Кристин Хармель - Забвение пахнет корицей
Роза прерывисто вздохнула и посмотрела в глаза Хоуп, внучке, которой она испортила жизнь. Мать Хоуп, Жозефина, была несчастна, она страдала из-за ее, Розы, ошибок. И Хоуп тоже страдает. Роза отчетливо читала это и по глазам Хоуп, и по тому, что за жизнь ей выпала. Роза перевела взгляд на Анни, на эту девочку, которая заставила ее память проснуться. Пусть хоть у правнучки все сложится хорошо!
– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, – произнесла наконец Роза, поворачиваясь к внучке.
– Что? – заботливо ответила Хоуп. – Я сделаю для тебя все, что захочешь.
Хоуп не знала, на что соглашается, но у Розы не было выбора.
– Мне нужно, чтобы ты поехала в Париж, – спокойно сказала она.
У Хоуп глаза полезли на лоб. В Париж?
– Да, в Париж, – не колеблясь, подтвердила Роза. Не дожидаясь, пока внучка задаст вопрос, она продолжила: – Я должна знать, что произошло с моей семьей.
Роза полезла в карман и достала список – он словно ожег ей пальцы огнем – и аккуратно подписанный чек на тысячу долларов. Хватит на билет на самолет до Парижа. Пальцы у Розы горели, когда Хоуп забирала у нее бумаги.
– Я должна знать, – тихонько повторила Роза. Волны плескались у плотины ее памяти, и душа уже изготовилась к тому, что вот-вот хлынет паводок.
– Твоя… семья? – с сомнением переспросила Хоуп. Роза кивнула, и Хоуп развернула бумажный листок.
Ее глаза быстро пробежали по строчкам, по семи именам.
Семь имен, подумала Роза. Она посмотрела вверх, где начинал уже проступать ковш Большой Медведицы. Семь звезд на небе.
– Я должна знать, что произошло, – сказала она внучке. – Поэтому поезжай.
– Вы о чем? – перебила Анни. У нее был испуганный вид, и Розе хотелось бы успокоить девочку, но она знала: утешения даются ей нисколько не лучше, чем правда. Она никогда не умела утешать. Кроме того, Анни уже двенадцать. Достаточно большая, чтобы знать. Всего на два года меньше, чем было самой Розе, когда началась война.
– Кто все эти люди? – спросила Хоуп, вглядываясь в список.
– Это моя семья, – кивнула Роза. – Ваша семья.
Она на минутку прикрыла веки, мысленно перечисляя эти имена, выжженные у нее прямо в сердце, которое, как ни удивительно, продолжало биться все эти годы.
Альбер Пикар, р. 1897
Сесиль Пикар, р. 1901
Элен Пикар, р. 1924
Клод Пикар, р. 1929
Ален Пикар, р. 1921
Давид Пикар, р. 1934
Даниэль Пикар, р. 1937
Когда Роза открыла глаза, Хоуп и Анни смотрели на нее. Она вздохнула.
– Ваш дедушка ездил в Париж в сорок девятом году, – начала Роза.
Голос у нее дрожал, потому что эти слова было трудно выговаривать вслух, даже теперь, спустя столько лет. Снова прикрыв веки, Роза вспомнила лицо Теда в день, когда он вернулся домой. Он не мог смотреть ей в глаза и избегал ее взгляда. Говорил он страшно медленно, потому что принес вести о людях, которых она любила больше всего в этом мире.
– Все они умерли, – продолжила Роза после паузы. Раскрыв глаза, она поглядела на Хоуп. – Тогда мне было этого достаточно, ничего больше я знать не хотела. Я даже попросила твоего дедушку ничего мне не рассказывать. Мое сердце не вынесло бы.
Только после того, как Тед принес ей страшные вести, Роза наконец согласилась переехать с ним в городок на полуострове Кейп-Код, в котором он родился и рос. До тех пор она была твердо намерена оставаться в Нью-Йорке – на всякий случай. Она была уверена, что там, в Нью-Йорке, ее непременно найдут, на месте встречи, о котором они договорились много лет назад. Но теперь оказалось, что искать ее некому, никого не осталось. Она была утеряна навсегда.
– Все эти люди… – Анни нарушила тишину, мигом вернув Розу к действительности. – Они все, типа, умерли? А что с ними случилось?
Роза помолчала.
– Мир рухнул, – ответила она наконец. Никакого другого объяснения она не могла бы дать, к тому же это было правдой. Мир обвалился, как рушатся здания, он просел и сложился, превратившись в нечто неузнаваемое.
– Ничего не понимаю, – испуганно шепнула Анни. Роза вздохнула.
– Есть тайны, о которых невозможно рассказать, иначе вся жизнь пойдет прахом, – сказала она. – Но я знаю, что когда память моя умрет, то вместе с ней умрут и те, кого я любила, кого хранила в сердце все эти годы.
Роза смотрела на Хоуп. Она знала, внучка когда-нибудь постарается все объяснить Анни. Но сначала пусть поймет сама. А для этого придется съездить в город, где все начиналось.
– Прошу, поезжай в Париж поскорее, Хоуп, – настойчиво проговорила Роза. – Я не знаю, много ли времени мне еще осталось.
А потом замолкла. Слишком устала. Она, кажется, сказала больше, чем за прошедшие шестьдесят два года, с того дня, когда Тед вернулся домой с новостями. Роза смотрела в небо, на звезды и нашла одну, которую она звала Папа,´ и другую, ее она назвала Маман, и еще звездочки, что получили имена Элен, Клод, Ален, Давид, Даниэль. Одной звезды до сих пор не хватало. Роза никак не могла ее найти, как ни искала. И знала, знала всегда, что сама в этом виновата. Потому она и хотела, чтобы Хоуп узнала о нем, когда поедет в Париж. Она знала, что это перевернет всю жизнь Хоуп.
Хоуп и Анни еще о чем-то спрашивали, но Роза больше их не слышала. Она закрыла глаза и стала молиться.
Приближался прилив. Вот и началось.
Глава 7
– Ты, типа, понимаешь, о чем она говорила? – спрашивает Анни, как только мы, доставив бабушку домой, садимся в машину. Она долго возится с пряжкой, пытаясь пристегнуть ремень. Только тут я замечаю, что у нее дрожат руки, да и у меня тоже. – В смысле, кто, типа, все эти люди? – Наконец Анни щелкает пряжкой и смотрит на меня. Она хмурится в замешательстве, забота бороздит гладкий лобик, усыпанный веснушками – чем дальше мы от яркого летнего солнца, тем они бледнее. – У Мами ведь девичья фамилия совсем не Пикар. Она же была Дюран.
– Знаю, – шепчу я в ответ.
Когда Анни училась в пятом классе, им дали задание начертить генеалогическое древо своей семьи. Она попыталась раздобыть информацию о корнях Мами через Интернет, но в 1940-е годы в США прибыло столько иммигрантов с фамилией Дюран, что она вконец запуталась. Анни тогда копалась с заданием целую неделю и злилась, что я не удосужилась поинтересоваться прошлым Мами до того, как бабушкина память начала давать сбои.
– Может, она ошиблась и написала не ту фамилию, – предполагает Анни. – Ну, написала Пикар, а имела в виду Дюран.
