Лиза Клейпас - Канун Рождества в Пятничной гавани
— Повторите.
— Вы пытаетесь напоить меня? — с нарочито подозрительным видом спросила Мэгги, когда официантка ушла.
— Да. Я собираюсь напоить вас, а потом отправиться с вами в дикое, безумное путешествие на пароме. — Он подтолкнул к ней стакан с водой. — Выпейте это, прежде чем примете ещё одну порцию.
Пока Мэгги не спеша потягивала воду, Марк рассказывал о том, как они с Шелби провели выходные, и об её списке признаков готовности мужчины связать себя обязательствами.
— Но она так и не открыла мне, что служит пятым признаком, — пожаловался он. — Как вы думаете, что это?
Размышления Мэгги отражались на её лице очаровательными гримасками: она чуть наморщила нос, сощурилась, пожевала нижнюю губу.
— Поиск совместного жилья? — предположила она. — Или разговоры о будущих детях?
— О, господи. — Марк поморщился. — У меня есть Холли. Пока этого достаточно.
— А потом?
— Не знаю. Я хочу убедиться, что справился с Холли, прежде чем начать задумываться о других детях.
— Ваша жизнь сильно изменилась, правда? — во взгляде Мэгги читалось сочувствие.
Марк пытался найти способ описать свои чувства, ощущая неловкость от желания довериться Мэгги. Он никогда не был склонен поверять кому-нибудь свои печали — не видел в этом смысла. Сочувствие слишком близко к жалости, а Марк скорее умер бы, чем позволил себя жалеть. Но у Мэгги был дар спрашивать так, что ему хотелось ответить.
— Начинаешь на всё смотреть по-другому, — сказал он. — Начинаешь задумываться, в каком мире она будет жить. Я беспокоюсь о том, как телевизор влияет на её подсознание, нет ли кадмия или свинца в её игрушках. — Марк помолчал. — Вы хотели иметь детей… от него? — Он обнаружил, что ему не хочется произносить имя её мужа, будто эти звуки невидимым барьером отгородят их друг от друга.
— Когда-то я думала, что да. А сейчас — нет. Похоже, это одна из причин, почему я так люблю свой магазин — можно быть окружённой детьми и не нести за них ответственность.
— Вероятно, когда снова выйдете замуж.
— О, я больше никогда не выйду замуж.
В молчании Марк вопросительно наклонил голову, внимательно глядя на неё.
— Я уже была замужем, — сказала Мэгги, — и никогда не пожалею об этом, но… хватит. Эдди боролся с раком полтора года, и пока я поддерживала его, старалась быть сильной, я исчерпала себя. Во мне не осталось ничего, что можно было бы отдать кому-нибудь другому. Я могу быть с кем-нибудь, но не принадлежать ему. Я понятно говорю?
В первый раз в его взрослой жизни Марку хотелось обнять женщину без корыстных побуждений. Не из желания обладать, а утешая.
— Ваши чувства понятны, — ласково сказал он, — но вряд ли они будут вечны.
Они покончили с едой и пошли обратно к пристани. Дождь стал таким слабым и неторопливым, что, казалось, можно разглядеть висящие в воздухе капельки. Тяжёлое небо будто давило сверху. Мир окрасился в оттенки серо-голубого и бледно-серого, и на этом фоне волосы Мэгги казались краснее красного, каждый локон — изящная синусоида с колечком на конце.
Марк отдал бы что угодно, лишь бы поиграть этими вьющимися прядями, запустить в них руки. Пока они шагали, его подмывало взять её за руку. Но небрежное, лёгкое прикосновение стало невозможным — в том, как он желал её, ничего лёгкого не было.
Не могло ли оказаться так, что его притяжение к Мэгги стало плодом решения жениться на Шелби, не пыталось ли его подсознание найти пути к отступлению?.. Не отклоняйся от цели, приказал он себе. Не отвлекайся.
Их разговор временно прервался, лишь пока они въезжали на паром и искали местечко на пассажирской палубе. Потом, заняв одну скамейку, они говорили обо всём и ни о чём. Краткие периоды молчания были подобны отдыху после любовных утех, когда лежишь потный, переполненный эндорфинами.
Марк очень старался не представлять себя в постели с Мэгги. Как он возьмёт её туда, и будет делать с ней всё: глубоко, не спеша, импровизируя, и растягивая, и повторяя снова. Он желал её под собой, над собой, вокруг себя. У неё, должно быть, бледная кожа, украшенная редкими созвездими веснушек. Он бы исследовал их, проследил их путь своими руками и губами, обнаружил бы все тайные узоры, и дрожь, и биение…
Паром причалил. Марк задержался на пассажирской палубе дольше, чем следовало бы, ему не хотелось расставаться с Мэгги. К своей машине он спустился одним из последних. По небу цветов фруктового мороженого плыли перистые облака. Как всегда при возвращении на остров, он почувствовал облегчение — здесь даже дышалось свободнее, воздух был мягче, и напряжение «большой земли» спадало. Казалось, плечи всех пассажиров, ждущих на палубе, распрямляются, как будто все они одновременно получили новый заряд энергии.
Марку пора было возвращаться в свой автомобиль, иначе он заблокирует всю колонну, и на него обрушится справедливый гнев стоящих за ним водителей. Но при взгляде на Мэгги каждая клеточка его тела противилась мысли расстаться с ней.
— Вас не надо отвезти куда-нибудь? — спросил он.
Она тут же затрясла головой, и красные волны запрыгали по плечам:
— Я оставила машину неподалёку.
— Мэгги, — осторожно начал он, — может быть, как-нибудь…
— Нет, — прервала она с мягкой, печальной улыбкой. — Дружбы не получится. Ничего не выйдет.
Она была права.
Оставалось только попрощаться — обычно с этим Марк справлялся хорошо. Однако не в этот раз. «До встречи», «всего хорошего» звучало бы слишком безразлично, слишком небрежно. Но любой намёк на то, как много для него значила эта поездка, не обрадовал бы Мэгги.
В конце концов, она решила его проблему, устранив необходимость прощаться. Видя его колебания, Мэгги улыбнулась, и, положив руку ему на грудь, легонько подтолкнула.
— Идите, — сказала она.
И он ушёл, не оглядываясь. Спустился по гулким ступеням узкой металлической лестницы, чувствуя сильное биение своего сердца там, где касалась её рука. Сев в машину, закрыл дверь и пристегнулся. И, пока ждал сигнала тронуться, его охватило тянущее, мучительное чувство утраты чего-то очень важного.
Глава 7
С приходом октября наблюдение за китами и гонки на каяках на этот год закончились. И хотя туристы по-прежнему приезжали на остров Сан-Хуан, это не шло ни в какое сравнение с наплывом в летние месяцы. Чаще всего приезжающие спрашивали, как возникло название Фрайдей-Харбор. Мэгги быстро заучила две стандартные версии этой истории. Все предпочитали местную легенду о том, как некий морской капитан, входя в гавань и увидев человека на берегу, спросил у него: «Что это за бухта?». Человеку по ошибке послышалось: «Какой это день?»[35], — и он ответил: «Пятница».
