Джасинда Уайлдер - На веки вечные
— Господи, Кейд... Я был дерьмовым отцом, правда? Ты...
— Боже, папа. Я не пытаюсь возложить на тебя вину. Клянусь, нет.
Я обошел стол и встал в трех футах от него. Мой отец, который когда-то казался мне почти сверхчеловеком, теперь был напуган и опустошен.
— Я смогу это сделать, папа. Я сделаю. Мне это нужно.
Он отмахнулся.
— Отлично. Думаю. В сейфе у меня есть какие-то деньги. Подожди.
Он вышел из кухни и пошел в кабинет. Каждый шаг явно давался ему с трудом. Когда он вернулся через пять минут, в руках у него был конверт, набитый деньгами, и сотовый телефон, все еще в коробке.
— Тут больше, чем нужно. Должно хватить тебе на все лето. Плюс — дед может помочь.
Он вручил мне телефон — новенький айфон.
— Предполагалось, что мама подарит его тебе за хорошие оценки после окончания школьного года. Думаю, ты его заслужил. Загрузи GPS. Я запишу тебе все номера, которые тебе понадобятся: мой, дедушкин, бабушкин и телефон дяди Джерри.
— Он подключен? — спросил я.
Он дважды медленно кивнул.
— Да, твоя собственная линия. Наверное, ты знаешь, как им пользоваться?
Я кивнул.
— Конечно, я разберусь.
Повисла долгая, неловкая тишина. Наконец я подошел к нему и обнял одной рукой.
— Спасибо, папа.
Несколько секунд он неподвижно стоял, потом обнял меня крепко двумя руками и прижал к себе, что я едва мог вздохнуть.
— Мне жаль, Кейд. Мне жаль. Господи, мне так жаль. Я просто... не могу...
Он всхлипнул, и мне не хватило духу оторваться от него, чтобы посмотреть, плачет ли он.
— Она была всем для меня. Всем, что я знал. Я был с ней всю жизнь. Она была первой, с кем я подружился в Детройте. Она была...всем. Я... я...
Он замолк, и его плечи поникли.
— Мне так жаль. Я не... не могу...
— Папа, хватит. Пожалуйста. Все в порядке.
— Не в порядке. Ты потерял мать, но все, о чем я думаю — мое...
Я отошел от него.
— Хватит! Черт! Хватит! Не хочу говорить об этом с тобой. Ее нет, и мы оба должны пережить это, сделать все, что в наших силах. Я ничего не держу против тебя. Честное слово. Просто... ты тоже не умирай, ладно?
Я пытался превратить это в шутку, но не получилось.
Он рассмеялся, но смех был безрадостным.
— Я делаю все, что могу, сын.
Не думаю, что он преувеличивал больше, чем я.
Снова между нами повисла тишина, и это было уже слишком. Я сунул конверт в задний карман и вышел из кухни, в прощальном жесте подняв коробку с сотовым телефоном.
— Я, наверное, уеду рано утром, так что... пока.
— Пока, Кейд. Веди машину осторожно. Звони, если понадобится.
Я кивнул, но позвонил бы ему только в случае чрезвычайной ситуации.
Он ушел. У себя в комнате я сел за стол и попытался ни о чем не думать, пока засовывал немного денег в кошелек, а остальные — в рюкзак, где уже лежали альбомы, коробки с карандашами, туалетные принадлежности, карты, инструкции и немного еды. Я заснул, размышляя, что это значит, если папа разрешает шестнадцатилетнему подростку, своему единственному ребенку, самому ехать до Вайоминга. Единственный вывод, к которому я смог прийти — ничего хорошего.
Глава 13
Я был на полпути к Чикаго, когда понял, что так и не рассказал деду о том, что приезжаю к нему на лето. Проблема была в том, что я знал — дед просто лопнет со злости, если узнает, что я еду туда один. Хотя мне все равно нужно ему рассказать. Больше всего дед не любил сюрпризы.
Я свернул с шоссе I-94 на обочину и быстро просмотрел мой короткий список номеров, пока не нашел телефон деда. Глубоко вздохнув, я нажал кнопку вызова.
Прозвучало четыре гудка, и потом раздался низкий, хриплый голос деда.
— Алло? Кто это?
— Привет, дед. Это Кейден.
— Кейден? Твой папаша наконец купил тебе мобильный телефон?
Я нервно рассмеялся.
— Да. Знаешь, за хорошие отметки в этом году.
Я прокашлялся.
— Так вот, этим летом я собираюсь на ранчо.
— Да ну? Неужели наелся своего высокохудожественного дерьма?
— Дед. Это была эксклюзивная программа для самых талантливых детей моего возраста в стране. Было честью поехать туда в прошлом году.
— Но все-таки ты не едешь туда снова.
Я почти видел, как он прищурился, говоря это.
— Да, ты прав. Я наелся этого высокохудожественного дерьма. Но я все равно художник. Так что не слишком-то надейся.
Он любил шутить, что когда-нибудь я приду в себя, решу переехать в Вайоминг и позволю ему воспитать меня, чтобы унаследовать ранчо.
— Вот черт! На минутку я даже обрадовался.
— Прости, дедушка.
Он прокашлялся — знак того, что шутки кончены.
— Так когда твой самолет садится в Шайенне?
Я заколебался.
— Ну, вот в чем дело, дед. Я... в этом году я еду сам.
В кой-то веки дед потерял дар речи. Ответил он только через несколько секунд.
— Дерьмо, — зарычал он, — тебе только шестнадцать. Твой папаша никак не разрешит тебе.
— Я уже уехал. Я на полпути в Чикаго.
— О чем, мать твою, думал твой отец?
Когда я был младше, дед старался не ругаться, но, как и папа, чем старше я становился, тем реже он контролировал свою речь.
Я не нашелся, что сказать, потому что не знал, о чем отец думал.
— Он... он много работал.
— Ты ведь не сбежал, нет?
— Нет.
Я моргнул, когда мимо пронесся полуприцеп и машина затряслась.
— Папа знает.
Дед долго молчал, но я знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что он все обдумывает.
— Полагаю, здесь я немного смогу помочь. Я хочу, чтобы ты звонил мне каждые четыре часа, Кейден. Ты понял? Ровно каждые четыре часа. Это значит, что для этого ты будешь останавливаться на обочине, ясно? Пока ведешь, не звони и не пиши сообщения. Убавь громкость музыки. Следи за слепыми зонами.[11] Ты меня понял?
— Да, сэр.
— Это самая идиотская вещь, о которой я слышал. Чтобы в шестнадцать лет самому, черт возьми, вести машину почти тридцать часов. Мне стоит позвонить Эйдану и перекинуться с ним парой слов о том, что я должен делать.
— Не надо, дед. Он... просто не звони ему. Со мной будет все в порядке. Клянусь.
— Он, кажись, никак не может пережить, что потерял твою маму, так?
— Кажись, нет.
От нахлынувших воспоминаний мне стало больно. Когда я приезжал с ранчо, я всегда говорил, как дед немного гнусавил и говорил «кажись». Каждый год мама приходила в ужас и хлопала меня по плечу каждый раз, когда я говорил «кажись» или «не заимел» или что-нибудь такое. В этом году переживать больше некому.
— Это чертовски печально, Кейден. Она была хорошей женщиной, чересчур хорошей для него, я всегда говорил. Я знаю, что потерять ее — худшее, что может произойти, но это не оправдание, чтобы разрешить подростку твоего возраста отправляться в такой путь одному.
