Оливия Уэдсли - Похищенные часы счастья
Мужская фигура поднялась с кресла ему навстречу: то был Виндльсгэм.
Гюг почувствовал досаду — ему так хотелось быть одному.
— Алло, — сказал он, стараясь придать своему голосу достаточно дружеский оттенок.
— Алло, — повторил Виндльсгэм. В голосе его не слышалось обычной бесшабашности. — Я знаю, что вы должны уйти, — сказал он, — но не задержу вас надолго. Мне очень нужен ваш совет.
Виндльсгэм был младшим товарищем Гюга по Итону. Между ними была разница в шесть лет.
— Я сейчас в большом затруднении, — продолжал он отрывисто. — Я хочу нарушить свою помолвку с Сесиль, но у меня не хватает мужества. Может быть, вы сочтете меня подлецом, но, по-моему, большая подлость отказаться от девушки, которую ты любишь и которая, ты знаешь, любит тебя, чем порвать с девушкой, на которой обещал жениться, но которую не любишь. Скажите мне откровенно ваше мнение.
Гюг мрачно взглянул на него.
— Кто та, другая девушка? — спросил он.
Краска залила лицо Виндльсгэма.
— Она всего лишь гувернантка, служит у Гортонов. Там я с ней и познакомился, она помогала хозяйке дома разливать чай.
Гюг усмехнулся.
— Чему вы улыбаетесь? — сердито спросил Виндльсгэм.
— Я смеюсь не над вами, — отвечал Гюг, — а над условностями нашей жизни. Как раз сегодня вы обращаетесь ко мне за советом! Это и смешно, и трогательно…
— Что же случилось сегодня?. Что вы хотите этим сказать? — спросил Виндльсгэм испуганно.
Гюг почувствовал внезапно желание открыть все о себе.
— Тэдди, помните вы мисс Лестер, девушку, которую мы встретили в Эгхэм Крессент? — сказал он быстро. — Это она помогла мне выбраться оттуда и спасти свое доброе тля. Она была в соседней комнате, когда вы в то утро на рассвете пришли ко мне. Я рассмеялся тому, что вы обратились сейчас ко мне за советом — ведь ваше положение аналогично моему собственному. Вы любите одну женщину и должны принадлежать другой. И если не считать того счастливого обстоятельства, что вы еще не связаны с ней, — это повторение моей собственной истории. Я люблю Диану Лестер, а Гермиона, как вы прекрасно знаете, никогда не согласится добровольно вернуть мне свободу.
Виндльсгэм сидел, опустив глаза. Наконец, он поднял голову.
— Но я по-настоящему люблю свою маленькую девочку, — сказал он недовольно.
— А вы считаете, что мое отношение к Диане совсем иного порядка? — спросил Гюг едва слышно. Он коротко рассмеялся, затем подошел к окну.
— Я не хотел уколоть вас, — сказал Виндльсгэм, — но Диана — ведь она, Гюг, еще совсем ребенок, и потом — весной у вас была эта Цинтия Ревель, полная ее противоположность…
Он сконфуженно замолчал. Гюг стоял, отвернувшись к окну.
— Я знаю, что могу показаться вам неделикатным, — сказал Тэдди с отчаянием в голосе, — но вы должны согласиться, Гюг…
Гюг быстро обернулся к нему.
— Да, я, конечно, должен согласиться, что в моей жизни были другие женщины, кроме Дианы. Вы думаете, я забыл об этом? Может быть, и хотел бы забыть, но это ведь не в нашей власти. Вы не думаете, что я по-настоящему люблю Диану, и намекаете на ту пропасть, которая лежит между ней и Цинтией Ревель. Да, между ними лежит глубокая пропасть, и я бесконечно рад этому. Мне все равно, верите вы мне или нет, но я хочу сказать, что до тех пор, пока я не встретил Диану, я никогда не любил, даже не знал истинного значения этого слова. Я лгал, когда употреблял его по отношению к другим женщинам. Любовь для меня была символом обладания, символом бурной страсти, на смену которой быстро приходили усталость и скука.
