Фемида его любви — 2 (СИ) - Ельская Ингрид

— Только не говори, что мы будем снова прыгать?! — мой голос зазвенел на всю дамскую комнату.

Артем кивнул.

— Темочка, солнышко. Котик. Проси, что хочешь, но только давай без окон. Я боюсь высоты и не переживу еще раз прыгать. Плюс, если нас кто-то увидит, я потом буду писать объяснительную! — я сложила руки в мольбе, но меня никто не собирался слушать.

Он просто взял меня за руку и потащил за собой в коридор. Остановились мы возле кабинета «Композиции». Нажав на ручку, Артем убедился в том, что дверь заперта. Однако не отчаялся. Достав из кармана увесистую связку отмычек, он в пару движений открыл замок и зашел внутрь. Осмотревшись по сторонам, я юркнула за ним следом.

Мы никогда не обсуждали с Тёмой Вестника и его работу, но я часто задавалась вопросом, какая роль была отведена парню. Гадала, убивал он людей или просто выполнял мелкие поручения. Другими словами, мне было любопытно, запачканы ли руки Молчуна кровью. Глядя на него не создавалось впечатление, что передо мной убийца. Он вообще не вписывался в их компанию, оставаясь где-то в стороне. Удивительные гостины за городом показали мне, что парня не особо жаловали и не трогали только потому что он был под опекой Вестника.

А он он был выше их. Лучше. Честнее. Благодаря ему меня не посадили, он смог вовремя заткнуть меня, чтобы никто не услышал про беременность. Вспомнила, как он отмазал меня перед подругами и улыбнулась. Зная, что у меня есть Артем, на душе становилось теплее.

Парень тем временем открыл окно, залез на подоконник и уже звал за собой. Хоть он и подставил заботливо стульчик, чтобы я не карабкалась на подоконник, мои ладошки все равно вспотели, а ипостась авантюристки отдыхала на Канарах, посчитав, что во время беременности мне больше не пригодится.

Тёма спрыгнул первый и махнул рукой, чтобы я собиралась духом и повторяла за ним. Деваться было некуда. Сопя и молясь про себя, я встала на стул, затем шагнула на подоконник. Это было волнительно, но я пересилила свой страх и свесила ноги на улицу. Кинула тубус, портфель. Оставалось только собраться мыслями и пасть в объятия Молчуна, но первый шаг всегда самый сложный.

В тот момент, когда я дочитала самосочиненную молитву до донца и готова была прыгнуть, меня окликнули. Обернувшись, увидела нашу преподавательницу композиции. Студенты величали ее Фригидой Геннадьевной из-за внешности, схожей с рыбой нетопырь Дарвина и противного характера. Женщина всегда ходила в строгом коричневом платье, собранном высоком пучке, никогда не красилась и носила жуткие окуляры, делающие ее образ весьма комичным.

Несмотря на все вышеперечисленное, я была у Геннадьевны любимицей, да и я сама фанатела от того, как она преподавала композицию. Только вот сегодня преподаватель увидела меня в другом амплуа. Я ее обескуражила.

— Что тут происходит, Саша? Что ты делаешь? — Ирина Геннадьевна глядела на меня поражённо. Еще бы. Саша Козлова — одна из самых примерных студентов, божий одуванчик, не умеющий ругаться матом и вечно остающаяся после пар, сидит на подоконнике и планирует сигать вниз.

— Ирина Геннадьевна, ой… — я запнулась, не зная, что сказать.

— Саша? Я жду объяснений, — уже строгим тоном потребовала женщина, начав хмуриться.

— Ирина Геннадьевна. Мне очень надо. Я вам потом все объясню, — заверещала я и прыгнула вниз.

Артем меня поймал и рванул со мной на руках прочь под окнами, пока преподавательница что-то нам кричала вслед. Я не удержалась и звонко засмеялась. Давно я так не хохотала. Вспоминая лицо препода, аж живот скручивало от смеха. Когда Тёма поставил меня на ноги, я все еще продолжала хихикать.

— Она завтра точно заставит меня пойти к директору. Я тебе отвечаю, — между смехом сообщила я, пытаясь отдышаться.

Артем тоже веселился, хоть и согнулся, уперев ладони в колени, пытаясь перевести дух.

