Предательство, которому ты служишь (ЛП) - Лоррейн Трейси

— На поле, гребаный мудак.

Я откидываю голову назад и смеюсь, когда парень хлопает ладонью по крыше и захлопывает дверь. И будь я проклят, если это неприятно делать.

— Подожди, — кричу я, опустив окно, когда он идет к своей машине. — Ты собираешься увидеться с ней, не так ли?

— Да. Но не замолвлю за тебя словечко. Если хочешь ее, то должен сделать всю работу.

— Спасибо, — бормочу я, не ожидая ничего другого.

Лука вышел из здания, пока мы все еще разговаривали, и смотрит на нас с хмурым выражением на лице.

— В этом сезоне мы можем пройти весь этот путь снова, и ты это знаешь, — говорю я ему.

— Посмотрим, — ворчит Лука, прежде чем направиться к своей машине, не обращая на брата ни капли внимания.

Леон, похоже, ничуть не смущен, когда садится в свою машину и заводит двигатель.

Я жду, пока они оба исчезнут, прежде чем отправиться делать то, что предложил Леон. Налаживать свою гребаную жизнь.

— Привет, — говорит Рид, когда я захожу к нему на кухню и нахожу его за стойкой, готовящим что-то.

Это странное зрелище, но, с другой стороны, это Рид Харрис. Такой он во всем. Совершенно чертовски странный.

— Привет. У тебя уже есть какие-нибудь ответы для меня?

— Забавно, что ты спрашиваешь об этом, — говорит он, моет руки и поворачивается ко мне. — Как раз собирался позвонить тебе сегодня.

Я смотрю на него, ожидая, что он скажет все, что должен мне сказать.

— Пошли, она сама тебе скажет.

— Она все еще жива?

— Конечно. Зачем она мне мертвая?

— Псих, — бормочу я, следуя за ним к двери в подвал, заставляя его смеяться.

Тепло в доме уменьшается по мере того, как мы спускаемся по лестнице, и запах меняется на гораздо менее приятный, чем то, что Рид готовил там, наверху.

Проходим мимо всех дверей, что заставляет меня снова задаться вопросом, есть ли кто-нибудь за ними внутри.

— Сколько гостей у тебя сейчас? — спрашиваю я, не в силах сдержать вопрос.

— Парочка. Но эта, безусловно, моя любимица.

— И это означает, что все остальные — мужчины, — невозмутимо говорю я, когда он открывает ту же дверь, за которой оставил Алану в субботу вечером, когда я имел неудовольствие прийти сюда.

— Да, еще и скучные ублюдки. Визжат, как маленькие сучки. Так ведь? — рычит он, пугая меня, когда несколько раз ударяет кулаком по двери рядом с дверью Аланы.

Из-за двери не доносится ни звука, полагаю, потому что они звуконепроницаемы, так что я могу только представить реакцию того, кто может быть внутри.

— Я преобразил своего нового питомца. Что ты об этом думаешь?

Положив руку Алане на поясницу, Рид выводит ее из маленького помещения.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на ее короткие светлые волосы. Но еще более шокирующим, чем потеря ее длинных локонов, является то, насколько хорошо это выглядит.

— Ты сам это сделал?

— Да. Кажется, я, возможно, упустил свое призвание в жизни, — говорит он, поощряя женщину снова сесть на стул.

Я оглядываю его камеру пыток, а затем смотрю в его дикие глаза, когда Рид смотрит на своего «питомца».

— Нет, нет. Думаю, ты именно там, где и должен быть.

Он посмеивается, передавая Алане стакан воды, давая мне возможность изучить ее.

Кроме новой прически, я не вижу никаких других свидетельств того, что он что-то с ней делал. Нет ни порезов, ни ушибов, ни отсутствующих пальцев. Хмурюсь, когда вспоминаю кровь, забрызгавшую его, когда Рид вышел после разговора с ней в субботу вечером. Разве это была не ее кровь?

— Давай, милая. Не заставляй моего мальчика ждать. Скажи ему то, что сказала мне, — требует Рид.

Ее усталые глаза встречаются с моими, и я вижу настоящие перемены в ней. Блеск в ее глазах угас. Алана выглядит усталой и изможденной. Это то, чего она заслуживает после того, что сделала с Летти, но все же я не могу не чувствовать себя немного виноватым. Помимо ее недавних дерьмовых поступков, женщина никогда на самом деле не делала ничего такого, что заставило бы меня думать, что она плохой человек. И после того, как я увидел, как она противостояла Риду в субботу вечером, мне теперь интересно, какова ее настоящая история.

