Жестокий роман. После (СИ) - Ангелос Валерия

— Ладно, патлатого возьмем, а этот… бритый, он что, болеет чем-то?

— Нет, нормальный он. Ты за кого меня держишь? Стал бы я везти к вам заразного? Просто пацан с моим лезвием игрался. Сам себя обкорнал.

— И давно его к оружию тянет?

— Давно. Первым, что он тронул, когда пришел черед судьбу выбирать, была наша родовая сабля.

— Отойди.

И опять этот скрипучий голос. Шорох одежды. Шепот шагов. Все расступились по команде. Рядом мелькнула тень.

Я наконец отвлекся от костра и увидел старика.

Он склонился надо мной, вглядывался в мои глаза, будто искал что-то. А я думал только о том, как такой дряхлый старикан вообще дышит.

Сколько ему? Лет сто? Кожа сморщенная. Бледная. Он больше походил на труп, чем на живого человека.

А потом что-то блеснуло перед моими глазами. Резко. Едва различимо.

— Сильная в тебе кровь течет, мощная, — прохрипел старик. — Только ты проклят будешь. Род свой предашь.

Он тогда много бормотал. Я и малой части не запомнил, а много еще просто не понимал.

Я уже потом понял, что старик нож надо мной занес. Резко. Двинул рукой так, будто лезвием собирался ударить прямо в глаз.

А я не отшатнулся. Страха не чувствовал. Точно знал — ничего не будет.

Только черт раздери. Я тогда был слюнявым мальчишкой. Рефлексы еще молчали. Что я мог соображать? Как бы себя защитил?

Старик еще поводил ножом перед глазами. Оценивал.

— Пусть остается, — вынес вердикт.

— Но он же сопляк…

— Да куда ему…

— Я его выбрал.

Последняя фраза заставила всех заглохнуть.

Отец был доволен, что обоих его сыновей приняли на учебу. А мы с братом еще не знали, сколько дерьмища нас впереди ждет.

Север закалял. Огнем и холодом. Не каждый из тех пацанов, что с нами начинали дожил до финала учебы. Но те, кто дошел до конца, стали настоящими воинами. Там, на бескрайних заснеженных просторах, действительно пробуждалось нечто новое, первобытное, толком неизведанное.

Старика со скрипучим голосом я не видел до самого последнего дня.

Когда отец приехал за нами и радовался тому, как окрепли его сыновья, дряхлый дед задержал меня. Ухватил за плечо и пробормотал на ухо:

— Гляди, так радуется, еще не понимает, что выковал оружие, которое однажды его убьет.

Обычно я не использовал и половины приемов, которые изучил там. Просто не было такой потребности. Хватало базовых навыков.

Да и жизнь изменилась. Борьба за власть в мире выглядела иначе.

Холодное оружие потеряло прежнюю ценность. Огнестрел вышел на первый план. Высокие технологии давали шанс любому хмырю уделать реального бойца.

Конечно, меня тянуло к саблям и кинжалам. Я продолжал тренировки на старый манер. Совершенствовал навыки единоборств.

Но стоило учитывать новый порядок. И там физическая подготовка редко играла решающую роль. Скорее это был один из базовых факторов.

Крепкие мышцы. Мощный удар. Быстрая реакция. Кто держит тело в тонусе, не позволит и мозгу заплыть.

На Севере каждый мог открыть свой потенциал. Если оказывался достаточно сильным и выносливым. Слабаки сгорали. Кто-то в первые же дни. Кто-то посреди учебы. Там отсев всегда оставался жестким. Потом я слышал, что это место закрыли, ссылаясь на то, что методы устарели и представляли угрозу.

— Ваши власти боятся, вот и прикрыли контору, — скалился мой старший брат. — Только на Севере могли готовить берсерков.

— Херня, — отмахнулся тогда я. — Просто легенда.

— Не скажи, Марат. Разве ты не помнишь? Сам же входил в раж. Мы оба побывали на той стороне. Иногда начинает казаться, что обратно до конца так и не вернулись.

Мой брат кайфовал от всякой заумной хуеты. Чем он только не занимался. Йога. Техники дыхания. На Мальте подсел на дайвинг. Нырял без снаряжения.

Но я оценивал реальность как она есть.

Главным навыком, которому обучали на Севере, был “выход берсерка”. Воин должен достичь особого состояния. Выпустить на свободу всю свою ярость. Дикость. Злобу. Неистовство. Должен отпустить контроль над разумом и дать инстинктам выйти на волю.

