Выкупленная родная семья (СИ) - Фави Ксения

Юля ворчит в сторону свекрови, а мои ноги становятся ватными. Теперь надежда только на Мирона.　

Я тоже не могу находиться на месте. Забываю обо всем на свете — родителях, что выскочила без куртки. Ноги сами несут меня за ворота.　

— Лада, ты куда? — кричит мне в спину жена брата.　

Торможу лишь на секунду.　

— Мне тоже надо… уйти.　

Нет ни времени, ни сил объяснять. Оказываюсь на улице, она широкая с частыми домами вдоль. Минутах в десяти по прямой остановка. Шарю в кармане, смартфон со мной. Слава технике, им я если что смогу расплатиться за проезд. И главное — позвонить. Ведь я понятия не имею, куда податься.　

Иду к остановке и молюсь всем богам за своего малыша.　

Больше Иван и близко не подойдет к моему ребенку! Я сделаю для этого все, что угодно. Родителям тоже надо будет открыть правду, хоть видит бог, я желала их сберечь. Мама мне, к слову, звонит, но я не беру трубку.　

Загружаюсь в маршрутку вместе с довольными пенсионерками и унылыми молодыми людьми. Не знаю, почему, но ехать я решила в особняк Мирона. Сам он не отвечает на вызовы и мне не перезванивает. А так я хотя бы буду ближе к его людям и связи с ним. В голове все время прокручиваю его успокаивающие слова и держусь за них, как за соломинку.　

Путь без авто не так прост, мне нужно пересесть на электричку. Не знаю, почему я задерживаюсь на выложенной серой плиткой площади. Решаю в двадцатый, наверное, раз нажать на контакт Мирона. Хорошо, что он вообще заставил меня сохранить его номер…　

— Лада, ты где?　

Чуть сознание не теряю от его голоса.　

— На станции! Мирон, что с Матюшкой?! — люди оборачиваются на мой громкий крик.　

— Сын со мной.　

Это самая счастливая новость в моей жизни.　

— С ним все хорошо?! — уточняю с надеждой.　

— Да, маленький в полном порядке. — Мирон не испытывает мои нервы, — где ты конкретно? Мне кажется, мы сможем тебя подхватить.　

Диктую координаты дрожащим голосом. Конечно, больше всего на свете я хочу дождаться их и прижать к себе малыша. И только сейчас понимаю, как замерзла. Или напряжение отходит, заставляя стучать зубы.　

— Я буду в зале ожидания… Сразу позвони, Мирон.　

Мужчина слушается. И уже минут через тридцать я вприпрыжку бегу к его машине. Той самой, на которой нас когда-то забрали из дома Ивана. Господи, даже думать тошно об этом мерзавце!　

— Тише, Лада, не напугай его…　

Бордовое авто стоит с краю платной парковки, в относительно тихом месте. Мирон при виде меня сразу выходит из него с Матюшкой на руках. Я бросаюсь к сыну.　

— Мой мальчик…　

Окидываю взглядом его теплый синий комбинезон, щупаю ручки и ножки.　

— Он цел и даже не замерз, кажется.　

Еще бы. Эта легкая на вид вещичка стоит целое состояние, ее нам покупал уже новый папа. Вернее, настоящий… После сегодняшнего дня это определение подходит Мирону целиком и полностью.　

— А ты вся дрожишь. Лада, идем в машину.　

Мы закрепляем Матвейку в люльке по всем правилам, но я не отпускаю его ручку. Мирон усаживается на водительское место. Поворачивается к нам.　

— Этот гад много на себя взял. И еще Сюзанна, куда эта идиотка полезла?!　

Кажется, я в первый раз вижу, что Мирон вышел из себя.　

— Иван сказал, что ты переписал на себя Матюшку незаконно, — глубоко вздыхаю, — что ты донор и не имеешь права. Он предлагал вернуться к нему…　

— А ты? — быстро переспрашивает Красильников.　

Злобно хмыкаю.　

— Да я на пушечный выстрел не хочу к нему подходить! Родителям тоже придется рассказать правду. Останется только верить, что отца это не убьет. Но тайны становятся опасными.　

— Вашу безопасность я теперь обеспечу.　

Глубоко вздыхаю и осознаю — я верю ему.　

— Расскажи, как всё произошло?　

Вижу, как сильные пальцы еще крепче сжимают руль.　

