Аномалия (СИ) - Юнина Наталья

– И давно поплыла уже?

– В шесть лет. И, кстати, я очень хорошо плаваю.

– Смотри не потони. Ты же помнишь, что влюбляться в меня нельзя?

– В такого как ты невозможно влюбиться.

– Ты пропустила предлог «не»?

– Мечтать не вредно. Слушай, у тебя стояк сейчас джинсы прорвет. Не боишься опозориться при таком количестве народа?

– Когда-нибудь я подрежу тебе язык.

– А я тебе член, – с вызовом бросаю я. – И не оставишь после себя хамского потомства. Давай я тебе его сейчас чикну?

– Какая ж ты сучка, Эля.

– А ты скотина. Даже не знаю, кто из нас хуже.

– Когда-нибудь я тебя реально придушу.

– Смотри, чтобы я тебя первым не прид...

Договорить он мне не дает. Накрываем мои губы своими и тут же прикусывает мою нижнюю губу. Вот же сукин сын. Кажется, от злости я впиваю ногти в его шею. В ответ получаю болезненный шлепок по попе.

– Пойдем отсюда.

Прощай мозг и здравствуй мокрые трусы. Еле сдерживаю истерический смех, когда осознаю, что он приводит меня в кабинку туалета. Самое ужасное то, что я не останавливаю его, когда он закрывает дверь. Расстаться с девственностью в туалете? Да что может быть лучше? Заднее сиденье авто – шепчет противный внутренний голос.

Только когда Потапов сжимает обеими руками мою талию и усаживает на край столешницы, мне становится абсолютно все равно на то, где я нахожусь. Потянув за бретельки, он стягивает с меня платье, оголяя грудь. Нравится ли мне видеть, что он поплыл, уставившись на мою грудь так словно видит впервые? Безусловно да.

У меня точно крыша потекла, иначе я не понимаю, почему залипаю на его руке, задирающей мое платье. Разве у мужиков бывают такие красивые руки? И такие вены... Долбануууутая. Запрокидываю голову, крепко зажмурив глаза, когда ощущаю его губы на моей груди.

Бесстыдно развожу ноги, когда чувствую, как он касается ладонью внутренней стороны бедра. И стоит ему только провести пальцем по уже влажному кружеву белья, как из меня вырывается стон. Стону так громко, что хочется заткнуть собственные уши от этого противного звука. Очень противного звука, напоминающего будильник.

Резко распахиваю глаза и взгляд тут же фиксируется на потолке. Тяну руку к телефону и отключаю будильник. Я часто дышу, и кожа покрыта испариной. Хотелось бы надеяться, что это от долбаной жары. Тяну руку к трусам. Капец. Влажные. Ей-Богу, лучше бы напрудила. Было бы не так стремно.

Ладно, ничего страшного. Подумаешь, все себя удовлетворяют рукой. Только не все это делают представляя того, кого хочется грохнуть!

Еще никогда я не выла как раненое животное. Это просто…идиотизм. Резко встаю с постели и почти бегу в ванную.

***

Из хороших новостей есть только одна. Русланчик-таки достал мне справку. И вроде надо как-то посущественнее поблагодарить, чем приготовить очередную порцию гнезд. К тому же, он снова подвозит меня до больницы. Но я так выбита утренним событием, что у меня не остается сил придумать что-то посущественнее, чем спасибо.

Меня даже не напрягает, что он не скрываясь пялиться на мои ноги в коротком белом платье. Да смотри уж, раз трогать нельзя.

– Я ваша должница. Просите, что хотите в пределах разумного без плашки восемнадцать плюс, – на мой комментарий Руслан усмехается и тут же переводит на меня взгляд.

– Давай на ты. У нас несущественная разница в возрасте.

– А сколько вам?

– Двадцать восемь.

– Но дело не в возрасте. Субординация и все такое.

– Я не твой руководитель, ты не моя студентка. У нас половина врачей перетрахались друг с другом, если не больше. Так что, как видишь, никакая субординация их не смущала.

– И тем не менее. Так неправильно, – открываю воду и делаю глоток.

– Ну раз ты моя должница – пойдем в субботу в клуб.

Нет, сегодня однозначно не мой день. Хорошо, что глоток был небольшим. Иначе машина была бы вся заляпана водой.

– Извините, поперхнулась.

– Я скину адрес.