Мало кто мог такого достичь.

Скорее уж от бесконечных тренировок и адского холода плавились мозги.

— Любого берсерка можно просто пристрелить, — хмыкнул я.

— Ошибаешься, — сказал брат. — Настоящий берсерк становится неуязвим. Его не возьмет ни сталь, ни свинец. Его никак нельзя убить.

— Это бред.

— Ты же поднимался в горы. Ты должен помнить.

— Нихуя.

Под конец нас и правда заставляли тащиться в горы. Там от перепадов давления могло накрыть так, что мало не будет. А уж если добавить рукопашные бои, пару кинжалов и саблю, которой тебя постоянно пытаются покромсать на куски, то и без особых талантов озвереть легко.

Что-то открывалось во мне там. Что-то пробуждалось внутри. Животное. Бешеное. Необузданное.

Потом такое бывало в бою. Но иначе. Слабее. Не до такой степени мощно. Как тенью проходило мимо.

Я не видел в этом ничего необычного. Нормальная реакция. Выброс адреналина. Агрессия. Привычный расклад.

В свое время взял не одну медаль на профессиональных боях. Часто отпускал свою звериную часть прогуляться. Хлебнуть свежей крови.

Я не ждал, что нырну в темноту настолько глубоко. Не ждал, что отключусь и перестану соображать.

Но именно это произошло, когда начался десятый бой в тюрьме.

Расклад вырисовывался дерьмовый, и все равно я понимал, что справлюсь. Завалю каждого из своих противников. Особенно помогло то, что они еще и между собой как крысы сцепились, не стали объединяться против меня одного.

Я должен был себя контролировать. Нужна была имитация срыва, а не реальный срыв. Нужна была чистая башка. Никакого тумана. Ноль эмоций.

Иначе я мог всадить нож совсем не туда, куда было договорено.

И блядь, я был уверен, что держу себя. На все сто.

Ебануться.

В итоге я сам не заметил, как и когда это произошло. И что это вообще было. Я и раньше попадал в тяжелые схватки.

Почему именно тут перемкнуло?

Я будто вырубился. Кругом чернота. Кровь бьет по вискам так, будто рядом барабаны стучат. Холод сковал. А дальше все прояснилось, но я не сразу понял, что точно со стороны за самим собой наблюдаю.

Я не контролировал собственное тело. Не управлял своими же кулаками. Только отлично справлялся и без этого.

Разбросал всех. Разметал так, что не оставил никому ни единого шанса.

И внутри — дикая жажда. Точно пропасть открылась. Странный зов. Утробный. Еще хочу, еще. Жрать. Больше. Нереально насытиться.

Я и раньше впадал в раж. В азарт. Давал волю агрессии. Что в первый день здесь, когда меня пытались поломать в камере. Что потом, когда вышел на бой против местного чемпиона.

Но это… это было что-то абсолютно другое.

Латинос оказался рядом. Он выглядел довольным. Усмехался. Но эти детали я отметил как фон. Едва ли соображал в тот момент.

Я даже не думал. Просто сделал. Всадил нож в его грудь.

А потом отдернул руку и очнулся.

Но было уже поздно.

Латинос захлебывался кровью. Хрипел. Это точно не было постановой. Я понимал, что ударил не туда. Вот только… нет, я даже в состоянии помутнения все сделал верно.

Четкий удар. Туда, куда мы договаривались.

— Развивай это, — прохрипел старикан, сжимая мою руку. — Сам. Развивай. Это был единственный путь.

— Чего? — скривился. — Какого хера?

— Я дал тебе… ты поймешь…

Он дернул головой. Стиснул челюсти.

— Но теперь ты должен сам, — пробормотал. — Только сам. Понял?

— Нихуя не понял.

Он усмехался. Или меня снова накрыло? Старикан снова дернулся и еще крепче сжал мою руку.

— Убей их, — выдал на выдохе.

Это были его последние слова.

Я смотрел в потухшие глаза латиноса. Видел в нем отражение совсем другого старика. Того, что скрипучим голосом сказал мне о моем проклятии на Севере.

Латинос устроил подставу.

Он не собирался никуда бежать. Он хотел, чтобы я его грохнул. И добился своего. Мог просто прямо сказать. Я бы его на месте удавил.