Екатерина Карабонцева - Осторожно! Мечты сбываются.
– Ты шутишь? – спросила Катя, – Да он больше, чем объем моей талии!
– Кажется, кто-то утверждал, что зверски проголодался! Давай, вперед!
– Ты и вправду думаешь, что я это съем?
– Куда ж ты денешься!
– Не-ет! Столько муки и сахара в меня точно не поместится!
– А еще сколько растительного жира! – продолжал издеваться Крис.
– И часто ты так питаешься?
– Да нет, только по праздникам! Обычно, я питаюсь еще хуже! Но тебе этого лучше не знать!
Катя скривилась, на что Крис лишь усмехнулся.
– Я не очень-то светский человек, знаешь ли! Не люблю, когда в меня тыкают пальцем в ресторанах. Поэтому выбираю места позлачнее, а чаще всего просто покупаю что-нибудь в магазине. Тебя это отталкивает? Ты уже настолько привыкла к белым салфеткам и лобстерам в ароматном масле?
– Да не то что бы… Просто это для меня довольно необычно. Поначалу я сама чувствовала себя неловко в дорогих заведениях. До моего знакомства с Егором я не бывала в подобных местах. Мне казалось, что все вокруг смотрят на меня с осуждением, я кожей чувствовала, что не вписываюсь в этот круг. Для меня было дико отдавать распоряжения официантам, голодными глазами глядящим на дорогие блюда у нас на тарелках, и раздавать чаевые. Я все время подсчитывала, что на одну только оставленную на чай сумму можно было купить продуктов на целый обед! И потом, подсознательно ты всегда понимаешь, что их учтивость и светлые лица являются лишь следствием меркантильных целей. Некая фальшь сквозит во всем этом официозе и роскоши!
– А что же изменилось теперь?
– Постепенно я сама начала исповедовать их идеалы, стала следить за новыми коллекциями в модных магазинах и непроизвольно косо поглядывать на тех, кто осмелился прийти в неподобающем наряде. И со временем, сама собой подача чаевых менее десяти процентов от стоимости превратилась для меня в крайнее унижение собственного достоинства.
– И ты считаешь эти изменения нормальными?
– Я просто сделала для себя вывод, что каждому уровню жизни должно соответствовать определенное внутреннее состояние, свой особый взгляд на вещи. Иначе ты просто морально не готов к переходу в этот новый мир…
– Ну, тогда для тебя будет большим открытием такое исключение из правил, как я! Кстати, как тебе пончики?
– Довольно неплохо! Сто лет их не ела. Прямо вкус детства!
Крис наблюдал за тем, как Кейт ест, в свою очередь поедая глазами ее. Его невероятно возбуждали ее белые зубы, впивающиеся в запеченное тесто, ее свернутые трубочкой губы в тот момент, когда она пережевывала очередной кусочек, а особенно то, как она всякий раз облизывала с них крошки, томно жмуря при этом глаза. Он был абсолютно уверен, что ничего более соблазнительного не видел в своей жизни.
Когда она наконец справилась с большей половиной этого незабываемого лакомства, то решительно заявила:
– Все! Больше не могу! Выручай меня!
Поначалу Крис упорно сопротивлялся, но когда она отломила от оставшейся половины небольшую часть, вымазав при этом свои живописные музыкальные пальцы в глазури, и протянула ее ему, он явственно ощутил, как что-то перевернулось у него внутри, и с каждым очередным ударом сердцу стало все труднее и труднее перекачивать кровь. Он покорно открыл рот и позволил ей положить туда отломленный кусочек, жадно облизав при этом державшие его пальцы. Кэтрин застенчиво засмеялась, а Крис что есть мочи сжал кулаки, чтобы ощутить боль от впивающихся в кожу ногтей. Одному Богу было известно, чего ему стоило в тот момент подавить в себе этот губительный порыв страсти и не наброситься на нее в ту же секунду. Кровь бушевала в его теле, а Кейт продолжала его кормить, будто нарочно вымазывая пальцы, позволяя ему облизывать их и облизывая их после него, доводя его тем самым до исступления. Казалось, для нее это было веселой игрой, вносящей озорную и невинную ноту флирта в их общение, и она совершенно не замечала, что пульс ее собеседника уже превысил все допустимые нормы.
Когда, наконец, ее развлечение было окончено, Крис поднял руку и, оперев ее о спинку кресла, начал, едва касаясь, поглаживать Кэтрин по волосам. Она мигом вонзила в него оборонительный взгляд, но он, выдержав напряжение, продолжил свои действия. Он знал, что этого нельзя было говорить, но губы сами сложились в предложение:
– Ты знаешь, что ты очень красивая?
И вновь беззаботная улыбка на ее лице сменилась строгим, серьезным выражением. Но она собралась с мыслями и вновь перевела все в шутку:
– Ну, я догадываюсь, что в мировом рейтинге стою не на самом последнем месте!
Нервы Криса уже были на пределе, и он сморозил очередную глупость:
– Скажи, я ведь тебе нравлюсь?
Кейт мгновенно съежилась и приняла оборонительную позу. Он знал, что переборщил, и впервые словил себя на мысли, что все это будет не так-то просто.
– Черт! А ведь когда я увидел тебя по телевизору, то был уверен, что ты в меня влюблена!
– Любить и фанатеть – совершенно разные понятия! – слегка сочувственно произнесла Катерина.
– Так, значит, ты – моя ярая фанатка? – спросил Крис, все еще поглаживая ее волосы.
– Самая отчаянная! – с улыбкой подтвердила Катя, и доля воодушевления вновь воцарилась на его лице.
– Ну что, поехали дальше?! – взяв себя в руки, бодро произнес Крис.
– У тебя запланировано что-то еще?
– А ты думала, что мое воображение ограничивается поеданием пончиков?
Крис уверенно завел мотор и вскоре они уже двигались по освещенным вечерними огнями улицам. Февральский ветер давал о себе знать, но вместо того, чтобы поднять верх у автомобиля, Крис одной рукой обнял Катерину за плечи и слегка привлек к себе. Нельзя сказать, чтобы это ее ни капли не смутило, но мурашки, покрывшие ее наполовину оголенные руки, стали решающим аргументом для того, чтобы не сопротивляться.
На выезде с одного из центральных проспектов, Крис затормозил и попросил подождать его в машине. Спустя пару минут, он вышел из магазина с большим бумажным пакетом в руках и, положив его на заднее сидение, вновь занял свое место. Авто двинулось по направлению к океану, и ветер с каждой минутой становился все более и более настойчивым.
Наконец, они припарковали BMW у береговой линии и Катиному взору открылся необыкновенный пейзаж: огромное красное солнце беспомощно тонуло в необъятной водной пучине, которая от соприкосновения с этим гигантским огненным шаром покрывалась сверкающими, багровыми искра-ми, словно россыпью невиданных рубинов. Они искрились и переливались на ее гребнях, превращаясь у границы с сушей в мелкую золотую крошку. Таким образом, создавалось впечатление, что вся полоса песка является ни чем иным, как намытым из глубин океана золотом.
