Сьюзен Виггс - Летнее убежище
Остановившись в стороне, он стал осматривать зал прибытия в поисках матери, стараясь не волноваться. Но, черт возьми, он так долго отсутствовал, что стал думать о ней с любовью, вспоминая только самое хорошее.
Он увидел небольшую группу людей под плакатом с надписью: «Любой солдат». Это были добровольцы, пришедшие сюда, чтобы тепло приветствовать солдат, которых по каким-либо причинам никто не мог встретить на родной земле.
Неужели они действительно думают, что к ним подойдет хоть один солдат? С таким же успехом они могли написать на плакате: «Здесь записываются в неудачники».
К его удивлению, к ним направился широкоплечий солдат с сержантскими нашивками. Он заметно робел, что при его внушительной фигуре производило забавное впечатление. Кто-то из добровольцев обратил на него внимание, и его сразу окружила дружелюбная толпа. За ним к этой группе потянулись другие солдаты, сначала отчаянно смущаясь, но затем с явной радостью пожимая протянутые руки и отвечая на приветственные возгласы.
Росс прошел дальше. Что ж, во время бури корабль рад любой бухте. У каждого свое отношение к семье.
А кое для кого слово «семья» вообще ни черта не значит, подумал он, увидев табличку со своим именем. Ее держал незнакомый человек в белых перчатках и в водительской форме со значком Королевской службы по прокату лимузинов.
Здорово! Значит, мать наняла представителя этой службы встретить его. У него упало сердце, и он мысленно упрекнул себя за свои глупые ожидания.
— Это я, — представился он водителю и пожал ему руку, — Росс Беллами.
— Добро пожаловать в Нью-Джерси, сэр, — сказал водитель с легким акцентом. Меня зовут Пинто. Могу я забрать вашу сумку?
— Спасибо. — Росс передал ему сумку.
— С багажом нужно проходить вон там. Полет прошел нормально?
— Да, прекрасно.
— А откуда вы прилетели?
— Из Афганистана, из восточного района, вроде Мобила в Алабаме.
Пинто присвистнул.
— Вы хотите сказать, что воевали! — Он опустил сумку на пол и горячо потряс руку Росса. — Поздравляю со счастливым возвращением, приятель!
— Спасибо. — Россу доставило удовольствие ощущение этого крепкого и искреннего рукопожатия.
Машина оказалась лимузином марки «Таун-кар», с облегчением отметил Росс, который терпеть не мог длинных броских лимузинов. Когда он усаживался, обтянутое бархатистой кожей сиденье мягко вздохнуло под его весом. Его мать заказала ВИП-обслуживание — в машине был полный набор: лед, напитки, легкие закуски, мятные конфеты и телефон для клиента.
Он набрал номер матери.
— Резиденция миссис Тэлмидж, — ответила ее помощница.
— Это Росс. Можно позвать маму?
— Минутку, пожалуйста.
— Росс, дорогой! — радостно воскликнула Уинифред. — Ты где?
— Еду из аэропорта.
— Машина хорошая? Я просила послать тебе самую хорошую машину.
— Да, отличная.
— Не могу сказать, как я рада, что ты наконец вернулся. Я чуть с ума не сошла от тревоги.
Естественно, мать всегда волнуется за сына, особенно если он где-то воюет.
— Спасибо, — сказал он.
— Я имею в виду, что понятия не имею, о чем он только думает! Я ни одной ночи не спала спокойно после того, как он заявил, что решил отправиться в Кэтскилз искать своего брата.
— А! Ты о дедушке. Вот что тебя беспокоит!
— А разве тебя это не беспокоит?
— Да, конечно. Послушай, движение не очень плотное, так что я скоро буду дома. Мы можем обсудить это потом?
— Разумеется. Я закажу на обед все твои любимые блюда.
— Отлично. Спасибо.
— Росс…
— Да?
— Напомни мне, что ты больше всего любишь?
И он расхохотался. А что еще ему было делать? А он-то думал, что к его приезду готовятся, что мать действительно радуется, что она любит его!
— Ладно, меня устроит все, что угодно, лишь бы это не было подано на пластиковом подносе с отделениями.
Остальной путь до Манхэттена он проделал в блаженном молчании, откинув голову на изголовье сиденья. По-своему он был благодарен той матери, какую послала ему судьба. Ее отношение к нему научило его жизни не меньше, чем других добрые и любящие матери.
Уинифред Лэмпри Беллами Тэлмидж была плодом собственного творчества. Поскольку у нее не было того, что она считала хорошим происхождением, она сочинила для себя совершенно новую биографию.
Лишь несколько человек знали, что она выросла в убогом районе Флэтбуша, в жалкой квартирке, расположенной над родительским ломбардом. Она рано стала стыдиться своего происхождения и поставила себе целью — как она выразилась, когда ее спросил Росс, — выбраться из этой ямы. Она старательно изучала, как живут люди из высшего общества. Училась говорить на рафинированном языке закрытой частной школы, слегка в нос и отчетливо произнося все звуки. Она прилежно изучала манеры светских богачей одеваться, вести себя за столом и держаться с окружающими. И вот вместо Ванды, девчонки из бедного квартала, на свет появилась очень достойная особа Уинифред.
Она полностью отреклась от своего прошлого, с упоением читала романы о жизни изысканной элиты. В старших классах школы она поставила целью продолжить обучение в колледже Вассара — не столько ради получения хорошего образования, сколько из-за его соседства с Йельским университетом. Она мечтала выйти замуж за одного из его студентов, и учеба в Вассаре давала эту возможность. В старших классах школы она отличалась удивительной работоспособностью и целеустремленностью. Она понимала, что должна заниматься усерднее привилегированных учениц частных школ. И упорным трудом заработала право на бесплатное обучение в Вассаре. Поразительная целеустремленность, говорили ее учителя, невероятная дисциплинированность! Ей прочили выдающиеся успехи.
Можно было спорить относительно того, чего она все-таки достигла. Но Росс воздавал ей должное. Не многим удавалось, опираясь только на силу воли, проделать за одно поколение путь от Флэтбуша до Пятой авеню.
Обо всем этом Россу рассказал дед. Не из желания посплетничать, не от злости, но для того, чтобы ранимый мальчик, тяжело переживающий смерть отца, знал, чего может ожидать от овдовевшей матери, сразу позабывшей свой долг по отношению к сыну. Росс был еще ребенком и не понимал, почему мама так стыдится своего прошлого, но дед научил его не придавать значения ее одержимости в этом вопросе, а также ее крайнему эгоизму.
Росс смотрел из окна машины на проносящиеся мимо окрестности — сначала многоквартирные жилые дома, ряды старых деревянных домишек на окраине города, затем промышленная зона с кирпичными и металлическими строениями и, наконец, туннель, ведущий к тесному от многоэтажных зданий и обилия машин, душному от выхлопов, клокочущему энергией Манхэттену. Квартал на западном берегу, где жила его мать, представлял собой тихий оазис резиденций с коваными оградами, за которыми зеленели сады.
