Диана Чемберлен - Спасительный свет (Темная сторона света)
– Вы привыкнете к этому, – сказал Том.
Он был прав. Вскоре она уже испытывала потребность в цветных бликах.
Том дал ей другой стеклорез, с конусной, заполненной маслом ручкой.
– Попробуйте теперь этот инструмент, – сказал он.
Она взяла у него из рук стеклорез и из центра стекла провела идеально прямую линию.
– Вы заметно понаторели, – заметил Том. Она просияла:
– Вы преувеличиваете.
Но она действительно продвинулась в своих занятиях, каждый вечер дома после работы укладывая на кухонный стол стекло. Первое время ей приходилось заставлять себя – ее ждали несколько статей в журнале «Неотложная помощь», которые необходимо было прочитать – но затем это вошло у нее в привычку, и она с нетерпением ждала, когда вернется домой и примется за стекло. Вчера вечером она нарисовала на миллиметровке свой собственный геометрический узор, и сейчас вырезала из кусочков цветного стекла фигуры по этому эскизу.
Она почти закончила разметку третьего элемента, когда появился Алек О'Нейл. Он кивнул Тому и остановил взгляд на ней.
– Я бы хотел поговорить с вами, – сказал он. – У вас найдется немного свободного времени после урока?
Она сняла зеленые защитные очки и посмотрела на часы, хотя на сегодняшний день у нее не было никаких планов.
– Да, – она посмотрела на Алека. Он был одет в вареные джинсы и бледно-голубую тенниску, но в тот момент с ног до головы был залит фиолетовым светом.
– Тогда в двенадцать? – предложил он. – Я буду ждать вас на другой стороне улицы у закусочной.
Он ненадолго исчез в темной комнате и затем ушел, сказав, что они скоро увидятся. Витраж в двери на мгновенье качнулся вслед ему, и Оливия наблюдала, как стена рядом с дверью в темную комнату превратилась сначала из голубой в розовую, а затем снова стала голубой.
Она потянулась за следующим куском стекла – куском, который присмотрела еще в свой первый приход в студию. Он был темно-зеленого цвета с изящной волнистой выработкой.
– Нет, – сказал Том, – только не этот. Это ручная прокатка. Он слишком хрупкий.
– Но он такой красивый. – Она пробежала пальцами по прохладной волнистой поверхности. – Я пока еще ничего не разбила, Том. Можно я попробую?
– Хорошо, – Том неохотно позволил ей положить стекло перед собой на стол. – Но представьте, что этот кусок стекла – Алек, ладно? У него такая хрупкая душа. Я не знаю, о чем он хочет поговорить с вами, но имейте в виду, здесь нужна легкая рука, понятно?
Она посмотрела в темно-голубые глаза Тома.
– Понятно, – она почему-то перешла на шепот. Она снова надела защитные очки и, облизав губы затаив дыхание, аккуратно приставила стеклорез к стеклу. Но, несмотря на ее осторожность, несмотря на легкость прикосновений, стекло разлетелось на кусочки под ее разноцветными пальцами.
Крошечная закусочная была переполнена. Люди в купальных костюмах толпились у стойки, аромат холодного мяса и маринованных огурцов смешивался с запахом нагревшегося на солнце тента. Оливия почувствовала себя чересчур одетой в своей цветастой юбке и зеленой блузке. Она стояла у стены рядом с дверью, пытаясь разглядеть в толпе Алека.
– Доктор Саймон!
Она оглянулась на голос и из-за спины стоявшей рядом женщины увидела Алека за одним из четырех столиков у окна. Оливия протиснулась сквозь толпу. Алек встал и, перегнувшись через столик, выдвинул для нее стул.
– Спасибо, – она села, поймав в окне свое отражение. Ее прямые темные волосы слегка касались плеч, а челка отросла настолько, что ее можно было зачесывать набок. Она вспомнила черно-белую фотографию Энни с широкой улыбкой и мерцающими волосами.
– Здесь много народу, зато быстрое обслуживание, – Алек обернулся в сторону меню, написанного мелом на черной доске, висевшей над стойкой. – Что вы будете есть?
– Индейку с хлебом, – ответила она, – и лимонад.
Алек встал – буквально вскочил – и направился к стойке. Разговаривая с одной из девушек, готовившей сэндвичи, он взял ее за локоть. Оливия украдкой рассматривала его со своего места у окна. Ему было, пожалуй, около сорока, и он был очень худым – более худым, чем в тот вечер в отделении скорой помощи. Загорелый, с запавшими щеками и с кругами под глазами, которых тогда не было. У него были очень темные волосы, но даже издали она заметила седину, пробивавшуюся на висках. Двигался он со спортивной гибкостью, и она предположила, что по роду его деятельности – быть может, он строитель или что-то в этом духе – ему приходится проводить много времени на свежем воздухе, и эта работа дает выход его кипучей энергии и позволяет находиться в форме.
Девушка за стойкой вручила ему два стаканчика, и он кивком поблагодарил ее, прежде чем вернуться к столику. Оливия спрашивала себя, улыбается ли он когда-нибудь?
Алек поставил перед ней лимонад и сделал длинный глоток из своего стаканчика, прежде чем сесть за стол. У нее сложилось впечатление, что он вообще мало времени проводит сидя.
Он посмотрел на нее через столик. Солнечный свет бил ему в глаза, усиливая контраст между их переливающейся голубизной и маленькими черными зрачками.
– Я попросил вас встретиться со мной, потому что хотел задать несколько вопросов о том, что случилось с моей женой в тот вечер, – сказал он.
Она почувствовала прикосновение его колен к своим голым ногам и отодвинулась немного назад.
– Тогда это казалось не столь уж важным, мне казалось, что… Я все еще спрашиваю себя… – он потер виски длинными загорелыми пальцами. – У меня нет полной картины. Я имею в виду… я попрощался с ней в то рождественское утро и на этом все.
Официантка принесла им сэндвичи. Он опустил глаза и откинулся на спинку стула. Его кадык все время подпрыгивал, и Оливия поняла, что он был на грани нервного срыва.
– Мистер О'Нейл, – сказала она после того, как официантка ушла.
– Алек.
– Алек, я постараюсь ответить на любые ваши вопросы, насколько это в моих силах, но, возможно, кое-что вам будет тяжело слышать. Мне кажется, это не слишком подходящее место.
Он кинул взгляд на толпившихся вокруг полуобнаженных людей.
– Здесь недалеко мой офис, – сказал он. – Последнее время я не работаю, но там открыто. Мы можем захватить с собой наши сэндвичи. Вы не возражаете? У вас есть время?
– Хорошо, – кивнула она.
Алек взял коробку для сэндвичей, они вышли из закусочной и перешли через улицу к стоянке у студии.
– Вы можете ехать за мной, – сказал он, открывая дверь своего темно-синего «бронко».
Она села в свою машину и поехала за ним по кроутанскому шоссе, с которого он свернул на дорогу в сторону Нэгз-Хед. Он говорил про свой офис. Возможно, он руководит бригадой строителей. Что он имел в виду, говоря, что не работает? Она поняла, что ничего не знает о нем, кроме того, что он был женат на женщине, которой она поклонялась и которую одновременно проклинала.
