Колин Маккалоу - Неприличная страсть
«Я ведь всего лишь живое существо, — думала она. — И никогда не забывала об этом. А все так трудно».
Она вздохнула и потянулась, заставляя себя выбросить из головы мысли о Нейле. Да и о Майкле тоже. В отделение идти пока нельзя — к ней все еще не вернулся естественный цвет лица и не восстановилось дыхание. Куда делся карандаш, который она швырнула в полковника? Господи, до чего же он невероятно туп! Он и представить себе не мог, что еще немного, и на него обрушилась бы шестифунтовая ракушка — это могло произойти тогда, когда он высказался насчет низкого звания Майкла. Где был этот человек в последние шесть лет? Сестра Лэнгтри слабо представляла себе положение дел в армиях союзников, но за годы работы в австралийской армии она узнала, что, по крайней мере, в этой стране есть немало людей умных, одаренных, обладающих всеми качествами, необходимыми офицеру высшего ранга, и упорно возражающих против продвижения выше звания сержанта. Вероятно, это ощущение принадлежности к определенной социальной группе, но никоим образом не в негативном смысле. Просто они довольны тем, что они есть, и не видят пользы в еще одной звездочке на погонах. И если Майкл не относился именно к таким людям, значит, ее опыт общения с солдатами ничего ей не дал и все ее выводы и умозаключения попросту неверны.
Неужели полковник никогда не встречал таких людей? Или ничего о них не слышал? Очевидно, нет, если только он не пытался таким способом ужалить ее. Да пропади он пропадом, чертова лямка! И слова он произносит так сочно, округло, прямо как Нейл. Глупо злиться на него, скорее, его нужно пожалеть. В конце концов, База номер пятнадцать так далеко от Мэкери-стрит, и он совсем еще непохож на слабоумного старика. К тому же он не урод, и под щегольской формой скрываются все те же человеческие потребности и жалобы. Ходят слухи, что у него роман с Хитой Конноли, операционной сестрой, причем уже давно. Что ж, многие из начальства здесь в госпитале устраивают себе маленькие радости, и с кем же, как не с сестрами? Дай Бог им здоровья!
Карандаш оказался под дальним концом стола. Сестра Лэнгтри сползла со стула, но чтобы достать его, ей пришлось встать на четвереньки. Она положила карандаш на прежнее место и снова села. Бог ты мой, и о чем только Хита Конноли может с ним разговаривать? Они же все-таки, вероятно, разговаривают. Невозможно все время заниматься только любовью. В мирное время все интересы Уоллеса Доналдсона как практикующего невропатолога лежали в области спинного мозга и его заболеваний, в особенности сложных, неизученных случаев с совершенно непроизносимыми названиями иностранного происхождения. Может быть, они об этом и разговаривают между собой, скорбя об отсутствии таковых заболеваний здесь в госпитале, где, если и занимаются позвоночниками, то только в случае грубых, окончательных, страшных поражений, нанесенных пулей или снарядом. А может, они говорят о его жене, которая осталась сторожить дом от пожара где-нибудь в Воклюзе или Бельвю-Хилл. Мужчины вообще не прочь поговорить о женах со своими любовницами, например, обсудить достоинства одной подруги по сравнению с другой и при этом поплакаться об отсутствии возможности познакомить их. Почему-то они уверены, что и та и другая были бы в восторге и стали бы большими друзьями, вот только социальные предрассудки этого не позволяют. Пожалуй, здесь есть определенный смысл, поскольку, если предположить обратное, их самооценка сильно пострадала бы и они уже не смогли бы быть так уверены в выборе женщин.
Так делал тот, другой, и она с болезненной отчетливостью помнила это. Он беспрерывно рассказывал ей о своей жене, и все сожалел, что условности не позволяют им встретиться, уверенный, что они были бы в диком восторге друг от друга. Он не успел и трех фраз произнести, описывая свою жену, как Онор Лэнгтри уже не сомневалась, что возненавидит эту женщину, но у нее, конечно, хватило здравого смысла не сказать об этом вслух.
Как же это было давно! Время… Оно измеряется не тиканьем часов, отщелкивающих минуты и секунды, а двигается вперед скачками, перерастая самое себя, как гигантское насекомое, разрывая одну за другой сковывающие его пелены и всегда появляясь в ином облике и с иными ощущениями в мир иных образов и эмоций.
Он тоже был консультантом в той больнице, откуда началась ее жизнь и судьба медицинской сестры. Единственной в Сиднее, где ей пришлось работать. Высокий, смуглый, красивый, ему еще не было сорока. Специалист по кожным заболеваниям, он принадлежал к новому поколению врачей. Естественно, женат. Тут все очень просто: если не успеешь подцепить молоденького, пока он еще живет, неприкаянный, при больнице, считай, никогда уже не подцепишь. Но она была тогда не в их вкусе: они предпочитали что-то более кукольное, смеющееся, пушистое и пустоголовое. И только достигнув зрелого возраста, они начинали понимать, как сильно промахнулись в выборе в молодые годы.
Онор Лэнгтри была тогда серьезная молодая женщина, одна из лучших на курсах медсестер. Она принадлежала к тому типу, который всегда вызывал размышления, а почему, собственно, она не выбрала медицину своим поприщем, хотя общепринятое мнение отрицало широкие возможности для женщин в этой области. Она выросла в состоятельной фермерской семье и получила образование в одной из лучших женских школ в Сиднее. Причина же, по которой она выбрала себе занятие, заключалась в том, что ей просто это нравилось, быть медсестрой, а почему, она поняла позже. Пока же она знала только одно — ей хотелось быть рядом с людьми, физически и эмоционально, и она чувствовала, что такая работа даст ей это ощущение близости. А поскольку подобное занятие для женщины и леди всегда приветствовалось в обществе и было достойно восхищения, ее родители были вполне удовлетворены и не возражали, когда она отклонила их предложение получить высшее медицинское образование, если вдруг она захочет.
Даже в то время, когда она только-только закончила курсы и пришла работать — это называлось стажировка, — она не надела очки и не заносилась от сознания собственного умственного превосходства. Раньше — и дома и в школе — она всегда была в центре общественной жизни, но никогда не привязывалась слишком сильно к представителям противоположного пола. Точно так же складывалась ее жизнь и теперь, в эти четыре года стажировки. Она часто бывала на вечеринках, причем всегда ее приглашали танцевать, она не скучала, днем она обязательно заходила с кем-нибудь в «Репинс» попить кофейку, а вечером шла в кино, опять-таки не одна. Но ей и в голову не приходило серьезно кем-то увлечься. Ее все больше и больше захватывала работа.