— Может тебе воды? — участливо спросила я и полезла в рюкзак, чтобы достать бутылку. Наблюдая, как Тёма жадно присосался к горлышку, открыла тубус, доставая из него рисунок и протянула парню. — Держи. Это тебе. Как обещала.

Мне всегда нравилось наблюдать за реакцией людей на мои работы. Любой творческий человек, несмотря на пройденный путь и опыт, нуждался в обратной связи. Это, как допинг. Важно видеть, что обмен энергией состоялся и тот, кто любуется твоей работой, восхищен. Ни один певец повторно не выйдет на сцену, если не будет слышать аплодисменты. Так и у меня. Мне было жизненно необходимо видеть обратную связь, заражаться эмоциями, чтобы творить новое.

Наблюдая за тем, как парень внимательно рассматривал свой портрет, я нетерпеливо кусала губы, ожидая вердикт. Я использовала одно из селфи, которое выпросила во время наших бесед и полночи писала, старательно выводя каждую черточку. Это была одна из лучших моих работ. Сегодня я показала ее преподавателю и получила «отлично». Артему должно было понравиться.

— Спасибо. Очень красиво, — показал он жестом, снова увлекаясь своим изображением.

Он не мог от него оторваться, периодически косясь с восхищением на меня и снова разглядывал свой портрет. Сегодня он увидел себя моими глазами. Я писала так, как вижу. Он и правда был очень красив. Глаза цвета топленного шоколада, в которых всегда плескалась тайна, угловатые скулы, четкий контур пухлых губ и шрам, который не смотря небрежность ему очень шел. Если сначала Молчун напугал меня и показался угрюмым, то теперь я могла часами любоваться его фото, желая разгадать загадку, которая таилась в постоянном молчании. Все это я показала в рисунке. Я, как умела, показала карандашом его красоту.

— Рада, что тебе понравилось, — сдержанно произнесла и покраснела, когда Тёма клюнул меня в щеку.

Он стал вести себя сдержанно. Не было попыток мня коснуться, он не терялся, как раньше рядом со мной. Артем стал более уверенным и невозмутимым. Видимо, моя беременность перекрыла клапан его влюбленности, пустив его чувства в дружеское русло. Меня такое положение вещей устраивало.

Артем припарковался прямо на территории универа, за углом корпуса. Теперь мне стало понятно, почему мы прыгали через окно: все выходы купированы людьми Вестника, незамеченными мы бы не вышли. А вот тонированная наглухо хонда с блатными номерами и пропуском на лобаче внимания не привлекала. Я не стала спрашивать, откуда пропуск, чья машина и откуда у Артема навыки медвежатника. Есть и хорошо. Чем меньше ты знаешь, тем дольше проживешь. Главное, мы выбрались и Тема был на моей стороне.

Молчун привез меня в частную клинику. Мы долго спорили с ним по поводу оплаты медицинских услуг. Конечно, спорили — это сказано громко. Я возмущалась на все фойе, а он угрюмо печатал в телефоне ответы. Оказалось, моих познаний в языке жестов хватает только на банальные фразы, а словарный запас Артема слишком большой для того, чтобы я могла все разобрать за несколько уроков. Да и сам парень как-то признался, что не очень хорошо умеет изъясняться жестами, предпочитая телефон.

Он победил. Убедил меня в том, что все оплачено и пути назад нет. В этой клинике можно было встать на учет конфиденциально, в обычной ЖК про мое положение моментально бы узнал Вестник. Со слов Артема, тот не был уверен до конца в моей беременности и не стоило раньше времени травить его красной тряпкой. Последствия нам бы не понравились. Я согласилась.

Меня проверили вдоль и поперек, забрали, как мне показалось, практически всю кровь, выписали витамины и отправили домой. Результаты анализов пообещали отправить на почту и выдали логин и пароль от этой почты во избежание утечки информации. Удивительный сервис. Оставалось только догадываться, сколько стоили услуги и как мне расплачиваться с Артемом.

— Все хорошо? — спросил Молчун в машине. Он снова перешел на жесты.

— Да. Мне дали послушать сердечко, сказали, что все нормально, только, скорее всего, гемоглобин пониженный, поэтому я падаю в обмороки и чувствую слабость. Тонуса, на удивление, нет.

— А сказали, кто? Мальчик или девочка? — своим вопросом он снова вызвал во мне улыбку.