Оливия Уэдсли - Несмотря ни на что
Он снова скрылся, а лорд Кэрлью, как будто не заметив этого перерыва, продолжал, обращаясь к Джону:
— Вам, конечно, желательно немедленно ехать в Лондон. Сейчас положение так неопределенно, что ничего нельзя предвидеть заранее, а тем более сказать, в какой момент может представиться подходящее для вас место.
— Кэро страшно хочется остаться здесь, — сказал Джон с напряженным взглядом.
— Да, понимаю… Ведь только раз в жизни бываешь молод и влюблен, — улыбнулся лорд Кэрлью. — Но, думаю, вы пробудете здесь с ней не больше, чем недельку. Посмотрим, что можно сделать для вас, когда приедете в Лондон.
В эту минуту Кэролайн вышла на террасу.
— В Лондон? — подхватила она, услышав конец фразы. — Да мы только вступаем в райские селения грез! Джон не может уехать в Лондон, пока я не отпущу его. Народы могут подождать.
— Джона, — закончил шутливо лорд Кэрлью. — Ага, вот и курьер!
Чип, заметив фигуру Джона, исчезавшую за дверью в комнаты Кэро, сардонически усмехнулся. Он успел мельком увидеть профиль Джона и подумал на жаргоне старой Люси: «Ага, скрутили тебя, голубчик!»
Он вышел вместе с Дерри. Когда же спустя два часа они вернулись приятно утомленные, загорев на солнце и испытывая сильную жажду, Джон сидел на террасе, читая «Таймс», просто пожирая страницы. Он не видел и не слышал ничего вокруг, и, когда Чип заговорил с ним, ответил каким-то ворчанием.
Но через минуту оторвался от чтения, поднял глаза и сказал:
— Только сейчас получил «Таймс»… Да, да, идите, я приду потом и выпью чего-нибудь с вами.
Когда он, наконец, отложил «Таймс», то ощущал какую-то большую усталость и, вместе с тем, мучительное возбуждение. День впереди казался бесконечным.
Мимо прошел лакей с чемоданом, на котором были инициалы «О. К.». Очевидно, лорд Кэрлью собирался в дорогу.
Джон перегнулся через широкую каменную балюстраду. Ему ужасно хотелось в Лондон. Весной он там провел несколько недель у Коррэта и немного наблюдал жизнь политических «сфер», заглянул на миг внутрь правительственной машины. Для человека его сорта — с необузданным честолюбием и пылким воображением — этого рода деятельность имела неотразимую привлекательность.
Но Кэро, между поцелуями, заявила, что намерена оставаться в Венеции еще с месяц. И что он, конечно, останется с нею.
Целый месяц! Кризис будет улажен, все новые назначения распределены, все вакансии заполнены!
Джон попробовал сказать Кэро, что хочет поскорее приступить к настоящей работе и поэтому ему надо ехать в Лондон с ее отцом. Но она, что называется, заткнула ему рот вопросом, не кажется ли ему, что важнее всего — любовь, ее первые часы с их упоением и новизною?
Он поклялся, что чувствует так же, — и верил этому сам, пока близость ее рук и губ, всей ее опьяняющей прелести лишала его мыслей и воли.
Теперь же, вдали от нее, он думал о суматохе, поднявшейся в политических сферах, о тех, кто ожидал только случая кинуться вперед и уже хищно вытягивал когти.
Но ведь он и Кэро могли бы продолжать свой роман в Лондоне с таким же успехом, как и здесь, в этом томном городе умерших страстей и интриг.
Лондон вдруг стал для Джона землей обетованной, куда он стремился и не мог попасть, так как был связан по рукам и ногам решением Кэро. Он сам дал ей права на себя. Но, с другой стороны, не случись того, что дало ей это право, не было бы и оснований стремиться в Лондон. «Заколдованный круг!» — твердил себе Джон.
Размышления эти были прерваны приходом Чипа, который сообщил, что намерен ехать вместе с лордом Кэрлью и Дерри.
— Лорд Кэрлью полагает, что и я могу быть капельку полезен, — объяснил Чип. — Он говорит, что если я вообще намерен когда-нибудь служить, — то отчего не начать сейчас?
— Что же, это очень хорошо для тебя, — сказал Джон с усилием.
— Чего мне здесь торчать? — продолжал Чип неуклюже. — Я бы только чувствовал себя лишним. Да, кстати, Джон, прими мои лучшие пожелания и забудь ту ерунду, что я болтал вчера вечером.
— Я уже забыл, — сказал Джон неискренно. — И надеялся, что ты тоже. Спасибо за пожелания, я передам их Кэро.
— Полагаю, что мне предстоят хлопоты шафера в церкви святого Георгия или в другой, где вы будете венчаться?
— Конечно, кому же, как не тебе?
— Вся эта чепуха, которую Кэро болтала насчет того, будто я боюсь за тебя и прочее, — ведь это не повлияет на твое отношение ко мне, а? — выпалил Чип.
— О, Господи, конечно, нет! — воскликнул Джон, на этот раз искренно.
При словах Чипа перед ним встало вдруг Дантово видение: они с Кэро одни в мире без друзей, без работы, оторванные от всех и предоставленные лишь друг другу.
— Женщины — ревнивый народ, — сказал Чип хмуро. — Очень многие из них не желают, чтобы муж встречался со своими друзьями после свадьбы.
— Ну, а у нас с Кэро в доме будут всегда толпиться, как на базаре, — решительно заявил Джон. — Лорд Кэрлью очень щедр и обещал поддержать меня, а Кэро, я уверен, вполне разделяет мои желания. Мы с ней отрешимся от света и не забудем о реальной действительности, будем жить полной жизнью — и всегда на виду, на людях. Хотел бы я ехать с тобой в Лондон! Ужасно не терпится!
Чип, глядя вниз, на воду канала, и покачивая свою трубку в руке, молча слушал.
— Так, значит, ты не едешь пока? — спросил он немного погодя, не глядя на Джона.
— Не могу. Кэро хочет побыть здесь еще некоторое время. Было бы хамством с моей стороны противиться ей. И ведь здесь… здесь хорошо.
— Разумеется, — согласился Чип. — Не будет ли каких поручений? — продолжал он помолчав. — Может быть, присмотреть для тебя дом? Но я думаю, Кэро захочет сама этим заняться?
— И я так думаю, — отвечал Джон.
Разговор не клеился. Чувствовалась уже невидимая преграда между двумя мужчинами, из которых один — свободен, другой — связан.
Джона это сильно раздражало.
— Пойду куплю табаку, — сказал Чип, зашевелившись. — Пока до свидания. Увидимся за обедом.
Он не позвал с собой Джона: Джон теперь был «прикомандирован» к невесте.
Джон поднялся на половину Кэро, но нашел комнаты пустыми. Дверь из будуара в спальню была открыта настежь. Невольно заглянув туда, он почему-то вспомнил комнату матери — такую белую, простую и изящную, с мебелью черного дерева и занавесями из светлого ситца.
У Кэро тоже была мебель из черного дерева, но обитая материей, на которой были вышиты огненно-красные драконы. Кровать, едва возвышавшаяся над полом, покрыта замысловатой резьбой; волны белого шелка, сложенные в ногах, должны были играть роль простынь, а подушки были черные атласные, и на каждой вышит такой же огненный дракон, как на мебели. На маленьком подносе дымилось курение.