Вот к чему привели меня все те женщины, что клялись мне в любви. Гермиона вышла за меня замуж из-за денег, а когда увидела, что их меньше, чем она рассчитывала, то решила, что ее обманули. Меня же покорила ее прекрасная наружность. И когда я убедился, что ее холодность не исходит от темперамента, а является результатом сухой расчетливости, я тоже отошел от нее: мы оба заключили невыгодную сделку и оба раскаялись в этом. С тех пор все женщины, которые входили в мою жизнь, заключали со мной сделки в том или ином отношении. Бескорыстно они не давали ничего.
И вот я встретил Диану. Она с первой же минуты проявила свое полное бескорыстие, она не ждала награды за свои поступки. Даже тогда, когда я встретил ее в магазине, больную, измученную, даже и тогда она не хотела принять от меня услугу без того, чтобы чем-нибудь не отплатить мне за нее. Клянусь вам, Тэдди, я боролся с этим чувством так, что едва не сошел с ума. Вы упомянули о молодости Дианы, как об аргументе, говорящем против моей любви к ней. Вы думаете, я хоть на одну минуту забыл о разнице лет, лежащей между нами? Думаете, я не твердил себе тысячу раз, что, когда она будет еще молода, я буду уже стариком? Повторяю вам, я боролся, старался преодолеть свое чувство, но оно победило меня. Теперь я уезжаю…
— Но ваше будущее — пост в министерстве! — воскликнул горячо Виндльсгэм.
Гюг снова рассмеялся.
— Что значит власть, могущество, богатство, если любимая женщина тебе недоступна!
Гюг стоял у стола. Свет лампы ярко освещал его лицо.
— Теперь я уезжаю, — продолжал он очень тихо. — Но прежде хочу позаботиться о будущем Дианы; я думаю, Виолетта поможет мне в этом. Мне кажется, она догадывается обо всем и жалеет меня. Как только я это устрою, я уеду.
Виндльсгэм пристально посмотрел на Гюга.
— У вас очень измученный вид, — сказал Он сочувственно и не мог не прибавить: — Но несмотря на это, вы очень красивы.
Тэдди казалось, что он видит перед собой нового Гюга: с его лица исчезло выражение скуки, глаза больше не светились насмешкой; несмотря на бледность и усталость, Гюг выглядел очень молодым.
— Я хочу попросить вас об одной вещи, — сказал вдруг Картон. — Навещайте по временам Диану и пишите мне о ней.
— Обещаю вам это, — искренне ответил Виндльсгэм.
— Что же касается ваших невзгод, — продолжал Гюг, — то, заклинаю вас — не связывайте себя. Вы не имеете права так поступить ни по отношению к себе, ни по отношению к женщине, которую любите. Как бы вас сейчас ни осуждали за то, что вы нарушите свое слово, — не обращайте внимания. Лучше подвергнуться осуждению толпы, чем переносить презрение одной женщины, любящей и обманутой вами. Скажите откровенно всю правду Сесили, затем женитесь на девушке, которую любите, и будьте с ней счастливы, дружище.
Виндльсгэм встал.
— Я хотел бы, чтобы и вы были счастливы, — сказал он.
— Я совершил непоправимую ошибку, — ответил Гюг, — и получил по заслугам, как тот игрок, который начал игру с фальшивыми деньгами. В глубине души каждого мужчины живет вера, что он встретит в своей жизни единственную женщину, назначенную ему судьбой. Но если он, устав от ожидания, или по иной, еще более неосновательной причине, задушит в себе эту веру, он понесет впоследствии заслуженное наказание, — голос Гюга упал. — Но когда от этого страдает и другой человек, когда и он должен участвовать в расплате, — вот тогда становится непереносимо тяжело.