– У меня вряд ли получится.

– Почему? – потому что я не собираюсь с тобой трахаться.

– Хочу остаться в субботу на практику. Не врачебную. Я устраиваюсь медсестрой в наше отделение. У меня первая смена во вторник. Так что мне страшно облажаться, – и ведь ни капли не соврала. Реально страшно.

– Ну до часов четырех потусуйся с медсестрой, все объяснит, а вечером в клуб.

– Я подумаю. Если не слишком устану.

Без двадцати девять мы паркуемся у больницы, и я испытываю какое-то нереальное наслаждение, попавшись на глаза Потапову. Выкусь, аномальный. Ты мне в трусы никогда в жизни не залезешь. И платье никогда с меня не снимешь. Сухо поздоровавшись, он обводит придирчивым взглядом мои босоножки и ноги. И снова выкуси.

Захожу в приемник и быстро сдаю анализы. Словно воровка забегаю в ближайший туалет и переодеваюсь в медицинский костюм и кеды. Так уж и быть, завистники, хрен вам, а не мои ноги. Убираю волосы в высокий хвост и возвращаюсь в отделение.

Кажется, белобрысая рада моему внешнему виду больше всех. Потапов скорее удивлен. С заведующей все оказывается еще проще, чем я думала, когда я демонстрирую ей справку и делаю наидобрейший вид.

– А если анализы не придут до вторника?

– Ничего страшного. Главное, что есть флюшка. Ты все документы, которые я тебе сказала, принесла?

– Да.

– Ну вот в перерыв зайдешь к старшей медсестре, договоритесь обо всем.

– А смены, когда я буду пропускать как студентка, как потом отрабатывать?

– Останешься после окончания практики на неделю больше положенного. А при желании, можно договориться с твоим руководителем и ничего не отрабатывать.

– У нас с ним плохая совместимость. Он на меня точит зуб за то, что я слегка поцарапала его машину и скрылась с места, – эх, была не была, радуйся, что я не имею на него виды. – Ну ладно, спасибо. Я пойду.

Выхожу из кабинета и вдыхаю полной грудью. Кто-нибудь отмойте эту вонючую бабу!

Прохожу мимо сестринского поста и усмехаюсь в голос. Кому скажи – не поверят. Я за полгода ни разу не задумывалась о работе, тем более о должности медсестры. Да еще и с такой маленькой зарплатой. Но стоило кому-то сказать, что я никчемная, как меня это задело. Сильно. Хотя, не кому-то. Десятки раз папа говорил о моей неспособности к самостоятельности и еще кучу всего, на что можно было обидеться.

Но задел меня именно Потапов. Я как маленькая обиженная девочка хочу доказать ему обратное. И докажу!

Удивительно, но день проходит без нареканий с его стороны. И что самое аномальное, я ловлю себя на мысли, что мне совершенно не нравится отсутствие придирок и троллинга. Больная, ей-Богу!

***

Мать моя женщина, это будет хуже, чем я себе представляла. Одно дело – делать отточенные манипуляции типа инъекций, но совершенно другое – разбираться в бумажных тонкостях. Журнал регистрации поступивших и выбывших пациентов, журнал движения больных, журнал сдачи и приема дежурств, журнал лихорадящих больных. И еще как минимум два журнала. Кому нужна эта ненужная фигня?

Я готова была поклясться, что в списке дежурств Потапов не значился. Но в пятнадцать минут десятого появляется именно он. Кажется, он тоже обалдел от того, что за сестринским постом обнаруживает меня.

– Ты что здесь делаешь?

– Сижу. И вам доброе утро.

– Можешь идти домой. Я тебя не звал на дежурство. Отдыхай.

– Спасибо за разрешение, но я не к вам на практику.

– А к кому?

– Я здесь на вольных началах. Решила, так сказать, влиться в процесс работы медсестры. У меня скоро первая смена. Попрактикуюсь, чтобы не облажаться.

Не такой я реакции от него ожидала. Эта скотина улыбается.

– О, как я тебя задел.

– У вас превратное мнение обо мне. Вы, кстати, опоздали на пятнадцать минут. Там тетенька в коридоре с диабетом воет и страдает. И что-то мне подсказывает, что ее запихнули сюда не по профилю. Ей, скорее, в неврологию. Вы бы поторопились, Сергей Александрович. Вдруг там инсульт.