Мария Менто - Лето нашей тайны. Убийство на пляже любви.
Азеведу завтракал и обедал только в ресторане Лианы и каждый раз с восхищением смотрел на живую обаятельную хозяйку, у которой было столько друзей в городке, но друга сердца, похоже, не было. Сам он был вдовцом и не исключал для себя возможности новой жизни, поэтому и поглядывал на Лиану все чаще и с особым значением.
А вот профессиональным взглядом Азеведу мгновенно зацепил Билли. Он навел справки. Многое ему показалось странным. Можно было понять, если бы он с сыном приехал отдохнуть в этот ничем не примечательный городок на месяц или даже на два. Но чтобы фотограф, работающий на какой-то международный журнал, снял себе жилье в этой глухомани на целый год и вдобавок заплатил наличными за полгода вперед? Очень необычный фотограф. Да и денег таких у свободных художников обычно не водится. Не знал Азеведу и журнала, сотрудником которого объявил себя при найме квартиры Билли. А ведь международные журналы, в которых участвует Бразилия, все наперечет… В общем, на всякий случай он сделал запрос в федеральную полицию в Рио, где работал его близкий друг.
Но надежные друзья были не только у следователя из Рио, но и у шефа Билли. Они вовремя перехватили запрос и сумели подложить фальшивое досье. Билли был извещен о запросе, о подмене и спокойно проходил мимо полицейских, вежливо здороваясь с ними и лишний раз, убедившись, насколько у его шефа длинные руки.
Шику поделился с Азеведу своими сомнениями по поводу аптечки доктора Орланду. Следователь познакомился и с доктором, но до поры до времени не задавал ему лишних вопросов, а только присматривался к нему. Что же касается Орланду, то у него хватало неприятностей и без полицейских. Он по-прежнему частенько заглядывал в дом доны Илды, получая там ту частичку тепла, в которой так нуждался. Он давно почувствовал, что хозяйка ему небезразлична. Понимал, что и он ей небезразличен, но не мог отважиться переступить ту черту, которой окружил себя когда-то, превратив в изгоя.
Илда первая сделала шаг ему навстречу. Однажды вечером она пригласила его к себе и завела нелегкий разговор, пытаясь выяснить, как он все-таки к ней относится. Она недвусмысленно дала ему понять, что считает их обоих свободными взрослыми людьми и не понимает, почему бы им не вести себя соответственно...
Стена отчуждения, которую Орланду воздвиг вокруг себя, таяла с катастрофической быстротой. Но до конца разрушиться не могла. Для этого доктор Орланду должен был справиться с той проблемой, с которой не мог справиться вот уже десять лет и которую заливал вечерами виски. Ему нужно было решиться вовсе не на физическую близость с женщиной, которая ему давно нравилась, — ему нужно было довериться этой женщине, открыть ей мучительную тайну... Он не чувствовал себя в силах открыть ее и ушел, оставив Илду с горьким и унизительным чувством поражения.
Но она ни о чем не сожалела. Трудный разговор должен был состояться.
Однако, оставшись в привычном и мучительном одиночестве, доктор понял, что жизнь представила ему уникальный шанс вновь вернуться в мир людей, из которого он изгнал сам себя. Он вернулся к Илде, заключил ее в свои объятия, дал понять, что хочет быть с ней, что она ему небезразлична. Кто знает, может быть, после физической близости настала бы минута и душевного откровения, и Орланду все рассказал бы Илде? Однако ничего подобного не случилось. В самую неподходящую минуту домой вернулась Лижия.
Но может быть, она явилась к Орланду как ангел-избавитель, который держит в одной руке и оливковую ветвь мира, и исцеляющий меч?
Дело в том, что в этот день Лижия познакомилась на пляже с замечательной парой, братом и сестрой, Лукасом и Кларой, которые поселились на Пиратском пляже. Сестра была немой, и брат трогательно заботился о ней. Лижия попала на этот пляж потому, что там вот уже несколько дней работала половина семейства де Баррус. Ланс и Ренату задумали именно там построить свой ресторан, который решили назвать «Грот Будды». Гуту набросал для них проект, помог с выбором материала, и они приступили к строительству. Лижия отправилась посмотреть, что там у них получается, и повидать Гуту. Но заблудилась. Она сидела одна на пустынном песчаном берегу, не зная, куда ей идти. И вдруг...
— Понимаешь, мама, — тут голос девушки зазвенел, — это было как в том самом сне, о котором я тебе рассказывала, из моря вышел человек, похожий на инопланетянина. Он подошел ко мне, снял очки, маску, и я поняла, что мы давным-давно знакомы. Его лицо было точно таким, как я видела во сне. Он проводил меня к Гуту. Познакомил с сестрой Кларой...
Слушая ее рассказ, Орланду понял, что и он давным-давно знаком с этим молодым человеком. Эту пару он видел, когда они только-только приехали. У него и тогда больно защемило сердце. Стакан с соком выпал у него из рук и разбился. На полу растеклась липкая лужа, в ней лежали осколки. Он неловко извинился, попрощался и ушел. В этот вечер он больше не вернулся к Илде, он отправился на Пиратский пляж.
Когда Орланду вышел из темноты на огонь костра, у которого сидел Лукас, он был похож на привидение. Он и был привидением для тех, кого оставил десять лет назад совсем маленькими.
Да, он не ошибся — это были его дети: Матеус и Клара. Только Матеус не хотел больше зваться именем, которое ему дал отец, и взял себе другое, тоже евангельское, и назвался Лукасом.
Встреча была трудной для обоих. Много горьких упреков высказал ему сын. Он отказал ему в отцовстве. О каком отцовстве могла идти речь, если он бросил двух малышей в доме, где они не могли рассчитывать на ласковое слово, где им было отказано во всем, кроме хлеба и одежды.
«Это был дом моей сестры, у меня не осталось человека более близкого», - мог бы попробовать оправдаться Орланду, но он слушал сына молча, признавая его право на упреки. Он мог бы сказать, что регулярно писал сестре и получал от нее письма, узнавая новости о детях. Целая пачка этих писем лежала у него в столе. Но он промолчал. Может быть, потому что и сестра предлагала ему вернуться и жить с детьми. Она тоже видела, как нуждаются сироты в отце.
— Ты отгородился от нас винными парами! От нас и от жизни! — гневно продолжал Лукас. — Ты снял с себя ответственность за своих детей и жалел себя. Лил слезы о своей несчастной судьбе и сделал несчастными нас!
— Мне нужно было во всем разобраться. Мне казалось, что будет лучше, если меня рядом с вами не будет. — Орланду было трудно говорить, он мучительно подбирал слова, чтобы не сказать больше, чем ему бы хотелось.
— Ты предпочел сбежать, спрятаться, а не смотреть в глаза жизни - Ты трус! Я презираю тебя!
Орланду хотел сказать, что все эти годы он смотрел в лицо смерти, но вслух сказал совсем другое.
