Кей Хупер - Магический взгляд
— Ты видишься с отцом?
— Да, конечно. — Его голос вдруг наполнился печалью. — Мы уже давно помирились. Правда, отец, по-прежнему совсем не интересуется моей работой, но, думаю, уважает меня за то, что мне удалось сделать. Мы видимся с ним несколько раз в году, когда вся наша семья собирается вместе или у меня появляется возможность навестить его.
Слушая Девона, Тори не могла отвести взгляд от ясных линий его профиля. Она вспомнила своего отца, которого очень любила и уважала, и снова почувствовала вставший в горле комок. Хотя Девон и сказал, что ему удалось урегулировать свои отношения с отцом, Тори понимала, как все это нелегко для него. И неожиданно для себя самой вдруг положила свою ладонь на его руку.
— Извини, Девон.
Он посмотрел на нее с благодарностью за это мимолетное прикосновение, полное искреннего участия. Потом улыбнулся:
— Все это уже в прошлом.
Но Тори рассудительно произнесла:
— Нет, эти воспоминания — словно наши тени, они постоянно сопровождают нас.
— Возможно. — Девон улыбнулся, его зеленые глаза потеплели. — И я очень рад, что ты решила… в определенном смысле уподобиться на некоторое время моей тени. Я хочу сказать, что очень рад, что моя цыганка рискнула полететь со мной.
Он снова сосредоточенно занялся приборами — самолет менял курс, и Тори, положив руки на колени, молча глядела на проплывавшее за бортом сплошное облако тумана.
Только теперь она вполне поняла, насколько он раним. Вот она, его ахиллесова пята. Отец, не считавшийся с его призванием и недооценивавший выбранную им профессию… Женщина, отрицательно относившаяся к делу всей его жизни… Тори думала о сидевшем рядом с ней ярком и непростом человеке, который сейчас приоткрыл ей свою душу, и почувствовала, как в ней поднимается чувство протеста и боль за него. Неужели, спрашивала она себя, это именно отец невольно способствовал воспитанию в сыне такого самообладания, необходимого, чтобы оградить себя от презрения и насмешек? Самообладания, за которым скрываются решимость и внутренняя сила?
Тори вспомнила, как Девон относился к поэзии, цветам, к ее котенку, вспомнила его неиссякаемый юмор, оттачивавший ее собственное остроумие и заставлявший ее смеяться до колик в животе. Она думала о его древних цыганских глазах, о его постоянной настороженности и способности терпеливо ждать.
И Тори поняла, как прав был Девон, что, борясь с собой, не торопил ее. Она добилась своего: увидела, как он теряет самообладание, увидела витавшую над ним тень его прошлого, его ахиллесову пяту. Более того, она увидела его с иной точки зрения, другими глазами. Глазами не только женщины или только художника — в ней соединилось и то, и другое. На какое-то мгновение Девон предстал перед ней так ясно, как если бы она писала его портрет.
Или если бы полюбила его.
Глава 6
Немногим более часа прошло с тех пор, как Тори и Девон приземлились на Бермудах. За это время они успели наполнить баки горючим и благополучно взять на борт самолета двух Йорков — Филиппа и Анжелу.
Девон сказал Тори, чтобы она вытянула ноги и немного отдохнула, пока он сходит за братом и невесткой, потому что им тут же предстояло лететь обратно. Паспорт у нее был с собой, но никто его у нее так и не спросил. Во время стоянки она решила прогуляться по бетонированной дорожке аэродрома и посмотреть, как происходит заправка. Когда Тори вернулась, все уже находились в самолете. Ей было несколько неловко и в то же время забавно видеть, как они внимательно разглядывают ее.
Компания все время острила и веселилась — особенно когда Филипп, явно шутя, объявил, что они с женой надоели друг другу, а Анжела в ответ попросила у Девона разрешения пересесть к нему в кабину летчика. Таким образом Тори осталась в небольшом, но роскошно отделанном салоне вместе с Филиппом.
Тори подождала, пока они не взлетели, расстегнула ремни и повернулась к Филу с милой улыбкой. Она сразу же поняла, что привязанность Девона к брату была взаимной, а также и то, что Филипп специально устроил так, что они остались с ней наедине, чтобы выяснить, что представляет собой женщина, у которой роман с его братом.
— Ты начнешь меня расспрашивать прямо сейчас или немного подождешь? — сухо спросила она его.
Филипп смутился.
— Неужели мое любопытство так очевидно?
— Да, очень. — Улыбнулась она. — Но это даже лестно. Ты ведь в самом деле так беспокоишься о своем брате?
— Мы оба заботимся друг о друге, — сказал он уверенно.
Тори молча посмотрела на него. Сходство братьев было несомненным: они были одного роста, у обоих те же зеленые глаза под широко разлетающимися бровями, упрямый рот и решительный подбородок. Правда, Филипп был не рыжим, а темноволосым, и глаза имели более темный оттенок. И если в нем отсутствовала свойственная его брату притягательная, хотя и скрытая, внутренняя сила, то она компенсировалась какой-то особой просветленностью и добродушным обаянием.
— Я думаю, что при таком отце вам это было просто необходимо, — произнесла она после паузы.
Филипп удивленно взглянул на нее:
— Девон тебе рассказал об этом?
— Да.
Он тихонько присвистнул, а потом удивленно произнес:
— Это с ним впервые.
Под его пристальным взглядом Тори ощутила некоторую неловкость и попыталась замаскировать ее шуткой:
— Твои слова звучат так, будто я — последняя в длинной очереди его женщин.
— Да нет же, совсем нет, Девон не такой. Он быстро обзаводится друзьями, но работа занимает в его жизни большое место. А потом появилась… — Он внезапно остановился.
— Лайза, — спокойно подсказала ему Тори.
— Да, и это тоже, — пробормотал Филипп, очевидно, никак не ожидавший, что Девон рассказал ей и о Лайзе. — Да… Она была ему не пара. Девон понял это очень быстро — мой брат вовсе не идиот. Но это не прошло для него бесследно, сделало его осторожным. Он чертовски устал, отстаивая право на собственный образ жизни. — Филипп вздохнул и продолжал: — Лайзе его работа казалась неинтересной, и она не скрывала своего мнения, очень ревниво относясь к тому, что он полностью отдавал себя делу, которое, как считала Лайза, отнимало его у нее. Она была не из тех женщин, кто готов, упаковав спальный мешок, пойти за мужем хоть в пещеру, хоть на край света. В остальном, насколько мне известно, их отношения были нормальными. Лишь работа Девона стала камнем преткновения. — Филипп пожал плечами. — Что касается отца, то здесь все было сложнее, потому что и Девон, и отец знали, что брат был прирожденным спортсменом.
Тори напряженно вслушивалась в его слова, чувствуя, что в устах Филиппа картина получается несколько иной. Девон никогда не говорил о том, что он был «прирожденным спортсменом».
