Нет. И, возможно, арестуют еще нескоро.
– Но почему?
– У полиции свои причины. Против них нет никаких прямых улик. Ты же слышала, что говорил Слейтер о результатах тестов. На экспертизу требуется немало времени. И пока Льюк не в состоянии говорить...
– А какие улики нужны полиции?
– Не знаю. Но сейчас у них нет ничего. – Шелдон вздохнул. – Я только что разговаривал с твоей матерью. Попросил ее как можно скорее вернуться в Ванкувер.
– Что?! – Валери вскочила со стула. – Не можешь же ты выгнать мою мать из дому?! И, ради бога, объясни, чем она тебе помешала?!
– Я так же хочу, чтобы ты поехала с ней.
– Но почему?
– Милая, подумай сама. Те, кто подожгли фабрику, не достигли главной цели.
– Хочешь сказать, что им не удалось убить тебя. И ты боишься, что они могут попытаться повторить покушение. Тебе нужно избавиться от нас, чтобы...
– Нет, – мягко остановил ее Шелдон. – Я опасаюсь, что при повторном покушении можете пострадать вы с Камиллой.
Валери вдруг окатила теплая волна сочувствия к человеку, потерявшему многое, но заботящемуся о ее безопасности.
– Я и так чувствую себя виноватым из-за того, что случилось с Льюком, – добавил Шелдон. – Не прощу себе, если что-то случится и с вами.
Валери усмехнулась. Ну вот, все стало на место. Жена, теща, заместитель – они для него из одной категории. Их надо беречь. А чего еще можно было ждать от расчетливого типа?
– Ты прав. Абсолютно прав. Я сама отвезу маму в аэропорт. Но не поеду с ней. Я останусь здесь.
– Я ценю в людях чувство долга, Валери. Но, пожалуйста, сделай милость и не произноси сейчас высокопарных заявлений о том, что твое место рядом со мной, что мы должны вместе встречать любую опасность, и так далее. У меня сегодня не совсем хорошее самочувствие и, боюсь, не то настроение, чтобы выслушивать банальности.
Валери отпрянула, словно от пощечины.
Шелдон устало вздохнул и потер лоб.
– О’кей, возможно, мне не следовало так говорить.
– Неужели? А я подумала, что ты нарочно стремишься меня разозлить, чтобы я хлопнула дверью и улетела с Камиллой. И тебе это почти удалось.
– Что ж, если цель оправдывает средство... – начал Шелдон.
– Почти удалось. Но я никуда не улечу. Это ясно?
– Проклятье, Валери! Почему?!
Потому что мое место рядом с тобой. Потому что мы должны вместе встречать любую опасность, мысленно ответила Валери. Шелдон прав, звучит банально, но ведь в этих банальностях правда. А где найти другие слова?
Только в одном Шелдон ошибся: Валери двигало не чувство долга. Ей хотелось быть рядом с ним, делить радости и беды, смех и слезы. Делить все, что отпустит им судьба.
И когда же она совершила самую большую ошибку в жизни, влюбившись в человека, которому нужна не жена, а трофей?
Валери всегда считала, что нет ничего унизительнее для женщины, чем быть замужем за нелюбимым человеком. Теперь она знала, что есть вариант и похуже: любить мужчину, которому жена необходима лишь как декорация.
Даже сделанное им предложение дополнить их узаконенный союз сексуальными отношениями было не чем иным, как всего лишь расширением отведенной ей роли. Валери нужна в постели только для того, чтобы их дети стали еще одним – наглядным – символом успеха Шелдона. Ну и, наверное, он хотел получить дополнительное удовольствие. Никаких особенных чувств к самой Валери он, конечно, не испытывал, и на ее месте вполне могла оказаться любая другая женщина, занимающая соответствующее положение в обществе.
О, как Валери злилась на себя! Какой же надо быть дурой, чтобы совершенно забыть об осторожности и влюбиться в высокомерного, холодного эгоиста!
Шесть месяцев Валери возмущалась, негодовала и никак не могла смириться с обстоятельствами, заставившими ее согласиться на сделку с Шелдоном. Она воспринимала мужа как воплощение всех тех сил, которые сломали прежнюю жизнь и повернули лицом к малоприятной реальности. Ей казалось, что ненависть и презрение умрут вместе с ней. И вот теперь Валери с болью осознала, что за прошедшие полгода ее мысли и чувства изменились радикальным образом, причем так незаметно, что результат перемен стал для нее сюрпризом.
Почему так случилось? У нее не было ответа. Неужели она оказалась так корыстна, так ничтожно мелка душой, что купилась на щедрые подарки Шелдона, на те самые платья и украшения, которые отказывалась носить? Нет. Валери не чувствовала в себе той расчетливой благодарности, которую выказывает избалованный ребенок «милому папочке», осыпающему его дорогими и вызывающими зависть других детей подарками. Валери остро не хватало родственной души, того единственного в мире мужчины, который стал бы ее половинкой. Мужчины, любящего ее так же, как она, который желал бы полного союза с ней – эмоционального, духовного, физического. И такой союз с годами становился бы только крепче, прочнее.
