Алексей Иванников - Поездка за город
Алик закончил подсчёты: при тщательном изучении у него оказалось даже больше денег, чем у меня: не случайно на стройке он считался богатеньким Буратиной, всегда способным выручить и дать взаймы. С такими запасами мы могли ещё на многое рассчитывать, и надо было только определиться с направлением развития и вектором приложения сил: не хотелось бы натолкнуться ещё на очевидные угрозы и препятствия – аналогичные уже встреченным нами на долгом тернистом пути.
К сожалению, в ближайших окрестностях у Алика больше не оказалось старинных знакомых и подруг: мы не могли нагрянуть неожиданно в какое-нибудь место, где нас уже заранее ждали бы – всегда радуясь и не питая одновременно напрасных иллюзий и надежд. Мы не могли дать большего, да и не собирались этого делать: абсолютно никакого желания менять существующее положение мы не испытывали, воспринимая сегодняшнее отклонение как неизбежную остановку на долгом пути – когда хочется просто отдохнуть от обыденного и скинуть давящий плечи груз: давно уже я не делал подобных привалов, обязательных и способных дать новый импульс, интерес к жизни, понемногу растворявшийся в окружающем пространстве; чтобы не засохнуть, требовались новые ощущения и знакомства, и как раз сейчас – после первых неудач – имело смысл поискать новые варианты и продолжения.
Я поделился с Аликом своими мыслями: он выразил полное согласие и одобрение. “Вот только где искать-то?” На эту тему стоило серьёзно подумать: мы нечасто бывали здесь, и очень плохо представляли местонахождение самых привлекательных в нужном отношении точек. Однако прикинув, мы решили двинуться к станции: там было что-то вроде местного культурного центра с магазинами, кафе и прочими заведениями, и скорее всего именно там можно было надеяться на приятное неожиданное знакомство.
Мы проверили стороны света: наша задача теперь сводилась к тому, чтобы обойти стороной скопление домов – где нас ждал столь недружественный приём – и при этом попасть на главную магистраль, ведущую к станции. Высокие берёзы скрывали последние следы цивилизации, и нам пришлось немного поплутать, выбирая подходящую тропинку. Наконец мы наткнулись на нечто приемлемое: слева – сквозь яркую листву – виднелись кусочки домов и долетал ровный знакомый нам шум, а вдоль трассы – насколько мы заметили, рассматривая дорогу вдаль – были разбросаны бутылки, банки, бумажные обрывки и прочие следы присутствия земной цивилизации.
Теперь мы были на верном пути: надо было только не налететь на какого-нибудь представителя очень распространённой тут – судя по всему – профессии: не исключено было, что все они могли поддерживать между собой связь, и в таком случае мы не были в полной безопасности. Вряд ли, конечно, у них существовала чётко отлаженная система, позволявшая в случае необходимости объединяться и вместе нападать на общего врага: в конце концов они ведь делились на банды и группировки – находившиеся во взаимной вражде – и только чрезвычайные обстоятельства могли бы заставить их пойти на сближение.
Мы не считали себя таким уж сильным раздражителем: двое парней, решивших временно сойти с привычной орбиты и спуститься немного ниже – что здесь могло быть интересного для людей, ворочавших миллионами и влиявших на судьбы этого мира? Мы не покушались на их приоритеты, поскольку и сами – пускай чуть-чуть – были вовлечены в не всегда светлые дела с сомнительной подоплёкой и не всегда ясными последствиями. Таковы уж были общие правила, и только следовавшие им могли надеяться на больше чем просто выживание. И никогда мы не смогли бы отправиться сюда, если бы слишком щепетильно относились к самому главному и существенному для нас – зарабатыванию всегда недостающих и очень дорогих разноцветных бумажек.
Тропинка вела всё дальше, явно не удаляясь от главной магистрали, но и не приближаясь к ней: она шла параллельно, почти не изгибаясь и давая возможность заранее предвидеть опасность и затеряться в кустах или в тени деревьев – берёз и осин. Здесь было много орешника, проросшего группами и густыми скоплениями, и наверняка подвергавшегося осенью набегам со стороны аборигенов. Сейчас он цвёл, привлекая пчёл и насекомых, бороздивших пространство вокруг нас: здесь попадались и бабочки, и мотыльки, вот только нам нужны были летучие создания иного рода, вряд ли залетавшие в густые зелёные дебри. Эти существа во многом были подобны лесным прообразам: они также любили пить нектар, и обволакивать себя дурманящей хрупкой пыльцой, и нежиться в лучах тёплого дневного светила, танцуя на восходящих воздушных потоках, и потом опускаясь почти до самой грешной земли, но всё же не падая окончательно: тонкими лапками и усиками они держались – до конца – за листья и ветки, выкарабкиваясь и выползая пока это было только возможно, потому что окончательное падение означало смерть: с последующей утилизацией жуками-падальщиками и муравьями.
Трагична была их окончательная судьба: неоднократно слышали мы от Алика и от других наших общих знакомых истории о печальных концах, разбитых судьбах и уничтоженных надеждах, возносившихся первоначально столь высоко и потом – в один момент – дававших резкий крен с фатальным исходом под занавес. Очень редко кому из них удавалось достичь конечной цели, не спалив крылышек и не поломав лапок – под действием многочисленных суровых факторов и обстоятельств, определявших всю их судьбу от начала до конца. Начало – где-нибудь в отдалённой глуши и копоти маленьких городков или областных центров – выталкивало их на широкий простор, приучая к свободному полёту – вначале всё выше и выше – пока благословенный поток не заносил небесные создания в один из мировых центров, где – обосновавшись и пристроившись – можно было уже полностью распустить крылышки: так и трепетавшие от сознания достигнутого положения и потенциальных возможностей. Однако по ходу времени оказывалось – почти всегда – что возможности так и не становятся реальностью: слишком уж много приходилось отдавать за само право на подобные занятия, остававшегося же явно не хватало на все те желания, которые побудили и заставили вынырнуть из неизвестности. И что же происходило дальше? Дальше начинался путь вниз: крылышки сморщивались, парение уже не было таким лёгким и скользящим, со многими желаниями приходила пора расставаться, да они и сами становились всё более простыми и приземлёнными: как бы просто уцелеть и выбраться из этой мясорубки и не превратиться – при неудачном стечении – в кусок сочного аппетитного фарша на выходе.
Пытавшимся рисковать – чтобы добиться-таки высокой цели – далеко не всегда везло в этой жизни: именно они достаточно часто заполняли разделы криминальной хроники, где описывались страшные подробности об обезображенных трупах, выловленных в пруду, найденных в каких-нибудь руинах или случайно выкопанных отощавшими брошенными собаками: шансов попасть в подобный переплёт у них было намного больше, чем у случайных, ни в чём не замешанных посторонних людей. Лишь единицы выкарабкивались и достигали чего-то, превращаясь со временем во вполне преуспевающих и независимых бизнес-вумен, спрятавших концы и принявших новый облик, при помощи которого теперь уже можно было дразнить окружающих и издеваться над прошлой жизнью: смоловшей и превратившей в труху бесчисленные стаи разноцветных ночных бабочек и мотыльков.
