Шейла Ранн - Цена любви
— Мне пора, — сказала я.
— Я что-то не так сделал? — спросил он. — Еще рано. Мне показалось, вы действительно хотите посмотреть, как танцует Мерседес, разве нет?
— Да. — Пришлось согласиться. — Очень хочется посмотреть, как они танцуют. Но, пожалуй, не сегодня.
— О, «Лас Куэвас» — прекрасное место, балет фламенко просто великолепен. Во всей Испании нет больше таких танцоров. Они скоро отправятся в турне. А когда вы начнете работать, будет труднее выкроить время.
«Пожалуй, он прав. Я смогу вернуться через два часа. Только не позже».
Дверь лимузина открылась, мы сели, и фонтаны Плаза де Каталуна стали уменьшаться в размерах у нас за спиной.
«Непостижимо», — раздался сквозь затихающее журчание воды голос Бетти.
В темном замкнутом пространстве лимузина я ощутила мощную мужскую ауру Джорджа, пробивающуюся сквозь зрелую сдержанность манер. Любой женщине было бы трудно сопротивляться. Он обнял меня и подарил фантастические ощущения поцелуем.
— Ты — моя награда, мой огонь, — прошептал Джордж Химинес, расстегивая «молнию» на платье. Этот мастер соблазнения победил — под неторопливыми пальцами искушенного любовника самые невинные места становились самыми чувствительными. Ясно, почему столько знаменитых женщин сходили по нему с ума.
«Непостижимо», — голос Бетти прозвучал еще настойчивей, и тонкое шелковое платье показалось мне слишком тяжелым. Я откинулась на большую восточную подушку и выставила ногу в разрез. «Да!» — Бетти одобрила движение, признав его своим.
Но спустя полчаса страстных поцелуев и взаимных ласк через шелк платья и тонкую шерсть брюк Джордж Химинес отодвинулся, успокоился; свет маленького автомобильного бара падал на невозмутимое красивое лицо. Правда заключалась в том, что Джордж Химинес не мог продемонстрировать свою эрекцию.
Может быть, виноват алкоголь или все-таки настоящая импотенция — столь частый недуг многих могущественных мужчин, всегда появляющихся в обществе с самыми красивыми девушками, иногда даже с двумя, и это при наличии дома красавицы жены, кажущейся удовлетворенной, и зачатых несколько лет назад детей. Бетти часто бывала одной из таких девушек, наслаждавшихся ночной жизнью, ресторанами, комплиментами. Какие чувства испытывают мужчины, нарочито демонстрирующие свою сексуальность? Как принимают жестокую шутку природы, приближение старости? Они отчаянно стремятся продемонстрировать миру неодержанные победы. Таким образом внушая страх соперникам.
Но Джордж вовсе не огорчился. А казался вполне довольным, получив удовольствие и удовлетворение от собственных фантазий. Победа осталась за ним. В конце концов, разве еще одна знаменитая женщина не хотела, чтобы он занялся с ней любовью?
— Carina, — ласково произнес Джордж, — я покажу тебе истинный смысл любви во многих других ее проявлениях. Ты поймешь, что я — единственный мужчина, достойный твоей любви.
Он еще горделивее, чем прежде, откинулся на бархатистую кожу сиденья.
Мы ехали мимо ночных теней от деревьев, наблюдая за гигантскими звездами, застывшими на небе. От вина я расслабилась и уронила голову ему на грудь. Не знаю, сколько времени прошло, но Джордж вдруг принялся с нежностью гладить мои рассыпавшиеся по плечам волосы.
— Элизабета, — он понизил голос, словно сама ночь могла подслушать, — ты не представляешь, как давно зародились во мне эти глубокие чувства. Я желаю только одного — твоей любви. Только с тобой я стану полноценным мужчиной. Пожалуйста, поедем в Париж.
Автомобиль нырнул в кромешную тьму. Я сидела неподвижно, не зная, как утешить находившегося подле мужчину, не смея шевельнуться и спугнуть чувства, что он раскрывал.
Под колесами серебристого «роллс-ройса» заскрипел гравий стоянки у «Лас Куэвас», послышались звуки гитар и кастаньет. Джордж отдал распоряжение водителю и поправил галстук. Налил виски, выпил его, снова наполнил бокал. К нему вернулась былая уверенность. В его облике даже появилась какая-то надменность.
— Carina, — обратился он ко мне, — мне не терпится познакомить тебя с необыкновенной Мерседес, показать, как она танцует. Сама увидишь, как она прекрасна. Однажды мы занимались любовью с ней и аргентинской актрисой Марией дел Кардо. У обеих роскошные тела ангелов, изящество их безгранично, они способны на любые позы.
— А как проявил себя ты?
— Великолепно, — похвастался он.
Я простила Джорджу его нескромность.
Мы вошли в «Лас Куэвас» и тотчас увидели на сцене Мерседес; ее гибкий стан с головы до пят заливал неяркий свет, юбка со множеством складок волнующе ниспадала с бедер. Притихший зал слушал грустные напевы гитаристов.
Мне показалось, что Мерседес заметила нас; она обратилась к аудитории на испанском:
— Посвящаю этот номер, танго, моему другу, возлюбленному и мужу, артисту, известному во всем мире. Его искусство несет людям радость и вдохновение.
Все зааплодировали; мы поискали в темноте свободные места.
Мерседес пронеслась по сцене, выгнув спину. Юбка волочилась по полу; темные глаза лукаво посверкивали из-под шляпы, щелканье кастаньет заводило аудиторию, приглашая разделить полет танцовщицы. Гости захлопали в ладоши; когда дали свет, Мерседес овладела коллективными эмоциями, и аккомпанемент зазвучал еще неистовее. В вихре танца двигались тела, юбки, шали с кистями. Безупречный ритм кастаньет завораживал. И вдруг гости замерли: звонкий перестук каблучков заставил аудиторию затаить дыхание. Танцовщица и зал слились в единое целое.
— Bravisima, bravisima!
Аудитория обезумела, приветствуя Мерседес, носившуюся по сцене в сопровождении следовавших за ней на коленях танцоров в черных костюмах. Вдохновение Мерседес передавалось партнерам, разжигая их страсть; поднявшись, те захлопали шляпами по бедрам. Затем выстроились в ряд, руки в боки, она обошла каждого. Кастаньеты говорили о любви, а тело — о неистовом желании.
Гитаристы забрали выше, Мерседес покинула партнеров, подошла к краю сцены; ее гибкие руки совершали собственный танец.
В зале вновь вспыхнул свет. Мужчины в шляпах щелкали каблуками у края сцены, отвечая на вызов Мерседес; наконец танцовщица откинула голову назад и закончила танго на коленях, накрывшись шалью с кисеей.
— Bravisima!
Аудитория снова взорвалась аплодисментами. Я же просто обмирала от восхищения.
После шоу Джордж провел меня за сцену. Мерседес оказалась очень маленькой и пухлой. На сцене она выглядела высокой, статной женщиной. Там ее голову венчал классический шиньон да еще сбивала с толку истинная осанка танцовщицы в стиле фламенко; сейчас бросились в глаза коротко постриженные волосы с блестящими черными завитками. Они оттеняли ее темные глаза и высокие скулы молодой, энергичной дивы. Всего лишь отрывок выступления выявил теплоту и игривость подлинной Мерседес.