— Пока я разговаривал с твоим отцом, бабушка решила вынести Матвейку на улицу. Иван встретил их у крыльца, и она без задней мысли отдала ребенка. Зашла, сказала. Я тут же выскочил следом. Но увидел только бампер хорошо знакомой машины.　

— Что?　

Мирон горько усмехается.　

— Именно я покупал этот белый седан. В нем была Сюзанна.　

— Они спелись!　

— Да, — кивает мужчина, — ваш дачный поселок я знаю, поэтому двинул по другой дороге и перекрыл им выезд. Бывшая даже не вышла из машины, испугалась. Но не посмела заблокировать двери. Я взял сына, коротко переговорил с Иваном. Всё. Не тронул его, только потому что главным был малыш.　

Не дышу. Волна счастья отступает, в голове начинают зудеть вопросы. Что же будет? Суд? Красильников — родной отец Матюшки, но ребенок родился в браке с Иваном. На его деньги велись процедуры в клинике.　

— Мирон, ты защитил ребенка, как и обещал… Но что теперь будет?　

— Судя по всему, Иван и правда хочет забрать Матвея. — рассуждает мужчина.　

Обнимаю себя руками. Не могу понять его настроение по голосу.　

— Как ты считаешь, у него есть основания?　

Мирон трет переносицу кончиками пальцев.　

— Свое мнение я мог бы выразить только словами, не предназначенными для твоих ушек. Он не получит этого ребенка.　

Видимо, под словами он имел в виду мат. Но меня сейчас меньше всего волнует лексика.　

— А что вероятнее всего по закону? Ты правда поступил не по правилам, когда регистрировал Матвея?　

Он поднимает лицо, и почему-то оно кажется не совсем добрым.　

— Вся процедура оплодотворения была не по правилам. Донор должен был быть реально анонимным. Но тогда Иван хотел своего человека, и нюансы его не волновали.　

— Мне говорили другое, — теперь я опускаю глаза.　

— Неужели Иван настолько заслуживал доверия?　

Морщусь, не понимаю, к чему он.　

— Я знала его давно, мы несколько лет встречались до брака. Да ты и сам в курсе. Это же был Ваня! Как можно было заподозрить его в интригах?..　

Мирон смеется в ответ. Опять не понимаю, с добром или злом.　

— Вы стали самой нормальной в мире парочкой, — говорит он, — все как у людей. Вот только рафинированный муженек хочет совсем другого.　

Меня окатывает обидной, даже щеки горят. Если бы я могла откатить время назад!　

— Прости.　

Одно слово заставляет резко вскинуть взгляд в зеркало. Мирон Красильников никогда не извинялся за свои правдивые шутки.　

— По сути так оно и есть. — морщусь.　

— Я и сам хорош. — снова удивляет собеседник.　

— Ты жалеешь о сделанном? — решаюсь спросить.　

Мирон усмехается.　

— Раз уж пошел откровенный разговор, — начинает он, — скажу. Нет. Я это окончательно понял сегодня. А еще осознал, что мы натворили. Знаешь, один умный друг посоветовал мне. если я уж соглашусь на просьбу Ивана, держать вашу семью под контролем. Я безумно благодарен ему за такую мысль. Если бы я сейчас был где-то за границей… Иван издевался бы над вами.　

Он говорит бесцветным тоном, без всякого самолюбования. Не строит из себя героя. В его голосе даже есть страх.　

— Я тоже благодарна твоему другу…　

— Когда-нибудь вы познакомитесь. У них с супругой есть дочка, на полгода старше Матвея.　

Заявление, конечно, внезапное. Не о малышке и ее возрасте, а о знакомстве с ее родителями. С чего бы Мирону нас сводить? Мы-то не супружеская пара. Разум твердит логичные вещи, а сердце вздрагивает надеждой. Какой? Сама пока не понимаю.　

— Уверена, они хорошие люди, — отвечаю нейтрально, — хотя я теперь вообще не ручаюсь, что могу разбираться в характере человека.　

Мирон посмеивается и говорит без сарказма.　

— Человек вообще непростой зверь. А самое главное, ему свойственно меняться.　

— Думаешь, Иван изменился? Ну почему?! Хотя мне трудно понять, как я могла так ошибаться в нем… Но и он уже взрослый, чтобы кардинально меняться.　

Мирон ловит мой взгляд в зеркале. Оказывается, его серые глаза становятся такими глубокими, когда не щурятся от насмешки. Завораживают и успокаивают даже. Раньше мне все время хотелось опустить глаза при нем. А сейчас я смотрю и хочу, чтобы зрительный контакт не прекращался.