Моника Мерфи - Девушка на неделю
– Ты не сможешь ускользать от меня вечно. Однажды я застану тебя одного, – улыбается Адель, слегка прищуривая темные глаза. – Прикрываешься девчонкой? Пожалуйста. Но это все равно случится.
– Никем я не прикрываюсь…
Но мачеха обрывает меня взглядом.
– Думаешь, я не заметила, как вы целовались на заднем сиденье? Если мы с твоим отцом ругаемся, это еще не значит, что я упущу из виду хоть один твой шаг.
Ее самодовольная улыбка вызывает у меня отвращение.
– Прости, но со стороны вы смотрелись как парочка девственников, которые еще не знают толком, что и как делать. Будто вы даже не трогали друг друга раньше. Скажи честно, вы правда встречаетесь?
Меня охватывает паника, в горле становится сухо, как в пустыне. Не желаю отвечать. Черт подери, это ее не касается! Но я знаю, что она не отстанет, будет давить, пока не дожмет. И я сдаюсь. Я всегда сдаюсь на милость Адель – и ненавижу себя за это.
Ненавижу.
Бросаю взгляд через стол, пытаясь встретиться взглядом с отцом. Но он так занят беседой с соседом, что ничего не замечает вокруг.
– Да, мы встречаемся, – цежу я сквозь зубы, стараясь не смотреть на Адель.
Но она издает звук, полный отвращения, и я невольно поворачиваюсь к ней.
Ее ресницы слегка вздрагивают, выдавая секундное замешательство, и все же мачеха продолжает напирать.
– Ну и как, хороша она в постели? Есть у нее какие-то особые трюки?
Господи! Я знал, что рано или поздно до этого дойдет, но не здесь же. Не среди сотен людей.
– Даже не начинай. Не смей!
Адель расплывается в улыбке, понимая, что задела нужный нерв.
– Она удовлетворяет тебя, Эндрю? Это не так-то просто, знаешь ли. Стоит только сломать стальные стены, которые ты так старательно выстраиваешь вокруг себя, и ты становишься весьма… ненасытным.
Стыд накрывает с головой, и я вскакиваю, с грохотом роняя стул на пол. Взгляды всех гостей за столом устремляются на меня, и мои щеки краснеют от смущения.
Адель восседает, как королева на троне. Даже не смотрит в мою сторону. Знает, что натворила.
– Что с тобой, сынок? – спрашивает отец, нахмурив брови.
Ничего не ответив ему, я выбегаю из-за стола в отчаянной попытке улизнуть от Адель. Надо срочно выбираться из этой толпы. Стены словно сдавливают меня, голова идет кругом – то ли от тревоги, то ли от двух кружек пива, которые я успел влить в себя.
Не важно. Главное – выбраться на воздух.
Я направляюсь к террасе. Прямо к Фэйбл.
Фэйбл
– Ты все еще у Уэйда?
Делаю затяжку, выдыхаю и зачарованно смотрю, как тонкие завитки дыма кружатся в воздухе. Снаружи чертовски холодно. А еще приходится прятать эту чертову сигарету, потому что тут куда ни плюнь – везде развешаны таблички «Не курить». Зачем вообще нужна открытая терраса, если на ней нельзя курить?
– Да тут я, никуда не делся.
Голос Оуэна звучит раздраженно, но мне плевать. Сейчас девять вечера, в десять он должен быть в кровати, и мне надо убедиться, что он сейчас там, где и должен быть.
– Отбой в десять часов, не забудь.
Стряхиваю пепел, перегнувшись через перила. Опять я хулиганю, и мне ужасно стыдно. Почему в окружении всех этих гламурных богачей я начинаю вести себя так, будто выросла на помойке?
– Ну это же так ра-ано. Уэйд ложится спать только в одиннадцать.
Опять мой братец ноет, и я невольно вспоминаю, что он еще совсем ребенок. Мальчишка, который отчаянно строит из себя взрослого, самостоятельного мужчину.
– Рада за него. А вот ты в десять должен хотя бы лежать в кровати, – я уступаю слегка, понимая, что скорее всего он не послушается.
Ненавижу, когда он далеко. С ним явно что-то происходит, он что-то скрывает от меня, а я никак не могу в это вникнуть сейчас. Остается надеяться, что он продержится до моего возвращения.
– Да пожалуйста, – бормочет Оуэн. – Знаешь, ты часто ведешь себя так, как будто ты моя мать.
В горле запершило от подступивших слез. Я сегодня как-то слишком эмоциональна, непонятно почему. Наверно, все дело в Дрю и его чертовых идеальных губах. После того поцелуя в груди засело какое-то странное чувство, и с тех пор я чуть что готова расплакаться.
– Должен же хоть кто-то присматривать за тобой.
– Ну ясен перец, – смеется Оуэн.
– О господи, где ты этого понабрался.
Я тоже смеюсь. Так здорово, что он в хорошем настроении. В прошлый раз Оуэн говорил как-то настороженно, уклончиво. Не хочу, чтобы у брата были какие-то секреты от меня. Хотя это, конечно, неизбежно. Ему же все-таки тринадцать. Уверена, скоро он станет вести себя еще хуже. Но я к этому готова. Настолько, насколько можно.
Ох уж эти мужчины с их темными, страшными тайнами. Вот у Дрю наверняка полно секретов. Понятия не имею, что он скрывает, но, по-моему, что-то очень важное. Он весь такой зажатый, напряженный. Я почувствовала это, когда мы целовались и он обнял меня. Его тело тогда застыло, словно он сдерживал себя.
Мне бы не хотелось, чтобы он сдерживался. Ни тогда, ни тем более сейчас. Он старается держать марку перед всеми, а мне интересно, какой он, настоящий Дрю? Он сам-то это знает?
– Я завтра позвоню, ладно? Будь умницей.
Делаю затяжку, задерживаю дым в легких, а потом медленно выпускаю его. Да, я знаю, что это очень вредно, но ничего не поделаешь. Курение помогает расслабиться. А чтобы продержаться в этом чертовом загородном клубе целый вечер, мне нужно как следует расслабиться.
– Пока, Фэйбс, – так меня называет только Оуэн. – Я люблю тебя.
– И я тебя, – шепчу в трубку и отключаюсь. Сжимаю телефон в руке мертвой хваткой: сумочки у меня нет, а засовывать его между сисек как-то не хочется.
– Между прочим, курение убивает.
Низкий, сексуальный мужской голос накрывает с головой. Оглянувшись через плечо, я вижу, что Дрю стоит всего в нескольких футах от меня. Руки в карманах, ветер в темных волосах.
Похоже, он раздражен, но выглядит просто шикарно. Так и хочется его сфотографировать, запечатлеть этот умопомрачительный момент, чтобы он – и Дрю тоже – остался со мной навсегда.
– Пришел за мной? – спрашиваю я и гашу сигарету о деревянные перила. Не знаю, что делать с окурком, поэтому просто оставляю его там, как заправская хулиганка.
– Мне надо было выбраться оттуда.
– Мне тоже, – вздыхаю и вновь перевожу взгляд на поле для гольфа, океан вдали. Интересно, мы когда-нибудь еще сюда приедем? Так хочется полюбоваться этим пейзажем при дневном свете. Богачи не понимают, какой красотой они окружены. Они ведь видят все это каждый день. Наверное, даже и не замечают.
Интересно, каково это – быть равнодушным к такой потрясающей природе? Хотя я тоже равнодушна к тому, что окружает меня каждый день. Может, мы все движемся по дороге жизни, погруженные в уютное равнодушие? Кажется, о чем-то таком поется в маминой любимой песне.