Алана, конечно, не та слабая, одинокая маленькая женщина, за которую ее выдает Виктор.

— Он заставил меня, — шепчет она, ее глаза не отрываются от моих.

— Он? Кто он? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал тихо и угрожающе.

— В-Виктор.

— Он заставил тебя сказать мне, что ты беременна?

Она кивает.

— Почему?

— Он хочет удержать тебя.

В ее словах нет ничего удивительного. В глубине души это то, чего я ожидал, но именно то, что не хотел слышать.

— Хотел, чтобы ты влюбился в меня, вернулся к этой жизни и забыл о колледже.

Падаю на стул, который стоит позади меня, сжимая кулаки, и позволяю ее словам осесть в моей голове.

Гнев бурлит во мне, как буря, но направлен он не на Виктора, ну, не весь, большая его часть направлена на меня самого. За то, что поверил, что все это действительно возможно, что он сдержит свое слово, отпустит меня и позволит мне иметь будущее за пределами «Ястребов» и Харроу-Крик.

Я был таким чертовски глупым, что поверил ему.

Снова встав, поднимаю стул с пола и швыряю его в стену с грохотом, который эхом отражается от голого бетона вокруг меня.

— Почему, Алана? Почему ты это сделала? — рявкаю я, приближаясь прямо к ее лицу.

— Потому что у меня не было выбора, — отвечает она, не сбиваясь с ритма и даже не вздрагивая.

— А твоему мужу нечего было сказать по этому поводу? О том, что тебя послали трахнуть меня?

— Я же говорила тебе, мы не…

— Почему, Алана? Почему твой муж не хочет трахать тебя? — Я опускаю взгляд вниз по ее телу. На ней все та же одежда, в которой она была в субботу — футболка «Пантер» и короткая джинсовая юбка. Мурашки по коже — единственный признак того, что женщина не совсем счастлива, находясь здесь в качестве пленницы Рида.

Я перевожу взгляд на него, мне чертовски любопытно, что он с ней сделал, чтобы заставить говорить. Обычно парень орудует кулаками или ножом, но сейчас Алана выглядит в идеальном состоянии.

— Потому что он этого не сделает. Это не имеет значения. Чем меньше ты знаешь, тем лучше.

— Что, черт возьми, это вообще значит?

— Это значит, что я такая же гребаная марионетка, как и ты, Кейн. Я, блядь, не хочу этого, — говорит она, разводя руками. — Никогда, блядь, не хотела этого.

— Ты вышла замуж и должна была понимать, что станешь частью этого.

— Разве? — усмехается она.

— Что мы упускаем? — спрашиваю ее, прежде чем посмотреть на Рида, подозревая, что он знает об этом больше, чем говорит.

— Это не имеет значения. Не знать безопаснее.

Я делаю шаг назад, снова смотрю на нее.

— Твои медицинские записи соответствуют действительности?

— Да. Я не могу… не могу… — Ее голос срывается, прежде чем женщина опускает взгляд в пол. Это первый и единственный раз, когда на нее вообще что-то повлияло.

— Мне нужно, чтобы ты сама сказала Летти. Ты извинишься перед ней и скажешь правду.

— Хорошо, — шепчет она.

Мои глаза расширяются от шока.

— Хочешь верь, хочешь нет, Кейн. На самом деле я никогда не хотела причинить боль ни тебе, ни ей.

— Поверю в это, когда увижу.

Повернувшись к ней спиной, я направляюсь к лестнице.

— Нам нужно поговорить, — бросаю я через плечо, мой взгляд останавливается на Риде.

Он кивает.

— Сейчас подойду.

Я больше не смотрю на Алану. Поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз, мышцы болят после напряженной тренировки сегодня днем.

Расхаживаю взад и вперед по коридору Рида, ожидая его появления.

— Мне нужно уйти, Рид. Мне нужно выбраться оттуда немедленно, — рявкаю я, как только он появляется в дверях.

— Думаешь, я, блядь, этого не знаю. Я пытаюсь, но он не отпускает, чувак. Виктор собирается отобрать у тебя все, если мы не будем действовать разумно.