Изабель Вульф - Стеклянная свадьба
– Знаю.
– Мое означает… ну да это очевидно, – сказала я. – И я всегда была верна, как ты знаешь.
– Да, да, я знаю, – тихо отозвался он, наступила тишина, и я отчетливо слышала, как тикают кухонные часы. – Ну, а какая сегодня погода? – спросил он.
– Что ж, погода хорошая, – сказала я. – То есть, я хотела сказать, плохая. И перспектива довольно неопределенная, – задумчиво продолжала я. – Температура немного понизится, к тому же холодный фронт…
– Конечно, коэффициент резкости погоды, – вставил он, и мы снова посмотрели друг на друга.
– Великолепные цветы, – жизнерадостно сказала я, показывая на букет из кремовых жонкилей, бледных анемонов и золотистой мимозы. – Пахнут божественно. Так мило с твоей стороны, Питер.
– Ты заслуживаешь их, – ответил он, и снова повисло молчание. И в этой тишине я вдруг решила – не спрашивайте меня почему – проигнорировать совет, вычитанный в журнале.
– Разве ты не собирался подарить что-нибудь матери на день рождения? – с невинным видом спросила я, откладывая в сторону нож и вилку.
– О боже! – хлопнул он себя ладонью по лбу. – Совершенно забыл.
– Но мы же выбрали ей серебряную рамку, неужели не помнишь, и ты подписал открытку.
– Помню. Хотя обычно я посылаю ей цветы или коробку шоколада, что-нибудь только от меня, но сейчас я забываю обо всем, Фейт, – со вздохом сказал он, собирая тарелки. – Думаю, все это из-за проблем на работе.
– Но кое-что ты все-таки помнишь, – нерешительно предположила я, открывая дверь холодильника.
– Разве?
– Да.
– Что же?
– Ну, я не знаю, – произнесла я, доставая коробку с мороженым из холодильника. – Честно говоря, я хотела бы кое о чем спросить тебя, Пит.
– Что ты имеешь в виду, Фейт? – спросил он, доставая две вазочки.
– В общем, ничего особенного, – с беззаботным видом произнесла я, открывая крышку. – Разве что ты, похоже, в последнее время помнишь о ком-то – кого я не знаю.
– Фейт, – с раздражением бросил он. – У меня нет на это времени. Я очень устал. И у меня впереди мучительный вечер, потому что я должен начать работать над Эмбер Дейн. Так что если ты хочешь мне что-то сказать, говори прямо.
– Хорошо, скажу. – Я глубоко вздохнула и начала: – Питер, я сегодня просматривала счета по нашей кредитной карте и обнаружила запись о каких-то цветах. Я знаю, что они не были куплены для твоей матери, так как она сказала мне, что ты забыл о ее дне рождения, и теперь я непрестанно думаю, кому же они предназначались.
Питер взял свое мороженое и уставился на меня, как на сумасшедшую.
– Цветы? – недоверчиво переспросил он. – Цветы? Я посылал кому-то цветы? Кому еще я мог посылать цветы, кроме тебя и мамы?
– Вот-вот, об этом-то я и думаю, – сказала я, отставляя в сторону мороженое.
– Когда точно это было? – спросил он, пока я доставала шоколадный сироп. Если он лгал, то делал это довольно убедительно.
– Восемнадцатого декабря, – ответила я.
– Восемнадцатого декабря? Восемнадцатого декабря… – он задумчиво прикусил нижнюю губу, почти с театральным видом, затем внезапно произнес: – Клэр Барри.
– Кому?
– Она один из моих авторов. Вот кому предназначались цветы, для презентации ее книги. Я всегда посылаю ей цветы.
– Понятно, – сказала я. – Но…
– Но что?
– Мне казалось, у тебя есть другая кредитная карточка, которой ты пользуешься для издательских расходов.
– Да, есть. «Американ экспресс».
– Но, когда ты посылал цветы Клэр Барри, это же было связано с работой, не так ли?
– Да-а.
– Тогда почему же ты заказал цветы для автора, используя свою личную кредитную карточку?
– О, не знаю, – с раздражением бросил он. – Может, просто по ошибке. Или торопился и перепутал карточки. Неужели это имеет такое большое значение? – спросил он.
– Нет, – с беззаботным видом ответила я. – Не имеет. Я… удовлетворена.
– Удовлетворена? – изумленно переспросил он. – Удовлетворена? О! – вдруг воскликнул он. – О! Я понял. Ты считаешь, что я с кем-то флиртую.
Я посмотрела на Грэма. Мускулы его напряглись, уши повисли.
– О нет, нет, нет, – пробормотала я. – Нет. Ну, может быть. Я глубоко вздохнула. – Это так?
– Нет, не флиртую, – ответил он, и мне показалось, в его словах проскользнула нотка раскаяния. – Ни с кем я не флиртую. Это правда. Фейт, неужели ты считаешь, что у меня недостаточно неприятностей на работе, чтобы я еще связался с какой-нибудь девчонкой?
Девчонкой?
– Так что, пожалуйста, оставь меня в покое. В покое?
– Оставить тебя в покое? – повторила я. – Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое?
– Да, – твердо заявил он. – Хочу. И, надеюсь, ты веришь мне, когда я говорю, что те цветы предназначались автору? Ты веришь мне, Фейт? Веришь?
– Да, я верю тебе, – солгала я.
Февраль
– Я делаю успехи, – сказала я Грэму, снова осматривая одежду Питера сегодня утром. Я стала привыкать к этому, так что во второй раз было уже не так противно. Сердце мое не стучало у самого горла, как тогда, когда я решилась на это впервые. Мне уже не казалось, будто мои нервы кто-то дергает за ниточки. Теперь я подошла к этому по-деловому и убеждала себя, будто имею полное право обыскивать вещи своего мужа.
– Другие женщины делают это все время, – оживленно сказала я Грэму. – Во всяком случае, мне просто необходимо осмотреть их, чтобы решить, нужно ли отдавать в химчистку.
На этот раз я не нашла ничего особенного, за исключением одной весьма странной вещи – в кармане его серых брюк я обнаружила пачку сигарет «Лаки Страйк». Я показала ее Грэму, и мы обменялись многозначительными взглядами.
– Пожалуй, схожу вечером в тренажерный зал, – заявил Питер, придя домой. – Я не был там больше недели.
– О, – произнесла я. Раньше я не придала бы этому значения и весело проводила бы его, помахав вслед рукой, но теперь я постоянно была начеку.
Почему он вдруг решил пойти в тренажерный зал? С кем он там встречается? Может, у него свидание? Точно. Нужно пресечь это в корне.
– Может, и мне пойти? – предложила я. – Я не прочь поплавать.
– Да. Да, конечно, – сказал он.
Мы поставили Грэму его любимый видеофильм по кулинарии, взяли свои спортивные сумки и вышли.
– Есть какие-нибудь новости от Энди? – спросила я в машине.
– Нет, пока нет, – со вздохом ответил он и переключил скорость.
– Тебе удалось закончить с Эмбер Дейн?
– Да. В конце концов, – устало ответил он. – Сатира! – продолжал возмущаться он. – Это не сатира, а какая-то насмешка над читателем. Не понимаю, почему Чармиан хочет и дальше с ней работать? Боже, эта женщина меня доконает.
