Ирина Молчанова - Любовь как в сказке (сборник)
Паша снова встал в ворота, Марина отошла от белеющего в сумерках мяча.
— Готов? — крикнула она.
Паша сосредоточенно кивнул. Он смотрел на белый шарик перед собой и что-то тихо шептал.
Марина разбежалась и что было силы стукнула по мячу. Никогда еще у нее не выходило такого мощного удара. Мяч, поднятый носком ее кроссовки, сорвался с места и полетел в левый верхний угол. Но даже еще раньше мяча, предугадывая его направление, с места сорвался Паша. Не отрывая глаз от появившейся в небе белой кометы, он прыгнул вверх, перехватил ее у самой штанги и, прижав ее к себе, рухнул на землю. Несколько секунд он лежал неподвижно, свернувшись клубком, и Марина начала волноваться.
— Паш, ты жив? — Она испуганно дотронулась до его плеча. — Ответь, ну скажи хоть что-нибудь!
— А? Что? — Паша наконец оторвал голову от земли, огляделся вокруг — словно бы вернулся из другого мира. Потом посмотрел на мяч, который все еще страстно сжимал руками, и расплылся в улыбке. — Слушай! Неужели сработало? У меня ведь получилось, да?
За этим броском последовали другие. Один раз поборов страх, Паша теперь уже не боялся кидаться под мяч. И композиции Быстрова уже не раздражали его, наоборот, под музыку получалось веселее. И когда через полчаса безостановочной тренировки измотанная Марина взмолилась о пощаде, Паша все еще горел желанием падать снова и снова.
— Остынь, давай потренируемся завтра! — упрашивала его Марина. — Сегодня ты меня совсем загонял, да и себя тоже!
— Нет, еще давай, — несговорчиво мотал головой Паша. — Мне мало.
Наконец и он окончательно выбился из сил и в изнеможении рухнул на поле. Марина упала рядом — они лежали на спине, слушали «Сплин» и смотрели в темнеющее, едва смазанное красками заката небо.
— Петька-то как обрадуется! Теперь наши ворота — на замке, — счастливо пробормотала Марина. Она пододвинулась к Паше поближе, положила голову ему на плечо.
Парень вздрогнул и не смог сдержать стона.
— Ой, Паш, извини! Больно, да? — Она хотела было отодвинуться, но Паша протянул руку и обнял ее, прижав к себе покрепче.
— Нет, ничего, — пробормотал он, осторожно касаясь щекой ее волос.
Они лежали молча до тех пор, пока краски заката не выцвели и на небе не зажглись звезды. Мерцающие светила отражались в их глазах, теплая ночь дышала покоем. Прошло целое тысячелетие, прежде чем далекий голос Быстрова на лагерной дискотеке объявил последний танец. Тогда они тихо поднялись и принялись отряхиваться.
— Я уже почти заснула! — потянувшись, улыбнулась Марина. — Здорово спать на улице?
— Здорово, — кивнул Паша, поднимая мяч.
Марина взглянула на него и ахнула — в свете фонарей отчетливо были видны синяки и ссадины на его лице.
— Боже мой, на кого ты похож! — засуетилась она. — Как будто тебя пятеро целый вечер избивали.
— Да ничего, — отмахнулся Паша. — Шрамы украшают мужчину!
— Тебе в медпункт надо, мужчина! — волновалась Марина. — Все это может плохо кончиться.
— В медпункт? Из-за пары царапин? Не смеши. Так пройдет.
— Хорошо, давай я сама все сделаю, у меня есть бактерицидные пластыри. Только сначала надо специальным мылом промыть, антибактериальным. Пойдем в корпус! Пойдем, пойдем, или я сейчас Андрею скажу!
Подчиняясь женскому напору, Паша покорно поплелся в корпус. Он жалобно шипел и пыхтел, когда его на глазах вернувшихся с дискотеки девчонок отмывали мылом, обклеивали пластырем и обмазывали йодом.
«Никогда не думала, что футбол такой жестокий вид спорта! Паша весь в царапинах и синяках, — написала Марина вечером в дневнике. — Мы тренировались почти до самого отбоя, просто как сумасшедшие.
А потом был такой прикол! Мы возвращались в корпус обходной дорогой — хотели немного погулять — и вдруг услышали звон и какие-то странные крики. Когда подошли поближе, то увидели Ленку и Петю. Оказывается, не одни мы шизанулись — эти двое дрались на бутафорских шпагах. Так смешно! Мы понаблюдали за ними немножко, а потом ушли — каждый сходит с ума по-своему. Мы долго молчали, а потом я сказала, что Петька, по-моему, все-таки влюбился в меня, и объяснила, что именно поэтому он, наверное, так плохо играл сегодня на репетиции. Но Пашка вдруг напрягся и сказал, что слышать больше не желает об этом тупоголовом осле. А потом он вдруг спросил меня, знаю ли я об их ссоре и на чьей я стороне. А я об утренней ссоре узнала от Ленки — она все видела во время тренировки. Я еще тогда для себя решила, что считаю неправыми их обоих, и так все честно и выложила. Глупо ссориться сейчас, заранее, когда они ни с кем в футбол еще и не играли и до премьеры далеко! Пашка усмехнулся и спросил, чего это я своего любимого Петечку не защищаю. А я поинтересовалась, почему он злится. Тогда он замолчал и больше до самого корпуса не сказал ни слова.
А в холле меня уже ждала Ленка. Едва я вошла, она бросилась ко мне и сказала, что ей нужно сообщить мне что-то очень важное. Договорились поболтать ночью, после отбоя — накануне она упросила Ромашку, с которой я жила раньше, поменяться с ней, и наши кровати теперь стоят рядом.
Я уже догадывалась, что она собирается мне рассказать, — так и оказалось. Ленка выложила мне все: и про то, как они с Петей отрабатывали „влюбленный“ взгляд, и про занятия фехтованием. Ревновать я ни капельки не ревновала, все-таки жалко Ленку, не понимает она, глупая, что делает все совсем не так, чтобы по-настоящему Петьке понравиться. Это фехтование, например. Он же любит женственных девчонок, а не таких, как Ленка, — утром по полю гоняет, вечером на шпагах дерется. И вот от этой жалости я чуть было не взяла да и не выложила Ленке всю правду — про спор парней насчет идеальной девчонки, про наше с Пашкой соглашение, про „мечту“ и про „кошмар“. Но я все никак не могла решиться, а потом вдруг Ленка заговорила совсем о другом — она предложила парней помирить. Я уже тоже об этом думала, поэтому с радостью ее поддержала и спросила, есть ли у нее какие-нибудь идеи. Она сказала, что есть: нам с ней надо все время держаться вместе и организовать из девчонок и парней нашего отряда группу поддержки».
Поставив точку, Марина погасила фонарик и вылезла из-под одеяла. Было темно и тихо, Лена и Надя-Липа, их третья соседка, уже спали. Марина подумала было, что надо бы написать еще и про фенечку — она как раз начала подбираться к букве «П», но не было уже ни сил, ни особого желания.
Не написала она и про начатое утром вместе с Пашей расследование — он поручил ей расспросить дежурных на обоих этажах. Паша завел для «следствия», как он это называл, отдельную тетрадку, которую носил в папке вместе с материалами для спектакля. Марина выполнила поручение, но ей удалось всего-навсего выяснить, что нерадивые дежурные весь день накануне играли в карты и никого и ничего не заметили. Они сказали, что их уже расспрашивали вожатые, и они ответили то же самое. Но рассказать об этой пустячной информации Паше девочка забыла.
