Елена Радецкая - Нет имени тебе…
– Полагаю, и здесь вы впервые, – говорит Зинаида и смотрит на меня настороженно.
А потом мы идем по улочкам Достоевского, но ничего конкретного я не узнаю. Булыжная мостовая, дома в три-четыре и даже в пять этажей, темные подворотни, грязные дворы-колодцы. И что я высматриваю? Уютный домик с рыжим котом и с геранью в окнах? Так он остался в двадцать первом веке, если он здесь и существует, то выглядит иначе. Многие дома и перекрестки кажутся знакомыми. Где-то здесь дом Раскольникова, но я его не найду, ведь на нем нет мемориальной доски и чугунного рельефа с писателем, спускающимся по лестнице. На одном похожем перекрестке я пытаюсь поймать тот эффект, о котором говорила экскурсоводка: ощущение замкнутости, безвыходности, когда взгляд упирается в стены домов. Смотрю по сторонам и ловлю это ощущение на каждом перекрестке. Бермудский треугольник! Спрашиваю Зинаиду, где же эта Мещанская, а она и сама не знает, справляется у дворника. И вот мы у цели. Но Зинаида не может найти подворотню, возле которой меня подобрали, и мы бродим по улице вперед-назад.
– Похоже, вот эта, – наконец говорит она.
Во двор захожу в смятении. Мелькает мысль, что через миг могу очутиться дома, но, оказывается, я не совсем уверена, что хочу этого. Конечно, хочу, но экскурсия по старому Петербургу была слишком короткой, я ведь даже на Неву не вышла и на Невский! Однако во дворе, куда мы попали, не оказалось прохода в следующий или на другую улицу. Это был не тот двор, не та подворотня! И тут я испытала горестное разочарование и страх, что могу остаться здесь навсегда. Такие противоречивые чувства терзали меня.
– Неужели я ошиблась? – недоумевала Зинаида. – Быть не может! Или может?
– Со мной все возможно! – На меня напал припадок нервного смеха, а потом пришла в голову мысль, что, окажись этот двор тем самым, я попала бы к себе домой с Зинаидой! И что бы я делала с ней? И вторая отчаянная мысль: если существует эта волшебная подворотня, то люди ходили бы из века в век почем зря, туда-обратно, туда-обратно. Вряд ли я такая особенная, что для меня путь открыт, а для других закрыт. А ведь получается, что особенная!
Я стала проверять все встречные подворотни, заходила во дворы, чтобы узнать, проходные ли они. Зинаида сопротивлялась, дворники подозрительно на нас смотрели и спрашивали, кого нам надо.
Зинаида устала и еле плелась. Я тоже устала, но не от беготни, я была сломлена морально. Зинаида пребывала в мыслях о своем голубке: прилетел – не прилетел. Извозчика мы не добыли до самой Сенной.
– На все воля божья, – вздохнув, сказала Зинаида.
Обо мне или о своем голубе она думала, понять трудно. Однако в ее словах был смысл: пусть все идет своим чередом, авось, куда-нибудь да вывезет. Что суждено, то случится, и теперь мне казалось, что должно это случиться внезапно, когда я и ждать не буду. И рыпаться нечего. Однако я чувствовала, что завтра опять стану бродить в окрестностях Сенной. И послезавтра. Снова и снова.
13
В доме было свежо, пахло мытыми полами, а окна стали так прозрачны, что кажется, скрипели. Моя комната приятно преобразилась. На окне свежие кисейные занавески и горшок с розовым бальзамином. Хлам вынесен, зато появился туалетный стол с зеркалом, мраморной столешницей, тазом и кувшином, полосатый диван, стол и стулья, и предметы роскоши: массивный подсвечник на четыре свечи и чугунный вздыбленный конь. А кровать – голая, без перины и белья.
Наталья сказала, что кровать мою собственноручно пролила кипятком и сейчас застелет. А Белыш прилетел через час-полтора после нашего возвращения. Бог ты мой, сколько восторженного квохтанья! Окно в выстывшей комнате Зинаиды было тут же закрыто, и началась ловля голубя, который не спешил отдаться в руки. Наконец Зинаида овладела им, на глазах у нее вскипели слезы радости, последовали поцелуи, хотя птица в тот момент, как мне показалось, совсем не была к ним расположена. И вдруг:
– Что это?! Что такое?!
Поначалу я решила, что к хвосту голубя что-то приклеилось, но это что-то оказалось привязано шелковой ниткой! Своими костлявыми пальчиками Зинаида отвязала длинненькую трубочку и сообщила, что это обрезок гусиного пера. Он был очищен с двух сторон от бородки, один конец зашит, другой заткнут чем-то наподобие восковой пробочки, которую Зинаида ловко сковырнула иголкой, а затем подцепила то, что находилось в этом футлярчике, и вытянула миниатюрный свиток тончайшей бумаги. На нем было что-то написано бисерным почерком, и тут у Зинаиды затряслись руки, она так разволновалась, что передала бумагу мне, и я прочла вслух:
«Милостивая государыня! Возвращение голубя было для меня большой радостью и неожиданностью, поскольку я уже не надеялся его увидеть. Не знаю, догадались ли Вы, что птица эта – почтовый голубь. Он совсем молод и только начал обучение, но способности имеет выдающиеся. Я назвал его Белышом…»
Чтение пришлось прервать, потому что Зинаида чуть в конвульсиях не забилась от этого совпадения. Полагаю, имя для белого голубя было не слишком оригинальным. Я бы, конечно, назвала его Снежком. Тоже банально, но, как я уже успела заметить, у них и у нас банальное не совпадает.
«…Когда Белыш в положенное время не вернулся домой, я догадался, что он попал в беду. В городе голубю может угрожать залетная хищная птица и несмышленая ребятня. Ежели птица жива, но в воздух подняться не может, то большая угроза от котов, собак и недобрых людей. Историю путешествия, ранения, лечения и дружбы с Вами я прочел по внешнему виду Белыша, а кольцо добавило важную замету о Вас. Я понял, что голубю повезло встретиться с добрым человеком, который подвязал к дощечке сломанную ножку и, пока она не срослась, ухаживал за ним с любовью. А колечко на нарядном шнурке рассказало о том, что спаситель относится к прекрасной половине человечества. Это маленькое колечко сообщило мне также о маленьких ручках, о тонких пальцах, ласковых и ловких, умеющих вылечить птицу с редким успехом. Об успехе говорю не случайно, я знаю толк в ветеринарном искусстве. Я написал Вам об опасностях, подстерегающих голубя, а для голубя с золотым колечком на груди они многократно увеличиваются. Беру на себя смелость просить Вас о позволении доставить Вам кольцо и лично засвидетельствовать мое глубочайшее уважение, восхищение и благодарность. Ваше согласие и адрес жду голубиной почтой.
Искренне преданный Вам
Дмитрий Васильевич Бахтурин».
Зинаида потеряла дар речи, а, когда обрела его, я не могла понять, что ее больше поразило – само письмо или то, что у голубя обнаружился хозяин.
– Что же теперь делать? – потерянно спросила она.
