Елена Ямпольская - Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна
Помимо врожденного гомосексуализма существует еще социальный, широко распространившийся сегодня на просторах нашего отечества. Смысл его таков: геем можешь ты не быть, зато прикинуться обязан. В определенных сферах просто необходимо поддерживать имидж гея, дабы получить зеленый (точнее, голубой) свет на пути к большим деньгам. Велики ли сферы? Так, по мелочам: отчасти политика, местами бизнес, телевидение, эстрада, театр, кино…
Проблема голубых получила в современном мире такой же перекос, как десегрегация. На кого долго давили, тот сильнее пружинит. Статья 121.1 в советском УК — это, конечно, дикость. И упорство мировых церквей в данном вопросе тоже могло бы потихоньку пересматриваться. Только не надо гомопропаганды. Не надо сбивать с толку юнцов-несмышленышей: да, мне нравились девушки в белом, а теперь я люблю голубых, потому что это модно… Генетика генетикой, но реклама — тоже двигатель сексуальной ориентации.
Натуральные мужики относятся к геям по-разному. Спокойно, если ориентация не выпячивается, и негативно, если у них перед носом вильнут малопривлекательным мужским бедром. А вот женщины с геями (то есть фактически с соперницами) зачастую дружат. Что всегда вызывает лично у меня искреннее изумление. Мужская мафия и мужской шовинизм — ерунда по сравнению с голубой мафией и гейским шовинизмом. Мужика возьмешь не мозгами, так ногами. А в мир геев для нас и эта лазейка закрыта. Но пасаран. Рыба с птицей гнездо не вьет.
Но больше всего, если уж начистоту, женщин достают латентные гомосексуалисты. Особи в штанах, которые ведут себя на службе и дома как последние бабы — с обидами, интригами и склоками. Таких много успело вырасти при советской власти. В свободном обществе был бы просто голубой. А так — посиневший от комплексов.
_____
ЯЙЦА ФАБЕРЖЕ
Давно замечено, что великий и могучий русский язык крайне беден на сексуальную лексику. Во всяком случае, в цензурной своей части. Да и в нецензурной, в общем-то, тоже. Два существительных, один глагол — вот, собственно, все, что имеет непосредственное отношение к самому акту близости. Плюс производные отсюда прилагательные, а также характеристики нравственных качеств и доминирующих пристрастий. И все это в многоэтажных фразеологических небоскребах, несущих какую угодно нагрузку, кроме сексуальной.
«…твою маму» — это что, буквальный протокол о намерениях (о серьезных намерениях)? «Пошел туда-то» — призыв к мужчине сменить ориентацию? Или, например, «старая б…» — характеристика, которой женщины часто припечатывают конкуренток в личной и профессиональной сферах, — неужели констатация доказанного факта? Нет, просто общее впечатление. Так сказать, вербальный импрессионизм.
Российская жизнь пропитана матом, но это вовсе не значит, что она пропитана сексом. Разве только сексуальной агрессией. Шпана в подворотне матерится, чтобы обозначить свою физическую силу (да и слов других не знает). Модные писатели и режиссеры знают много слов, однако матерятся, чтобы намекнуть на свое всемогущество в постели, причем вся Россия — их постель. Если мужчина в беседе со мной начинает употреблять идиоматические выражения, то есть разговаривать матом, то кем бы он ни был, я поворачиваюсь и ухожу. Потому что прекрасно понимаю, что в данную минуту он пытается за мой счет урвать толику сексуального удовольствия. Мастурбирует словами. Меж тем удовольствие, которое можно получить рядом со мной, я ценю слишком дорого и не собираюсь дарить его кому попало.
В интимной жизни мат может быть простым и ясным языком общения. Когда каждое слово точно соответствует своему изначальному смыслу, как-то забываешь о ненормативности. Внутренний цензор отключается. В быту мат действительно гнусен. Хотя едва ли не гнуснее разнообразные вульгаризмы, потому что они, в отличие от мата, еще и отдают пошлятиной. Вдвойне шокирующе все это звучит из женских уст. И абсолютно не понятно, какой терминологией оперировать, если вдруг захочешь поговорить о сексе.
А зачем говорить о сексе? — встречный вопрос. И не является ли всякое упоминание секса вслух актом словесного онанизма?
А зачем мы делимся кулинарными рецептами? Разглядываем витрины? Планируем грядущий отпуск?
Конечно, хорошо бы знать, с кем, когда и на какую тему общаться. Человеку с язвой желудка по меньшей мере негуманно совать под нос набор восточных специй. Скрюченного ревматика жестоко соблазнять прелестями сноуборда. И не стоит в консерватории громко обсуждать топик на одной лямочке, даже если он и впрямь восхитителен (кто бы сомневался). Однако любой разговор допустим, когда он уместен.
Честно говоря, я сама невольно вздрагиваю, когда слышу в громком публичном употреблении слова «кончать», «трахаться», «оргазм», «член», «влагалище», «сперма» и тэ дэ и тэ пэ. (Между прочим, Спермо — внучка Аполлона, ответственная за урожай зерновых. Покровительница закромов родины.) Заодно, видимо, в силу своей испорченности, я искренне веселюсь перед телеэкраном, вещающим о парадной выставке яиц Фаберже. Иногда, ради разнообразия, их еще именуют императорскими яйцами… Я рада за Фаберже и за его яйца, которые так высоко котируются и дорого стоят, но это не единственные яйца на свете. Другие тоже заслуживают внимания. Или хотя бы разговора…
Более того, на пути каждой женщины встречаются ситуации, когда говорить о сексе и сопутствующих ему органах просто необходимо. Например, у гинеколога. О-о!.. Рашн гинеколог — это отдельная порода людей, преимущественно теток, с очень правильными и конкретными представлениями о мироустройстве. У них холодное сердце, холодная голова и ледяные инструменты. Гинеколог лезет не тебе в… ну, куда он там обязан по долгу службы, а непосредственно в твою жизнь. У меня была докторша, которая для успешного зачатия рекомендовала повесить дома икону. Беседовать об иконах, лежа в известном кресле в известной позе, показалось мне не совсем удобным. Так что со служительницей культа и зеркальца пришлось расстаться.
Угодить гинекологу невозможно. Понравиться — тем паче. Произвести на него (на нее) впечатление своими достижениями в неполовых сферах — самое наивное, что может прийти вам в голову. Гинекологи воспитывают рожающих и не рожающих. Они строги с молодыми матерями и формируют комплексы у матерей зрелого возраста. Их клятва Гиппократа, вероятно, заключается в том, чтобы не давать женщине спуску ни за один ее сердечный порыв. Изучая под микроскопом твою флору и фауну, они выносят молчаливый, но читаемый в глазах диагноз: «легкомысленная», «свободная», «меняет партнеров», и гений чистой красоты чувствует себя Мессалиной в их отмороженном мире.
