Джоанна Лэнгтон - Только твоя
Корделия подошла к окну.
— Яхта такая огромная...
— Завтра мы устроим экскурсию, и я все тебе покажу.
Завтра? Она обернулась, решительно расправив плечи, и увидела, что Гвидо горящим взглядом жадно разглядывает ее тело.
— А из тебя получилась очаровательная невеста, моя голубка...
— Пожалуйста, не надо! — покраснев от негодования, резко бросила Корделия. — Прибереги свои комплименты для девиц, которые вешаются тебе на шею, моля о любви!
Ей не нравился этот взгляд, потому что он заставлял ее кровь закипать желанием, но еще меньше ей нравились его насмешливые комплименты.
Неужели он рассчитывает, что легко уложит меня в постель, чтобы сделать вожделенного сына и наследника?! — возмущенно подумала Корделия. Нет уж! Я уже не та падкая на лесть дурочка, которая десять лет назад наивно верила ему!
— Что ты сказала? — холодно поднял брови Гвидо.
— То, что слышал.
Зеленоватые глаза Корделии сверкали, словно драгоценные камни. Она стойко выдержала его взгляд.
Только если я буду стоять на своем, твердила себе девушка, этот упрямый до мозга костей человек забудет про первую брачную ночь.
— С сегодняшнего дня ты моя жена, — с завуалированной угрозой произнес Гвидо.
Но Корделия только еще выше вздернула подбородок. Теперь в ее глазах бушевало пламя гнева. Она задыхалась, ноги уже едва держали ее.
— Да, но нам вовсе не обязательно делить ложе! — на одном дыхании выпалила она.
— Очень хорошо, — тихо сказал Гвидо, но она догадывалась, что он с трудом сдерживается.
Затем он резко отвернулся и направился к двери.
Освободившись от гипнотического воздействия его глаз, Корделия облегченно перевела дух.
Я выиграла первый раунд! — торжествовала она. Гвидо — цивилизованный мужчина. Его требование спать с ним и родить ему ребенка — всего лишь дань уязвленному мужскому самолюбию. Я должна проявить твердость и показать, что ему не удастся заставить меня делать то, чего я не захочу.
— Ты идешь? — вдруг раздался его голос.
Корделия очнулась от своих мыслей и увидела, что он стоит у двери и выжидательно смотрит на нее.
— Иду.
Сейчас он поведет меня еще куда-то, решила она, но это не важно. Главное, что фарс под названием “медовый месяц” мне больше не грозит. Гвидо высадит меня где-нибудь и поплывет дальше, прихватив с собой одну из подружек, дабы удовлетворить свое непомерное либидо. Он наверняка согласится на наше раздельное проживание.
При этой мысли девушка вдруг ощутила внутри странную пустоту, но, приказав себе не обращать на это внимания, послушно последовала за мужем.
— У тебя не будет возможности передумать, — сообщил он, когда она догнала его. — Надеюсь, ты это понимаешь?
Тоже мне, Мистер Неотразимость! — мысленно возмутилась Корделия, и лицо ее загорелось от обиды. Да как он смел так подумать обо мне?! Воображает, что я приползу к нему на коленях просить прощения, чтобы оказаться в его постели?! Неужели он принимает меня за одну из тех лживых женщин, которые говорят “нет”, тогда как на самом деле на все готовы?!
Ладно, тут же успокоила себя девушка, пусть думает, что хочет, но я и через сто лет не изменю своего отношения к нему.
— Я хорошо знаю, что делаю, — твердо заявила она.
Гвидо подошел к вертолету, все еще стоявшему на палубе яхты, и трое мужчин, которые возились у его винта, тут же прекратили работу. В одном из них Корделия узнала пилота. Гвидо обратился к нему по-итальянски. Тот был чем-то явно удивлен, но, помедлив, кивнул в знак согласия.
— А ты отважная... — медовым голосом заметил Гвидо, и у Корделии по спине прошел озноб.
Она властно подавила в себе внезапный страх и высоко подняла голову.
— Ты станешь всеобщим посмешищем, — холодно добавил он.
Девушка встревоженно посмотрела на него.
— О чем ты говоришь?
— Если сейчас мы вернемся в Нью-Йорк и я сдам тебя в руки деда, многие из гостей в первый момент будут шокированы, но потом вволю повеселятся. — Он помолчал, вглядываясь в ее побледневшее лицо. — Я запретил журналистам появляться на нашей свадьбе, но необычный поворот событий в любом случае привлечет внимание прессы. Представляешь, с какими заголовками выйдут завтра утренние газеты? А в какое положение ты поставишь своих родственников?
Они вынуждены будут признать мое право отвергнуть невесту, которая отказывается выполнять брачные обязательства.
Корделия замерла, не веря своим ушам. Гвидо не повышал голоса, он просто описывал то, что неизбежно произойдет.
— Ты н-не м-можешь говорить это всерьез, — заикаясь выговорила она.
Она не в силах была представить, что будет, если он выполнит свою угрозу. Гости еще не разошлись, они будут веселиться допоздна, и в качестве хозяина Джакомо, естественно, останется с ними до конца праздника.
— Почему не могу? — спокойно возразил Гвидо. — Мало того, что ты отвратительно вела себя на приеме, так теперь пытаешься нарушить условия сделки? Не выйдет, дорогая, не на того напала!
Голова у Корделии закружилась, сердце гулко застучало в груди. Свобода в виде вертолета маячила перед ней. Но какую цену придется за нее заплатить?
— Я не позволю тебе унизить меня до такой степени, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
— А я затащу тебя в вертолет, даже если ты будешь царапаться и визжать...
— Ты сошел с ума! Хочешь разыграть перед гостями сцену из средневекового фарса? — выпалила Корделия вне себя от возмущения. — Ты не посмеешь!
— А что я теряю? Если ты нарушаешь условия сделки, ее придется расторгнуть. Я деловой человек и не привык нести убытки, — мягко напомнил он.
Виски ей сдавило, словно обручем. Дав волю воображению, она представила это дикое зрелище — Гвидо возвращает ее родным, как бракованную вещь, а притихшая публика наблюдает это.
Встретившись с глазами мужа, Корделия прочла в них безжалостный вызов и поняла, что он способен на все.
— Это какой-то бред, — заговорила она, взывая к его рассудительности. — Давай лучше поступим так: я останусь на борту яхты, и мы сделаем вид, что у нас все в порядке. Кто узнает, что тут происходит на самом деле?
— У меня нет времени на пустую болтовню, — буркнул Гвидо.
Корделия побледнела.
— Ты ведешь себя нечестно...
— А разве я обещал играть честно?
— Ты вынудил меня принять твои условия, — напомнила она, — шантажируя угрозой рассказать моей матери о...
— Я помню. — В глазах Гвидо неожиданно промелькнуло что-то похожее на человечность. — Но ведь это ты первой пришла ко мне, умоляя жениться на тебе.
